Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

– Папенька постоянно брал меня с собой в театр, и на репетиции, и на спектакли, меня в театре любили и баловали. Особенно мне нравилось одно место, оно называется «буфет». Сейчас-то я понимаю, как там все устроено, а когда я был совсем маленьким, то буфет мне казался таким специальным заведением, в котором сидела специальная тетя, и она из специального шкафчика доставала сосиски или колбаску.

– А разве вам можно? – удивился Камень. – Вы же говорили, что вам мяса нельзя.

– Так это было до того, как меня изуродовали. И потом, когда я стал взрослым, мне вареное-то все равно было можно, хоть и понемножку. Ну, если по большому счету, то, конечно, нельзя, но уж до того вкусно, что можно, – замысловато объяснил Кот. – А вот когда я был еще ребенком, то никак не мог понять, почему папенька не заведет себе дома такую же специальную тетю, которая будет из холодильника доставать сосиски и колбаску. Это же очень удобно, можно в магазин не ходить, а вкусное всегда в доме есть. И представляете, я решил, что таких теть очень мало, на всех не хватает. Бог мой, каким я был умильным ребенком! – И Кот расхохотался, весьма довольный собой.

– Неужели ваша маменька ничего не объясняла вам про человеческую жизнь? – спросил Камень. – Она что же, отдала вас папеньке совершенно неподготовленным?

– Да маменьку-то кто спрашивал? – горестно вздохнул Кот. – Она, может, и рада была бы меня еще попестовать и повоспитывать, а вот бабушка решила, что пора меня отдать, – и отдала. Вообще-то, я на бабушку обижен, должен вам признаться. Других котят из моего помета отдали в богатые дома, а меня – нищему пьющему папеньке. Теперь этих других котов по заграницам возят и в загородных домах гулять выпускают, а я, кроме тесной квартирки и театра, ничего в жизни не видел. Нет, я не хочу сказать ничего плохого про папеньку, он меня любил, и я его тоже любил, и переживал за него, жалел, горевал вместе с ним, что ролей не дают, а во время спектаклей сидел за кулисами, смотрел на папеньку и волновался, как бы он слова не забыл, он ведь выпивал, а это на памяти сказывается. Но все равно моя судьба могла бы быть куда ярче и значительнее.

Змей собрал кольца, подтянулся и выпрямился во весь свой немалый рост.

– Вы просто не понимаете, как вам повезло, уважаемый Гамлет, – загремел он. Ворон даже вздрогнул от неожиданности, он не думал, что у его заклятого врага бывает такой громкий и сердитый голос. – В богатом доме вы бы ничего не увидели, валялись бы в своей шелковой корзинке, и вас считали бы вещью, которой можно хвастаться перед гостями, но с которой можно не считаться ни в чем. А папенька сделал вас своим другом, родственником даже, вы были его семьей, его близким существом, он вам про Гамлета рассказывал, про дядю Ваню, в театр носил, вы смотрели репетиции, спектакли, вы слушали разговоры умных людей и имели возможность развиваться интеллектуально и духовно. За все это вы, дорогой Гамлет, должны быть благодарны судьбе и в первую очередь – своей бабушке. Хочу вам заметить, что я разочарован. Я от вас такой тухлой жизненной позиции никак не ожидал.

Произнеся свою гневную тираду, Змей мягко опустился вниз и обмотался вокруг Камня, отвернув овальную голову от Кота, словно выражая свое презрение. Ворон остался очень доволен! Так ему и надо, этому бездомному выскочке, получил по заслугам. Ну что ж, теперь пора и самому выступить, самое время.

Он появился перед присутствующими и подробнейшим образом доложил историю Никиты Колодного, Вероники и супругов Леоничевых.

– Ах, какая любовь, какая любовь, – трагически вздыхал Камень. – Подумать только!

– А у меня тоже была любовь, – тут же нарисовался Кот с очередным выступлением, – и, между прочим, несчастная. У моего дядюшки кошечка…

– У дядюшки? – переспросил Змей. – Это что, какая-то новая фигура? Про дядюшек вроде базара не было.

– Дядюшка – это дядя Илларион, наш с папенькой сосед по дому, этажом выше жил. И у него кошечка, зовут Нефертити, для близких – просто Нифа. Ах, как я ее любил! Как я страдал! – Кот картинно выгнул хвост и принял позу убитого горем Ромео. – Бог мой, как она была хороша! Сфинкс называется.

