Смерть планам не помеха.Часть первая: Человеческое лицо

Минуты назад в замке Айзена.

Айзен сидит на троне. Собрание Эспады по поводу вторжения Ичиго в мир Пустых должно начаться через минуту. Никого. Стоит и чего-то ждёт Канаме, сидит и радуется Гин, сидит и пускает слюни Вандервайс. Десять секунд. Канаме шепотом уточняет время у Гина. Тот говорит точное. Канаме хватает оцепеневшего Владыку, стаскивает с кресла и кидает под стол, после чего лезет туда сам. Только Айзен пришёл в себя после такого коварного нападения, как трон взлетел на воздух. И половина зала вместе с ним. Улыбка Гина стала нервной, а волосы непроизвольно встали дыбом. “Чёрт, ну почему Айзен не сидел на этом троне?! Избавился бы от него, не замаравшись...”

– Спасибо, но как?

– Рингоноки, это всё Рингоноки, Айзен-сама.

– Я понимаю, что это дело рук Рингоноки, но почему ты не предупредил меня до собрания?

– Она надавила на моё чувство справедливости! И мне пришлось дать ей установить бомбу, иначе никак нельзя было!

– Как глупо, Рингоноки-тян. Я бы на твоём месте заминировал не один трон, а всё здание.

Повисло молчание. Гин почувствовал, что глаза непроизвольно открываются. Тоусен же кинулся к двери. Айзен же пытался понять, где Эспада, где Лоли-Меноли, где Улькиорра, мать его, когда он так нужен?! Раздался ещё один взрыв, который потряс здание до основания. Как-то Айзен понял, что Рингоноки уже нет ни в его замке, ни в мире Пустых вообще. Раз – и нету. “Надеюсь, она всё-таки помнит, что должна мне предсказание?”

Рингоноки всё-таки помнила. Она исполнит своё обещание, но позже. Сейчас она превратилась в человека и в своём посмертном зелёном платье гуляла по городу. Медленно темнело. “Отправлюсь в Сейретей утром. Нетсуден, предупреди наших о моём приближении.”

“Да, хозяйка. Кстати, а почему вы называете это прекрасное платье посмертным?”

“Я умерла в нём. Оно прекрасно, но служит напоминанием того, что не так давно я ходила по этой земле праву живущего. Мне неприятно говорить с кем-либо на эту тему...даже со своим мечом. Думай обо мне всё, что хочешь.”

“Как же не думать? Знаете, хозяйка, я поговорил с Кьёкой Сугетсу. Есть один избавить Пустого от дыры.”

Рингоноки не ответила, но разговор не прекратила. Просто решила не задавать ненужный вопрос. И начала внимательно слушать ответ.

====== Волшебный колодец – Любовь к правде. ======

Рингоноки встречали с цветами, подарками и едой. Потом пришла Куукаку и организовала такой салют, что Готей не сгорел лишь благодаря вмешательству Хитсугаи. А когда Рингоноки продемонстрировала дочь Куротсучи Маюри, несколько офицеров (и женская часть лейтенантов) тайком плакали от умиления. Наиболее точно общее настроение выразил Кьёраку (в честь праздника – весьма трезвый).

– Какая хорошенькая, какие пухленькие щёчки! И ведь не поверишь, что её отец – сволочь.

– Я всё слышу!

Ещё больше радовался Укитаке. На его памяти ещё не было такого, чтобы женщина, да ещё и капитан, не оставляя должности, родила ребёнка. Да и вообще: во всём мире мёртвых дети рождались очень редко. Семья Омаэда славилась своей плодовитостью – четверо детей в одном браке. Правда, гораздо больше они славились шириной кости и непомерными аппетитами, но это их не волновало. А Рингоноки – высокая, крепкая, слегка упитанная, но на женщину не особо похожа. Пока не вышла замуж. Только тогда в ней начали замечать что-то очень красивое. Непонятно, что же в ней было такого красивого, но она начала нравиться мужской части Готея. Что не могло не нервировать Маюри. Впрочем, Рингоноки не имела дурной привычки гулять налево.

