Смерть в адвокатской мантии

Фицджеральд так и не распечатал бутылку «Нюи Сен-Жорж». Он повертел ее в руках, разглядывая этикетку, и задумчиво произнес:

— Как вы думаете, Сен-Жорж это то же самое, что небесный покровитель Англии святой Георг? Тогда, видно, он победил дракона, который стерег эти чертовы виноградники. Захотелось святому глотнуть бургундского, а огнедышащая тварь мешала. Ладно, это потом. Так вот, Фрэнсис, после того, что я выяснил в притонах Ист-Энда, мне стало как-то неспокойно, даже очень неспокойно.

— Почему? — встрепенулась леди Люси.

— Как вам известно, я должен был потолковать с ребятами, так или иначе связанными с мистером Панкноулом и его подельниками, и выведать, не имел ли кто-нибудь из них касательства, а то и самого прямого отношения к убийствам Донтси и Стюарта. Надо сказать, что и в уютных задних комнатках трактиров, и на скользких вонючих дорожках у хибар, где из-под полы торгуют спиртным, я слышал одно и то же: «Убийца не из наших, дельце-то уж больно рискованное». Хотя какие-то смутные слухи об убийстве Донтси, а вернее, о ядовитом снадобье, которым его отравили, там бродят, толком никто ничего не знает. Зато, — поглядел прямо в глаза другу Джонни, — я заметил неприкрытый интерес лично к тебе, Фрэнсис. Не то чтобы кто-то уже сговорился тебя убрать, но кое к кому приходили какие-то люди, интересуясь, не возьмутся ли ребята за такую работенку, как ее сделают и сколько за нее хотят. Одним словом, что-то готовится. Один бандит, милейший господин, отсидевший пятнадцать лет за разбой и насилие, прямо сказал, что лучше бы тебе уехать из страны. Чем же ты, Фрэнсис, так досадил проклятым крючкотворам с их мантиями, париками и ежедневным дождем гонораров, что они мечтают от тебя избавиться?

— Джонни, ты шутишь? — побледнев как мел, вскочила и встала за спиной мужа леди Люси.

— Я убийственно серьезен, — молвил Джонни, склонившись над бутылкой и ввинчивая штопор. — Думаю, Фрэнсису сейчас не стоит выходить из дома без револьвера.

— Опять, стало быть, как на фронте в Южной Африке, — невесело усмехнулся Пауэрскорт. — Это уже второе за сегодняшний вечер предупреждение, а я пока что весьма туманно представляю, кто может стоять за убийством адвокатов. Вспоминается то дело в Комптонском соборе, когда вся клерикальная верхушка надумала на Пасху перейти из англиканства в католичество. Я боялся, что кто-то из каноников откажется участвовать в заговоре и его убьют так же, как трех других отступников. Сейчас происходит нечто подобное. Задай неточный — то есть как раз точный — вопрос, и вмиг подпишешь себе смертный приговор. Но пусть меня пугают, дела я не брошу.

Этой ночью леди Люси добавила к своим молитвам еще одну. Она просила Господа спасти и сохранить ее Фрэнсиса, оставить детям отца и жене мужа.

В понедельник в девять тридцать утра Пауэрскорт уже был в Куинзе. Суета на главном дворе напоминала слетавшуюся к добыче воронью стаю. Из каждого подъезда группами и поодиночке выпархивали экипированные по всей форме юристы с пачками бумаг. Документы были выверены до последней запятой, мантии, провисевшие все выходные на крюке за дверью, аккуратно вытряхнуты, парики плотно нахлобучены. Придерживая полы черных накидок, адвокаты летели к Дворцу правосудия или в Олд Бейли. Отлет длился минут пятнадцать, затем пронеслась еще парочка запоздавших, и двор опустел.

Эдварда среди разлетевшейся стаи не было. Эта одинокая птица все еще корпела над делом Панкноула, слушания по которому должны были начаться в конце недели.

— Вы не могли бы, Эдвард, выкроить для меня полчаса? — обратился к нему Пауэрскорт, с уважением глядя на зарывшегося в горы бухгалтерских документов молодого друга.

— Конечно, сэр, — бодро откликнулся Эдвард, ныне готовый жизнь положить за Пауэрскорта или его близких.