– Это еще что за явление? – спросил Камень. – Которые в Египте, что ли? Так они каменные. А чтобы кошка – я про таких не слыхал.

Ну, Камень-то, может, и не слыхал, зато Ворон своими глазами видел.

– Она лысая, – злорадно заявил он.

– Господи! – ахнул Камень. – Она больная, что ли?

– И морщинистая, – добавил Ворон радостно.

– Так она еще и старая? – не поверил своим ушам Камень.

– И вся трясется, – продолжал Ворон описание далекой возлюбленной Кота Гамлета.

– Может, у нее падучая? – предположила Белочка.

– И еще она горячая, как будто у нее высокая температура, – с глубоким удовлетворением закончил Ворон.

– Так у нее, наверное, лихорадка, – догадалась Белочка. – Ее надо срочно лечить.

Кот обиделся окончательно, дернул хвостом и скрылся за ближайшим кустом.

– Нехорошо вышло, – огорченно протянул Камень. – Получается, будто мы его высмеяли. У него настоящее чувство, а мы… Надо как-то извиниться, что ли.

– Еще чего! – каркнул Ворон. – С чего это мы будем перед ним извиняться? Больно надо. Я правду сказал, евонная Нефертити такая и есть, страшная, лысая и морщинистая, а на правду не обижаются.

– Это для тебя она страшная, а для тех, кто ее любит, она самая красивая кошка на свете, – укоризненно проговорил Камень. – И вообще, у красоты нет эталонов. Тебе, я так понимаю, и Гамлет наш не нравится, а по-моему, он очень симпатичный.

– Да красивый он, а не симпатичный, – прошипел ехидно Змей. – Самый что ни есть красавец писаный. А кому не нравится, тот пусть не любуется. Ты, Ворон, полетел бы да посмотрел, как там Нифа эта поживает, глядишь, Гамлет смягчится и простит нас.

Куст зашевелился, сперва показались длинные усы, потом половина Кота.

– Нечего там смотреть, – горестно изрек он. – Как любит говорить бабушка: не в этой жизни. Нифе для любви принесли совсем другого котика, правильной породы.

– А у вас что, порода неправильная? – изумился Камень. – Вы же такой красавчик – глаз не оторвать.

– Я – помесь мэнской и шиншиллы, я для Нифы не гожусь, – всхлипнул Кот. – Дядюшка разрешает ей только с такими же лысыми водиться. – Из его разноцветных глаз потекли слезы.

– Ну, и что там дальше было? – спросил Змей, чтобы понизить эмоциональный накал момента. – Или ты, кроме истории любви, ничего нам не принес?

Ну конечно, не принес он! Ворон просто не все рассказал, но он в последнее время стал предусмотрительным, с этим Котом дурацким еще и не таким станешь. Всегда надо иметь в запасе нерассказанный момент, лучше – два, чтобы сбивать спесь с Гамлета, который начинает выступать, только ослабь хватку.

Оказалось, что в четверг, второго декабря, было оформлено разрешение на получение детализации телефонных звонков Никиты Колодного.

– Почему? – не понял Камень. – Он же не убивал.

– Но он молчал, – возразил Ворон. – Он не мог не узнать в пьесе Лесогорова семью Леоничевых, но почему-то промолчал. И это подозрительно. Поэтому сыщики решили посмотреть, с кем он общался в течение последнего месяца.

– И что удалось выяснить? – поинтересовался Змей.

– Ну, там всякие его контакты, в том числе некая Ольга Попова из Шиловска.

– А это кто ж такая будет? – удивленно спросил Камень.

– Ну, сие мне неведомо, – многозначительно изрек Ворон. – Это мне надо лететь дальше смотреть.

У Змея, видимо, возникло желание попридираться.

– А чего ж сразу не посмотрел?

– К вам, дуракам, спешил, – буркнул Ворон. – Хотел поскорее про пентакль рассказать. Да только вы моих усилий не цените, и вообще, вы меня ни в чем не цените и не уважаете, я от вас никакой благодарности не вижу, одни только придирки и попреки. Вот перестану летать и смотреть – поплачете тогда.