Что капитана пятого отряда особенно порадовало, так это поведение Нанао. Та смирилась и начала находить в замужестве много плюсов. Капитан стал меньше домогаться, но чаще вздыхать и биться головой об стену. Не до синяков, но чтобы прогнать из головы воспоминания о том страшном дне, когда он “обрёк Нанао-тян на жизнь с маньяком и хрен знает с кем”. А теперь Нанао даже выбежала встречать Рингоноки. “Интересно, что Маюри с неё сделал?”

– Маюри, ты её чем-то опоил?

– Нет. Хотя хотелось.

– Она сильно изменилась за эти недели.

– Привыкла, наверное. А теперь скажи, как зовут мою дочь!

– Елена Джируга-Куротсучи.

– А почему Джируга?

– Роды принимал Ннойтра Джируга...не думай, ты его больше никогда не увидишь.

– Устранила сама?

– Да.

– Плохо, я только придумал для него подходящее наказание. А много ли в Лас Ночес осталось арранкаров?

– Вот об этом мне с тобой надо поговорить.- Рингоноки решила не тянуть время. Она не собиралась открывать тайну превращения арракнкаров в синигами, она хотела этих арранкаров спрятать на время. Потом она попробует превратить их хотя-бы в вайзардов. После этого она отправит их в Руконгай, а там они смогут поступить в Академию. Для галочки. Спросить их мнение? Потом спросит, сначала поговорит с Маюри.

До вечера с Маюри поговорить не удалось. Её восстановили в должности, генерал искренне порадовался за благополучно родившуюся девочку и даже не стал принимать во внимание какую-то странную реацу, исходящую от малышки. Но решил лет через десять-пятнадцать отправить девочку в Академию. Потом был праздник. Укитаке притащил кучу еды, сладости, подарки для матери и дочери, за что получил благодарную сдержанную улыбку. Очень редкую на лице Рингоноки. Все знали, что она не бесчувственный кирпич, как Бьякуя, но и не такая эмоциональная, как его лейтенант. Её улыбку редко, но видели. И только Момо и Донохане знали, что Рингоноки может смеяться. И Елена знала, наверное. Но её никто не спрашивал, ведь она ещё не умеет говорить.

Рингоноки устало шла домой – в двенадцатый отряд. На сердце было неспокойно. Душа ждала чего-то странного и непонятного. И гибрид увидела колодец. Обычный колодец, такой же обычный, какой она была когда-то. Рингоноки подошла и заглянула в него. В глазах потемнело, голова стала очень тяжёлой, ноги подкосились – и вот Рингоноки падает в темноту. Примерно то же чувство падения, как и тогда...тогда, когда она поскользнулась. Тогда она тоже падала. Рингоноки часто видела это в кошмарных снах. Снах, где она снова помирала.

Но тогда падение быстро прекратилось, а сейчас она всё падала и падала. Рингоноки видела впереди маленькую точку света, которая постепенно становилась больше и больше. И Рингоноки вылетела из колодца.

Готей 13! Но всё вокруг было незнакомым – другим. Другие здания, другие синигами...Рингоноки сняла капитанское хаори и спрятала в свой внутренний мир. Она увидела какого-то крепкого седого мужчину в хаори капитана девятого отряда. Он ругался с зеленоволосой девушкой. Рингоноки заметила лейтенантский шеврон у той на руке. “Что это за место?”

Рингоноки увидела одно смутно знакомое лицо – мерзкий блондинистый тип с непонятными глазами, узкими губами, ужасным лицом...и в хаори капитана пятого отряда. “Шинджи Хирако, предшественник Айзена.”- понимает Рингоноки. Хирако уже не кажется ей настолько отвратительным. Она сжимает волю в кулак и подходит к нему.

– Капитан Шинджи Хирако?

– Ну я. Привет. Ты новенькая, что ли?

– Не совсем.- Рингоноки достаёт капитанское хаори и надевает на себя. Брови Шинджи поползли вверх. Рингоноки же повела его за угол, где их не могли заметить. Она рассказала о том, откуда она, почему она сюда попала, попросила поверить. Кажется, ей поверили. По крайней мере, не стали обвинять во лжи. Хирако вздохнул.