Покинув Куинз, они немного прошли по Стрэнду и заняли угловой столик в полупустом зале ресторана «Риджентс-отеля». Детектив заказал кофе.

— Прошу прощения за конспирацию, Эдвард. Мне необходимо задать вам несколько вопросов, но в стенах Куинза это было бы слишком опасно для нас обоих.

По лицу Эдварда скользнула недоверчивая улыбка.

— Подумайте-ка вот о чем, мой друг, — сказал Пауэрскорт, сделав глоток кофе. — Допустим, что за этими двумя убийствами стоят большие деньги. Мне стало известно, что незадолго до своей гибели мистер Донтси очень беспокоился по поводу счетов Куинза. — Пауэрскорт умолчал и об источнике сообщения, и о том, что это всего лишь одна из версий. — Если мотив преступления именно таков, то любой, кто проявит интерес к бухгалтерии вашего сообщества, может поплатиться за это жизнью.

— Но ведь вас не убьют, лорд Пауэрскорт? — встревожился Эдвард. — Вы и ваша семья были так добры ко мне. Я этого просто не переживу.

— Поверьте, я вовсе не намерен в ближайшее время покидать сей грешный мир, оставив леди Люси вдовой, а четверых детей сиротами, — усмехнулся Пауэрскорт. — Тем более что я еще не успел наиграться с близнецами. Итак, Эдвард, как я понимаю, счета Куинза для рядовых членов недоступны. Однако надо полагать, существует должностное лицо, контролирующее поступление арендной платы от каждого из отделов, отчисления на питание и прочее, хотя истинное положение дел неизвестно и ему.

— Да, — сказал Эдвард, — это главный эконом. В прошлом году он у нас сменился. Прежний, мистер Бассет, совсем одряхлел. Ему было уже семьдесят пять, и он уволился. Почему-то главные экономы служат здесь до глубокой старости. За всю историю Куинза их было всего шесть.

«Шесть за полтораста лет, — прикинул Пауэрскорт, — значит, каждому досталось примерно по четверть века».

— Эконому известно про хлеб с маслом все до последнего пенса, — предположил он, — но о движении капиталов, всяких инвестициях и завещанных пожертвованиях ему неведомо, верно?

— Верно, — согласился Эдвард. — Чего только не услышишь о нашей корпорации: то Куинз практически разорен, то скупил половину домов в Мэйфере и на Оксфорд-стрит [36] . Но чем я могу вам помочь, лорд Пауэрскорт?

— Я хотел попросить вас составить для меня список всех бенчеров Куинза с указанием дат их смерти.

Чашка выпала у Эдварда из рук. Осколки брызнули во все стороны, кофе темной лужицей растекся по ковру. Посетители ресторана, повернувшись, негодующе уставились на возмутителя спокойствия.

36

Престижные районы Лондона с очень высокой платой за аренду жилья.

— П-п-простите, п-п-пожалуйста, — пробормотал Эдвард пожилой официантке, которая мгновенно принялась наводить порядок.

Пауэрскорт дал ему время прийти в себя и продолжил, только когда та удалилась.

— Зная даты смерти бенчеров, мы сможем ознакомиться с основными пунктами их завещаний в архиве Сомерсет-Хауса или каком-нибудь другом. Это даст нам не слишком много, но мы, по крайней мере, будем знать, сколько они оставили Куинзу. Как руководство потом распоряжалось этими суммами — возможно, выгодно помещая деньги и делая солидные капиталы на одних процентах, — мы, конечно, не узнаем, и завещания этот клубок не распутают, но они хотя бы помогут нам ухватиться за конец ниточки. Вы понимаете меня, Эдвард?

Юноша кивнул и усмехнулся. Потом втянул ртом воздух и с трудом сглотнул.

— Боюсь, это будет крайне сложно, сэр, — произнес он. «Слава Богу, — подумал Пауэрскорт, — парень может говорить». — Но я вспомнил: юристам, которых хотят переманить в Куинз, и почетным гостям дают рекламный проспект. А в нем на последней странице есть список всех бенчеров и сроки их членства в корпорации. Кое-где люди после шестидесяти уходят на отдых, только не в Куинзе. У нас, если уж ты стал бенчером, то на всю жизнь. Как члены Верховного суда в Америке.