Смерть постороннего
Шрифт:
Игорь."
Виктор опустил листок бумаги на стол, оставив в руке доллары.
Заглянул в ванную комнату - там под душем стояла Нина. Вода лилась по ее телу, подчеркивая плавность линий. Нина не смутилась, только удивленно посмотрела на Виктора, застывшего в дверном проеме.
– Кто-то приходил?
– спросил он.
– Нет, - сказала Нина, глядя на зажатые в его руке купюры.
– А письмо на кухне? На столе?..
– Я еще не заходила на кухню...
– Нина пожала плечиками и ее маленькие "яблочные" груди вздрогнули.
Виктор закрыл дверь в ванную и остался в коридоре. Плеск воды отвлекал его, но он все-таки попробовал сосредоточиться. Вспомнил вчерашний вечер - память сохранила
Тут Виктор включил свет в коридоре и осмотрел пол, думая, что, возможно, на полу он тоже увидит следы ночного гостя или гостей. Но пол был чист.
Вернувшись на кухню, Виктор сварил себе кофе и присел за стол. Вспомнил, как перед новым годом обнаружил записку от Миши и подарки. Все происходило так же - кто-то ночью зашел и оставил, в этот раз кто-то оставил письмо от главного... "Дела идут на поправку..." - написал главный. Значит, скоро снова будет работа? Значит он скоро увидит Игоря Львовича. Увидит и спросит, что это за почтовая служба, у которой есть ключи от его квартиры?
– Ключи...
– подумал Виктор.
Поднялся, вышел в коридор и проверил дверь - закрыта. Вернулся.
Мысль о замене замка его успокоила. Замки уже давно были ходовым товаром. Можно было купить замок с сигнализацией, с кодом, с электрическим блокиратором... Можно будет купить даже два замка с секретами, которые будут надежно охранять его квартиру, его личную жизнь и сон...
Успокоившись, он сварил кофе для Нины и уже выносил его в коридор, когда столкнулся с ней в дверях. На Нине был его халат.
– А я как раз тебе кофе сварил, - сказал он.
– Спасибо, - улыбнулась Нина, взяла чашечку и села за стол.
– Витя, - она посмотрела на него полусерьезно-полупросительно.
– Я хотела сказать...
– она замялась, словно подбирая слова.
– Ну насчет нас... Как-то получилось, что мы с тобой вместе...
И она замолчала.
– Что ты хочешь сказать?
– спросил Виктор. Возникшая пауза заставила его занервничать.
– ...я про зарплату...
– наконец продолжила Нина.
– Мне очень важно получать деньги... за Соню...
– Конечно, будешь получать...
– удивился Виктор.
– А почему ты подумала об этом?
Нина пожала плечиками.
– Понимаешь, как-то неловко, ведь мы с тобой теперь как бы... вместе. И одновременно я у тебя работаю...
Виктор снова почувствовал тяжесть в голове, тяжесть, которая только-только исчезла после первой чашки кофе.
– Все в порядке, - сказал он Нине, но на его лице уже не было улыбки.
– Не беспокойся... Это не я тебе плачу, это деньги Сони... ее отца...
Нина сидела, сама смутившись от разговора. Смотрела на стол перед собой, на чашку с кофе.
– Успокойся, - Виктор поднялся, подошел к ней и погладил ее мокрые волосы.
– Все в порядке...
Она кивнула, не глядя на Виктора.
– Я сегодня приду поздно, - сказал Виктор.
– Никому не открывай. А это тебе вперед...
– он положил перед ней две зеленых сотки и вышел из кухни.
53
Побродив недолго по городу, Виктор сел на метро и приехал в Святошино. Февраль после нескольких, видимо случайных оттепелей, снова засуровел. Светило солнце, сверкал под ногами снег и руки мерзли в карманах короткой дубленки. Правая рука сжимала в ладони холодную связку ключей от квартиры Пидпалого.
