Смерть в Берлине. От Веймарской республики до разделенной Германии

ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА И ПОЛИТИКА ПОГРЕБЕНИЯ

Наше обсуждение начинается не с рокового 1949 г., когда были основаны Федеративная Республика и Западный Берлин и когда Германия была формально разделена, а несколько раньше, с июня 1948 г., когда появилась новая западногерманская валюта. Это событие положило начало Берлинской блокаде, во время которой Советский Союз пытался, пусть и нерешительно, возвести баррикаду вокруг Западного Берлина и разорвать его связи с западной оккупационной зоной 757 . Денежная реформа должна была иметь далеко идущие последствия для западногерманской истории. Лутц Нитхаммер говорил о ней как об «основополагающем мифе западногерманского общества» 758 , имея в виду влияние, которое оказалось не только экономическим, но и символическим и было связано с формированием национальной идентичности. Действительно, не всегда легко отделить буквальные эффекты реформы от символических – об этом свидетельствует ее влияние на погребение в Западном Берлине.

757

См.: Stivers W. The Incomplete Blockade: Soviet Zone Supply of West Berlin, 1948 – 1949 // Diplomatic History. 1997. № 21:4. P. 569 – 602; Steege P. Black Market, Cold War: Everyday Life in Berlin, 1946 – 1949. Cambridge: Cambridge University Press, 2007.

758

Niethammer L. Normalization in the West: Traces of Memory Leading Back into the 50s // The Miracle Years: A Cultural History of West Germany, 1949 – 1968 / Ed. H. Schissler. Princeton: Princeton University Press, 2001. P. 243.

До денежной реформы экономика погребения в Берлине, невзирая на превратности оккупации, оставалась вполне единой. Берлинцы в восточной и западной зонах свободно покупали гробы, надгробия и другие похоронные товары у тех, кого сами выбирали. Лишь за немногими исключениями они хоронили или кремировали умерших близких почти везде, где хотели, и обращались за услугами похоронных бюро и в восточной, и в западной части города. Существовал целый ряд подобных коммерческих предприятий, начиная от крупной «Компании Юлиуса Гринайзена», имевшей множество филиалов и проводившей ежегодно тысячи захоронений, до самых небольших, владельцы которых зарабатывали на жизнь тяжелым трудом в условиях высокой конкуренции и чаще арендовали наряды и другую атрибутику, нежели полноправно владели ими 759 . С денежной реформой похоронное дело внезапно стало гораздо более конкурентным для всех, кто был в нем задействован. Практически за один день жители западной части города обнаружили, что похороны обошлись бы им дешевле, если бы они обратились в похоронные бюро на востоке; а жители восточной части – возможно, как раз желавшие похоронить близких через похоронные бюро на западе – увидели, что услуги последних теперь им не по карману.

759

См.: Plank J. West Berlin Branch Operates Fifteen Branches. P. 40.

В результате в 1948 – 1949 гг. похоронный бизнес быстро переместился на восток. По их собственным оценкам, западноберлинские похоронные бюро потеряли от 30 до 35 процентов своего бизнеса в пользу конкурентов в тех восточноберлинских районах, что расположены ближе всего к границе 760 . Чтобы защититься от «экономического ущерба из Восточного сектора и Восточной зоны» 761 , похоронные бюро Западного Берлина в конце 1949 г. сформировали Берлинскую похоронную гильдию (Bestatter-Innung von Gross-Berlin) и начали оказывать давление на магистрат с целью спасти свой бизнес от последствий усилившейся конкуренции. К большой радости гильдии, ряд принятых вскоре мер ограничил действие последствий трансграничной торговли в сфере похоронных товаров и услуг. Магистрат потребовал, чтобы похоронные бюро показывали кладбищенским управляющим подтверждающую полномочия карточку – в доказательство того, что их бизнес находится на Западе 762 . Затем, в январе 1950 г., был составлен Межзонный торговый договор, регулировавший коммерцию между двумя Берлинами и заставлявший тех, кто желает вести бизнес на другой стороне, получать у пограничных чиновников соответствующее разрешение 763 .

760

См.: 40 Jahre Bestatter-Innung von Berlin und Brandenburg e.V. Jubil"aumsschrift. Berlin, 1992. S. 23. Самостоятельно изданный буклет, приуроченный к 14-й годовщине Гильдии похоронных бюро Берлина-Бранденбурга; имеется в распоряжении автора.

761

LABB 2.3/1. Magistrat Abt. Bau – und Wohnungswesen, Hauptamt f"ur Gr"unfl"achen und Gartenbau – Evangelischen Kirchenleitung f"ur Berlin-Brandenburg. 21 дек. 1949 г. См. также: 40 Jahre Bestatter-Innung von Berlin und Brandenburg. S. 23.

