Смерть Созданиям Сумрака: Расцвет

Но в тот раз мне повезло. Попался долгий, часа на полтора, рассказ про такую штуку как «Зов Пустоты». Стремные, нерациональные мысли, которые периодически подкидывает разум. Пример: вы с товарищем затеяли попойку, сообразили на двоих бутылку горячительного, нехитрую закусь. И вот вы стоите с ножом в руке, строгаете, а возле вас суетится товарищ, разливает коньяк по рюмкам. И тут мозг вам ненавязчиво советует: «а давай мы ему нож в горло воткнем. Зачем? Да просто посмотреть, что получится». Вы прогоняете эту мысль, но она все равно прячется где-то на подкорке разума.

Вот и щас я этот зов пустоты услышал. В самый неподходящий, надо сказать, момент. Весь самоконтроль подключил, чтоб прогнать наваждение, но получилось с трудом.

— Даже не думал, что встречу здесь огнестрел у кого-то, — коротко сказал я.

— Вот так оно в жизни бывает, — спокойно сказал дед. — В нашей глуши без него никак. Что ты здесь забыл?

— Да мне и самому интересно…

— Он хотел сказать, что нездешний, из других краев приехал, а зачем — запамятовал, — встряла Софа. — Его лошадь лягнула да так, что выжил только чудом. Башка, видать, крепкая. Но память отшибло начисто. Помнит только, что звать его Витей, и все.

Дед пристально уставился в лицо Софии. Честное и прямое — хоть щас рисуй для плаката “а ты уже записался в пионеры?”. Однако если уж какое звание моей спутнице и вручать, то другое. Почетному балаболу. Врала она мастерски, любой политикан обзавидуется. Тоже полезно это помнить.

— Витя, значит, — сказал старик.

— Ага.

— А полностью кем будешь? Виктор, Виталий или еще как? А то знавал я одного Виктора, который по докУментам на самом деле звался Валерий.

— Это не про меня, — заверил я, — просто Виктор.

Дед прищурился и запустил руки в косматую бороду.

— Штош, просто Виктор. Кожа твоя не слишком бледная, тень отбрасываешь, трупниной от тебя не разит. Стало быть, человек.

Это на самом деле, как говорится, вопрос дискуссионный. Формально-то, конечно, да, человек. Но день на жаре и интенсивные физические нагрузки уже сделали свое черное дело. Запустили эволюцию в обратную сторону и теперь каждая секунда без горячего душа понемногу превращала меня в обезьяну.

Душ? Ишь чего захотел. Радуйся, если удастся вечером из ушатика голову окатить разок, чтоб охолонуло. Баню ради тебя одного топить уж точно никто не будет. Так что ходи так, Кинг-Конг в миниатюре.

Однако публично я свои затаенные надежды выражать не стал. Внимательно посмотрел сперва на руки, потом на ноги.

— Ну, с утра, как проснулся, вроде человеком был, да.

Дед усмехнулся.

— А ты, я гляжу юморист, м? Сатирик?

— Ничего не могу поделать. — сказал я чистую правду. Единственное, что у меня сейчас осталось чистым. Кроме совести. — Смотрю на ваше…ружье, и так на нервное “ха-ха” пробивает…

Почему-то подумал, что щас дед снова хохотнет в бороду, а потом припечатает меня хлесткой фразочкой. Вроде “Смеешься, значит? Так поплачь теперь, шпиён поганый!” А дальше залп, и снова пятно на грудине, и ошметки повсюду….

Но он смилостивился.

— Опусти ружжо, Митька, — обратился он к высокому, кряжистому мужику. Сыну или племяннику. — И куда ж вы, соколики подбитые, путь держите?

Софа набрала воздуха в грудь и зачастила.

— Так в город идем, все лекари толковые там! В глубинках, как наша, их раз-два и обчелся. Такие очереди, что хрен попадешь, приема по восемь месяцев ждать велят.. А память-то олуху этому сейчас надо возвращать, иначе пропадет! Выйти-то мы вышли, но подготовились плохо. И силы не рассчитали, и денег не запасли толком. Вот и получается, что нам сейчас прибиться бы в хорошее место, пару неделек передохнуть, оклематься…Разумеется, не за просто так! Мы люди не ленивые, Витька рукастый, да и я…

Я слушал ее и восхищался. Мастерством художественного ПЛЕТЕНИЯ Софа действительно овладела мастерски. Настолько вдохновенно задвигать, да еще без тени стыда на лице — это настоящий талант, с которым надо родиться.

Когда необходимость держать нас под контролем отпала, Митька потерял к ситуации всякий интерес. Понял, что угрозы мы не представляем, и невозмутимо глазел то на загон с поросятами, то на свои широченные угодья, то на небо с облачками. И взгляд у него сделался мечтательный. Я даже удивился — сам бы ни за что не смог бы расслабиться, если:

а) поблизости шныряют мутные личности с амнезией.

б) в мире существуют ТВАРИ, для которых нет лучше занятия, чем поймать человека и всю кровь из него до капельки выжать себе в пасть, как из апельсинки.

Однако от Мити тревогой даже и не пахло. Наверняка перебивал дух, исходящий от рубахи и порток. Банный день у этого здоровяка проходил давно. Первым моим позывом было зажать нос между пальцами, но тут вспомнилось ружье, и пальцы застыли на месте.

— Что ж, — сказал старик. — лекарь, ребятки, это дело хорошее. Вижу, что вы не просто так шляетесь. Так что подсобим вашему горю… если и вы нам подсобите. Здесь руки завсегда пригодятся.

Он обвел рукой территорию с самодовольным видом. Я такой счастливый вид встречал раньше только на фотках, где рыбаки делятся рекордными уловами. Ну так и у старого черта улов тоже был своего рода рекордный. Вряд ли все его соседи могут такими же участками похвастать.

— Денег не обещаю, но и довольствием не обделю — еда с нашего стола, койка, да и горница своя у вас будет. Старший внук как раз надысь съехал в город, вот вы его место и займете. Не партийные хоромы, но ничего, поместитесь вдвоем как-нибудь.

А вот это уже интересно. Кажется, здесь общество еще не дошло до таких концепций, как личное пространство или половые различия и связанные с ними возможные неловкости. Или, наоборот, уже на столь продвинутый уровень перешло, что считает стыд пережитком прошлого. Как при раннем коммунизме, когда ничего твоего не было, а все наше — корова, кошка, жена, кошкожена…

Я-то был, в общем-то, не против — с симпатичной девицей квартировать куда приятнее, чем с двумя вусмерть задолбавшимися товарищами, а подобный опыт у меня имелся. Но вот что София подумает.

Переживал я зря.

— Идет, — согласилась Софа, даже глазом не моргнув. И руку старику протянула.

Зря она это. Он же дряхлый совсем, ща двустволку свою выронит, она грохнет, а дальше все по накатанной — залп, кровавое пятно. Ну и ошметки, куда без них-то.

Че-т меня клинит уже, надо выдохнуть.

Старик поглядел на протянутую Софкину лапку с легким удивлением — может, по правилам местного этикета тоже старшинство в таких ритуалах соблюдается. Но потом все-таки пожал ее.