Дорога от метро до дома, где жил старик, заняла в этот раз минут десять - видимо холод подгонял Виктора. Не мешкая перед дверьми, Виктор быстро вошел в квартиру. Постучал ногами по полу в коридоре, струшивая с сапог снег. Прошел на кухню. Там было чисто и только воздух - одновременно сырой
и спертый - сразу напомнил о том дне, когда вызванная Виктором скорая увезла отсюда Пидпалого. Увезла навсегда.Воздух защекотал в ноздрях и Виктор чихнул.
– Лучше было бы ему умереть дома, - подумал он, глядя на старую кухонную мебель, на остановившиеся настенные часы, на терракотовую пепельницу на подоконнике, которую старик видно никогда не использовал, то ли забыв о ней, то ли из бережливости.
Прошел в комнату. Вокруг широкого круглого стола так же стояли старые стулья. Люстра с пятью матовыми плафонами свисала с середины потолка. Напротив входа в комнату стоял комод, на котором ближе к стенке громоздились друг на друге три книжные полки. Фотографии и газетные вырезки заслоняли корешки книг. На стенах тоже висели фотографии в рамках - от них веяло прошлым. Вся обстановка квартиры принадлежала другой эпохе.
Виктор вспомнил квартиру своей бабушки, воспитывавшей его после того, как его родители развелись и разъехались в разные стороны. Та квартира в старом доме на Тарасовской тоже была в чем-то старомодной, но тогда Виктор об этом не задумывался. Там тоже стоял комод, только поменьше этого. На комоде - стеклянная горка, где бабушка выставляла напоказ свою гордость фарфоровые вазы, которыми ее награждали на работе за очередные достижения. Этих ваз было пять или шесть и на каждой из них аккуратно, золотыми чернилами были выведены ее фамилия и инициалы, дата и краткое объяснение "за что". И такие же фотографии в рамках - та же эпоха, то же недавнее, но такое уже далекое прошлое, прошлое страны, которой уже нет.
Виктор подошел к комоду. На фотографиях, заслонявших корешки книг, узнал Пидпалого - вот Пидпалый с какой-то женщиной на фоне пальм - и внизу надпись "Ялта, лето 1976 г." Виктор всмотрелся в фотографию - Пидпалому на ней было лет сорок - сорок пять, и женщине с завитыми волосами видимо столько же. На другой фотографии Пидпалый стоял один на краю бассейна, из которого выглядывала голова дельфина. "Батуми, лето 1981" - подсказывала подпись внизу.
Прошлое верило в даты. И жизнь каждого человека состояла из дат, придававших жизни ритм, ощущение ступенчатости, словно с высоты очередной даты можно было оглянуться и, посмотрев вниз, увидеть само прошлое. Ясное, понятное прошлое, поделенное на квадраты событий и линии дорог.
В этой квартире, не смотря на присутствие в воздухе книжной сырости может из-за первого этажа, Виктор почувствовал себя уютно и защищенно. Эти стены с полинявшими обоями, покрытые пылью плафоны люстры и ряды фотографий словно загипнотизировали его.
Он сел за стол. Опять вспомнил бабушку, Александру Васильевну, когда была она уже старой и выходила с табуреткой посидеть на улице около парадного. "Не дай бог лежать мне парализованной, - говорила она.
– Я тебе всю жизнь испорчу, и жены у тебя не будет!" Виктор тогда смеялся, но бабушка, не смотря на всю свою дряхлость, выведала у соседей телефон квартирного маклера и уже через пару месяцев у Виктора была новая двухкомнатная квартира, а бабушка переехала в однокомнатную хрущовку на первый этаж. И уже в ней умерла, тихо и незаметно. Хоронил ее "Собес", а соседи, собрав по три рубля, купили венок. Обо всем этом Виктор узнал полгода спустя, вернувшись из армии.
Захотелось чаю и Виктор прошел на кухню. За окошком уже темнело. Он включил свет и услышал, как забурчал старый холодильник. Удивленный, Виктор открыл холодильник и заглянул внутрь. Позеленевшая колбаса и открытая банка сгущенного молока. Он достал банку. Нашел в кухонном пенале пачку чая, заварил.
К ощущению уюта, чужого уюта, примешалась тревога. Виктор пил чай и заедал его сгущенкой, затвердевшей от времени. С улицы доносились то разговоры проходивших под домом людей, то шум проехавшей машины.