Смерть в адвокатской мантии

Сара взглянула на него с уважением. Эдвард Тихий прямо у нее на глазах превратился в Эдварда Победителя.

Пауэрскорт подробно рассказал леди Люси и Джонни о своем визите в Парадиз, признавшись, что так и не решил, друг ему Иеремия Панкноул или враг.

— И вот еще что, — сказал он, — схожу-ка я к поверенным Донтси еще раз, поговорю об этом неуловимом Максфилде, которому Алекс Донтси оставил двадцать тысяч. О поисках этого загадочного наследника я вам уже рассказывал. Но полиции тоже не удалось отыскать никаких следов. Старший инспектор Бичем считает, что этого человека, скорее всего, нет в живых. Хотя, просмотрев все присылаемые в Сомерсет-Хаус [33] официальные списки умерших и пропавших без вести, его там не обнаружили. Он как будто испарился.

33

Сомерсет-Хаус — огромное здание, где расположено множество правительственных учреждений.

— А вдруг он уехал за границу? — предположила леди Люси. — Может, у него случилось какое-то несчастье и Донтси оставил ему деньги, чтобы выручить из беды?

— Бог его знает, — пожал плечами Пауэрскорт. — С тем же успехом можно предположить, что Донтси заплатил шантажисту.

— А может, этот парень сидит за решеткой? — оживился Джонни. — Не обязательно за преступление. Ведь есть же долговые тюрьмы, клиники для психов, другие подобные местечки. Полиция их проверяла?

— Проверяла, — вздохнул Пауэрскорт. — Но может быть и такое: допустим, некий Максфилд унаследовал от своего отца не фамилию, а титул, и теперь он не Максфилд, а какой-нибудь лорд Килкенни. И не найти уже бывшего Максфилда, он исчез без следа.

— Но ведь знакомые помнили бы его прежнее имя? — усомнилась леди Люси.

— Не обязательно, — усмехнулся Пауэрскорт. — Когда в следующий раз увижусь со старшим инспектором, непременно попрошу его проверить и эту версию. Джек Бичем, конечно, умная голова, однако он, как и все полицейские, беспредельно привержен каждой букве официальных законов государства, которое призван защищать.

9

Через двадцать минут Эдвард и Сара были уже далеко от архитектурных красот Оксфорда. Поскольку Эдвард все еще опасался преследования, они буквально пролетели мимо Магдален-колледжа и его оленьего парка. Теперь перед ними открылись поля, с виду сыроватые для прогулок, причем на них паслось подозрительно много коров. Эдвард направил лодку под ветви плакучей ивы, перебрался в середину и устроился напротив Сары.

— Вы не проголодались? — спросила она, проверив, на месте ли корзинка с едой.

— Просто умираю с голоду! — весело ответил он и стал уплетать один за другим сандвичи с ветчиной, помидорами и яйцами.

«И как это в него столько влезает?» — удивлялась Сара. Когда с сандвичами было покончено, она решилась задать вопрос, который ее давно мучил.

— Эдвард… — нерешительно начала она.

— Да, Сара? — откликнулся он, вытирая яблоко о рукав своей рубашки.

— Можно вас попросить об одной любезности?

— О чем угодно, Сара, — заверил он, любуясь отполированным яблоком, словно редкостным самоцветом.

— Понимаете, я обещала, что поговорю с вами об этом, когда мы будем в Оксфорде.

Догадываясь, что «это» как-то связано с ее матерью, Эдвард молча ждал. Сара долго молчала, опустив глаза на воду, такую прозрачную, что видны были камешки на дне.

— Вы не могли бы, Эдвард, как-нибудь навестить нас с мамой? Ей очень хочется с вами познакомиться.

Эдвард надкусил яблоко.

— Конечно, Сара, ваше желание — закон, спасибо за приглашение. А какая она, ваша матушка?

Саре не хотелось отвечать на его вопрос, но она решила, что это было бы нечестно по отношению к Эдварду.

— Она любопытная, Эдвард, жутко любопытная. И еще, хотя я, наверное, не должна вам об этом говорить, она тяжело больна. Доктор считает, что жить ей осталось всего пару лет. У нее мучительные боли. Как будто, — голос Сары дрогнул, — мало мучений досталось под конец отцу. Он умер два года назад. Два года и четыре месяца, как его нет.

«Может, обнять ее за плечи? — подумал Эдвард. — Так ей будет удобнее сидеть».

— Бедняжка, — сказал он, отложив надкушенное яблоко. — Вы говорили мне, что ваша матушка нездорова, но про несчастье с вашим отцом я не знал. Вы были сильно к нему привязаны?

По лицу Сары скользнула печальная улыбка.

— Я была самой младшей, притом девочкой, резвой и веселой. Я обожала отца. И он меня. Мне даже кажется, хотя он никогда не признавался в этом, что я была его любимицей.

— А отчего он умер? Ведь он не мог быть стар.

— Удар, от которого он так и не оправился. Врачи ничего не могли сделать. Отец много лет работал учителем начальной школы. Он был очень добрым, мягким человеком, его все любили, и учителя даже привели учеников на его похороны. Дети пели церковные гимны, это было так трогательно…

Сара вдруг осознала, что, собираясь расспросить Эдварда о его семье, почему-то начала рассказывать о своей. Но она должна его предупредить.

— Моя мать, Эдвард… — Сара на миг смолкла.

Подошли две крупные коровы и уставились на людей, сидящих в лодке.

— Вы боитесь коров? — спросил Эдвард. — Хотите, отплывем подальше?

— Нет, дело не в коровах, — покачала головой девушка. — Ну, в общем, моя мать наверняка будет расспрашивать вас про вашу семью, и в какой школе вы учились, и какие у вас планы на будущее.

— Да? — пробормотал Эдвард, и Сара заметила, что он слегка напрягся. — А вы будете рядом, Сара? Вы не уйдете печь какие-нибудь пирожки или заваривать чай, оставив меня на растерзание своей матушке?

— Не беспокойтесь, Эдвард, не уйду. Как вы думаете, вы справитесь?

— То есть смогу ли я нормально разговаривать? Не знаю. Утром на вокзале у касс я страшно волновался. Конечно, я буду нервничать и при встрече с вашей матушкой.

— А что вы скажете ей о своих родных? — Саре давно хотелось задать ему этот вопрос. Ей казалось, что сейчас, когда они остались в укромной заводи наедине, не считая коров и маячивших вдалеке шпилей Оксфорда, самое время сделать это.

Наступила долгая пауза. То ли Эдварда смущала перспектива разговора с ее матерью, то ли он просто не знал, что сказать. Выбросив огрызок, он взял еще одно яблоко.

— Извините, — глухо проронил он.

Сара затаила дыхание. Она чувствовала, что ответ, каким бы он ни был, не только поможет ей понять характер Эдварда, но и, возможно, прольет свет на причины его проблем с речью.

Подтянув колени к подбородку, юноша обхватил их руками.

— М-м-мои р-родители мертвы, — с трудом выговорил он и угрюмо, почти сердито добавил: — П-погибли в катастрофе вместе с моей старшей сестрой и младшим б-братом.