Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
— Зачем обманывали они меня так долго!.. — проговорила она, рыдая. — Даже ты скрывал это от меня...
С Магдаленой сделалось дурно. Он едва успел подхватить её на руки и отнести на диван.
Возвратясь домой, Эгберт сильно встревожился, когда служанка сообщила ему о посещении какого-то французского офицера. Им овладело чувство неопределённого страха, которое ещё больше увеличилось, когда мимо него поспешно проскользнула госпожа Армгарт, делая вид, что не замечает его. Состояние, в котором он нашёл Магдалену, и восклицание, которым она встретила его, объяснили ему, что случилось в его отсутствие.
— Зачем ты вчера не сказал мне этого, — сказала Магдалена, приходя в себя, тоном, в котором слышался горький упрёк.
— Ты всегда была и будешь для меня дорогой подругой моей юности. Какое мне дело до твоего происхождения; разве ты виновна в нём? Я
— Он стыдится называть меня своей дочерью, — ответила с грустной усмешкой Магдалена. — У него едва хватало смелости изредка и украдкой подарить меня лаской в виде милости. Не он, а ненавистный Луазель открыл мне мой позор.
— Арман Луазель! Но он не будет беспокоить тебя. Ты никогда не встретишь больше этого человека. Император сегодня отправляет его в Испанию.
— Но он всё-таки будет знать, кто я.
— Кто ты! Чистое и милое существо, навсегда дорогое моему сердцу. Если моя любовь...
— Я не стою твоей любви. Разве ты не видишь, какую ловушку они приготовили тебе? На их руках была отверженная; они тяготились ею и поспешили воспользоваться случаем, который свёл её с лучшим и благороднейшим человеком... Они рады сбыть несчастную со своих рук и прикрыть её бесчестие его честным именем. Неужели ты думаешь, что я стану помогать им в этом? Я никогда не выйду за тебя замуж при этих условиях. Я уеду в Париж к моей матери.
— Останься со мной, Магдалена! — сказал человек в крестьянском платье, стоявший на пороге. — Прости своему отцу; он всегда любил и любит тебя!
Это был граф Вольфсегг. Они были так заняты своим разговором, что не заметили его присутствия.
Появление человека, которого оплакивали как мёртвого, наполнило радостью сердце Магдалены. Она забыла терзавшее её горе и невольно бросилась к нему. Он заключил её в свои объятия, осыпая нежными ласками.
— Мои дорогие друзья, как я счастлив, что вижу вас, — проговорил граф Ульрих растроганным голосом, протягивая руку Эгберту. — Теперь ничто не разлучит меня с вами!
Успокоившись после волнения первых минут свидания, граф объяснил причину своего внезапного исчезновения со времени Ваграмской битвы.
В ночь после битвы эрцгерцог Карл собрал военный совет, на котором был поднят вопрос об отступлении действующей армии и возможности предпринять что-нибудь решительное в Тироле, где борьба Андрея Гофера и его храбрых товарищей против войск Наполеона возбудила общее удивление. Для решения последнего вопроса необходимо было послать в горы опытного и надёжного человека, который бы сумел поддержать крестьян в их сопротивлении. Самым подходящим для этого человеком был граф Вольфсегг, так как хорошо знал страну и ещё во время приготовлений к войне вёл деятельные переговоры с вожаками крестьянского восстания в Тироле через Теймера из Клагенфурта и патера Марселя.
Граф Вольфсегг вполне сознавал, что в главной квартире слишком поздно обратились к идее народной войны, которая, быть может, принесла бы совсем иные результаты, если бы с самого начала поддержали её фактически, а не одними прокламациями. Тем не менее, как ярый защитник народной войны, он не мог отказаться от данного ему поручения и в ту же ночь отправился в Тироль через южную Богемию.
В то время, когда Эгберт лежал больной в Гицинге, граф принимал деятельное участие в победоносных и славных стычках тирольцев с отрядами маршала Лефебвра, которые кончились бегством высокомерного маршала и постыдным разгромом его войска. В первых числах сентября упорные слухи о скором заключении мира побудили графа Вольфсегга поспешить в лагерь императора Франца, чтобы со своей стороны способствовать при заключении мира соблюдению тех обещаний, которые многократно и торжественно даны были тирольцам австрийским правительством.
Таким образом, граф провёл более месяца вблизи тех, кого он так горячо желал видеть и чья судьба постоянно занимала его. Наконец, он не выдержал пытки ожидания и вернулся в Вену, не заботясь о последствиях своего смелого поступка. Он прибыл вовремя, чтобы успокоить Магдалену и рассеять бурю, которая готова была разразиться над этими людьми, испытавшими столько горя в последние месяцы. Счастье снова улыбнулось им.
Одна Кристель не принимала участия в радости приютившей её семьи. В стороне от всех жила она своей отдельной жизнью. Никогда ещё она не была так неловка и нерадива в исполнении своих обязанностей, как в этот день. Наверху
в комнате лежал связанный узелок с её вещами. Беспокойно посматривала она на солнце, удивляясь, зачем оно медлит так со своим закатом. Когда же наступит вечер с его розовыми облаками и ночь с её чёрным покровом, которая должна возвратить счастье и свободу бедной Кристель? Какие бы препятствия и опасности ни ожидали её, они не испугают влюблённую девушку; она найдёт того, кто для неё дороже жизни.Часть V
Глава I
Лето 1810 года началось в Париже блестящей вереницей празднеств, которые быстро следовали одно за другим. В конце июня население столицы занято было приготовлениями к роскошному балу, который был назначен у австрийского посланника князя Карла фон Шварценберга в честь новобрачных — Наполеона и Марии Луизы.
Мысль о разводе с Жозефиной окончательно созрела в голове Наполеона во время мирных переговоров в Вене и Шёнбрунне. Много раз думал он об этом и прежде, но не решался бросить верную подругу своей молодости, величия и славы. После битвы при Ваграме, когда со всех сторон стали до него доходить слухи о недовольстве солдат и разных толках в народе, он ещё более убедился в необходимости вступить в новый брак с принцессой какой-нибудь старинной королевской фамилии для продолжения своего рода. Наиболее подходящей для него невестой была одна из дочерей императора Франца. Во избежание отказа он намекнул о своём намерении князю Иогану Лихтенштейну и, заручившись согласием австрийского правительства, решился приступить к формальным переговорам. Пока он не был разведён с Жозефиной, не могло быть и речи о более или менее открытом сватовстве; тем не менее вопрос о браке был включён в число пунктов мирного трактата; Наполеон формулировал своё требование в виде просьбы; император Франц изъявлял согласие на брак своей дочери Марии Луизы с французским императором. Весною 1810 года отпразднована была свадьба.
Событие эти вызвало сильное волнение в немецком народе. В старинных сагах таким образом отдавали девушек дракону для спасения страны. Но всегда являлся рыцарь с заколдованным оружием, побеждал чудовище и освобождал несчастную жертву. Кто же решится вырвать молодую эрцгерцогиню из рук Люцифера? Дому, в который вступала Мария Луиза, грозила гибель. Ещё свежи были воспоминания о несчастной дочери Марии Терезии; по-видимому, та же участь ожидала её правнучку.
Наполеон встретил молодую супругу со всевозможным почётом и любезностью, но он не мог обеспечить ей симпатию французской нации. До сих пор он пользовался расположением массы как сын революции. Французы любили в нём императора, которого они сами выбрали и возвеличили в надежде, что он осуществит принципы 1789 года. Но когда Наполеон женился на родственнице ненавистной Марии Антуанеты, то это показалось большинству неопровержимым доказательством его полного разрыва с революцией.
Более серьёзные и образованные люди уже давно пришли к убеждению, что себялюбие было единственной пружиной всех поступков узурпатора и что мнимая защита свободы не более как маска, надетая им, чтобы обмануть французский народ и навести трепет на монархов других стран. Теперь это убеждение сделалось всеобщим. Факт был налицо: победитель, пользуясь своим положением, присвоил себе дочь побеждённого, прежде чем на Мархфельде выросла новая трава над могилами убитых.
В то время как приближённые Наполеона, чиновничий круг, сенаторы и вновь созданные дворяне устраивали празднества в честь новобрачных, а эмигранты спешили в Париж, чтобы занять свои прежние места, столица была переполнена пасквилями и насмешливыми стихами по поводу новой женитьбы узурпатора. Пасквили передавались из рук в руки; их пели в шинках, у ворот домов и даже в гостиных зажиточных людей. Все жалели Жозефину, восхваляя её достоинства и привлекательную наружность, и холодно, почти враждебно относились к австрийской эрцгерцогине.
Никогда ещё в Париже не бывало такого количества немцев, как весной этого года, что отчасти объяснялось участием к молодой императрице, особенно со стороны австрийцев, из которых каждый желал узнать о судьбе своей соотечественницы. Французы, играя роль великодушных победителей, принимали их как дорогих гостей и соперничали друг перед другом, чтобы поддержать славу старофранцузской вежливости и любезности. Дипломаты придавали большое значение присутствию графа Меттерниха, который в качестве первого министра управлял тогда делами Австрии.