762

См.: LABB 2.3/1. Magistrat Abt. Bau – undWohnungswesen, Hauptamt f"ur Gr"unfl"achen und Gartenbau – Evangelischen Kirchenleitung f"ur Berlin-Brandenburg. 21 дек. 1949 г.

763

См.: 40 Jahre Bestatter-Innung von Berlin und Brandenburg. S. 25.

Последствия принятых мер вышли за пределы вполне обыденного вопроса о регулировании торговли. Пограничный контроль, пропускные пункты и т.п. уже давно стали частью повседневной реальности для горожан, живших под военной оккупацией, однако после денежной реформы некоторые западноберлинские предприниматели, включая владельцев похоронных бюро, переосмыслили некоторые структурные черты разделения в терминах морали. Например, некоторые западноберлинские владельцы похоронных бюро не гнушались поездками на Восток, где они приобретали Sozials"arge (как Берлинская похоронная гильдия называла дешевые гробы для тех, кто не мог позволить себе ничего больше), чтобы затем продавать их своим западноберлинским покупателям по невероятно высоким ценам 764 . В глазах членов гильдии такие практики содействовали «конечной цели» «Востока», состоявшей в «полном обрушении западной экономики» 765 .

764

См.: Ibid. S. 29.

765

Ibid. S. 21.

Последний тезис говорит о том, что в основе желания западноберлинских похоронных бюро сдержать экономические последствия конкуренции со стороны Восточного Берлина лежит нечто большее, чем экономическое выживание. Восточные похоронные бюро и изготовители гробов – а также их западные партнеры – воспринимались не просто как конкуренты, а как мародеры, решившие лишить Запад средств к существованию и способствовать его краху. Важно иметь в виду, что экономическая ситуация Западного Берлина оставалась весьма шаткой или по крайней мере казалась такой в 1950 – 1951 гг. Поэтому тех, например, кто ездил на Восток за более дешевыми товарами, в массовой прессе осуждали с моральной точки зрения – как «людей с отклонениями» или «предателей». Таким образом объединение «потребителей в попытке оживить [западноберлинскую] экономику, клеймение тех <…> кто нес свои ценные восточные марки в советский сектор Берлина <…> [все это помогало] формировать западноберлинскую идентичность на основе характерной для холодной войны оппозиции советскому режиму на Востоке» 766 . Когда сама поездка «через границу» стала считаться неэтичной – вне зависимости от того, была ли это невинная поездка с целью купить мяса и хлеба или же возмутительная покупка дешевого гроба для перепродажи, – был сделан большой шаг к постепенному формированию не только отдельной западноберлинской экономики, но и отдельной идентичности.

766

Pence K. From Rations to Fashions: The Gendered Politics of East and West German Consumption, 1945 – 1961. PhD diss., University of Michigan, 1999. P. 268.

Этот процесс, вероятно, усиливали все еще живые воспоминания о недавней погребальной катастрофе, в свете которых покупка дешевых гробов и перепродажа их по взвинченным ценам выглядели еще более неприлично. Но не каждый усваивал лояльность возникающему пограничному режиму, по крайней мере не все сразу. Некоторые продолжали пересекать границу, чтобы приобрести гробы и надгробия как «личное» имущество, что не регулировалось заключенным в январе 1950 г. договором. Под давлением гильдии, однако, прекратились даже эти перевозки; в мае того же года западноберлинский магистрат запретил недозволенную торговлю восточноберлинскими надгробиями и гробами, а занимавшихся ею – оштрафовал 767 . Теперь покупать в Восточном Берлине стало не только аморально, но и незаконно. Входившие в гильдию похоронные бюро контролировали покупки соотечественников – жителей Западного Берлина, выдавая уведомления регистраторам смерти в местных отделах ЗАГС, в которых объяснялось, какие правовые меры влечет за собой покупка гробов и надгробий по ту сторону границы 768 . Так экономика, этика и законодательство подкрепляли друг друга и играли взаимодополняющую роль в изменении отношения Запада к Востоку после 1948 г. И ощущение различия, определяемого в морально абсолютистских терминах холодной войны, начало укореняться в воображении некоторых жителей Западного Берлина еще до создания физически непроницаемой границы, которая решительно отделит их от восточных соседей 769 .

767

См.: EZA 2/4702. Evangelische Konsistorium Berlin-Brandenburg, betr.: S"arge und Grabdenkm"aler aus dem Osten. 11 дек. 1950 г.

768

См.: 40 Jahre Bestatter-Innung von Berlin und Brandenburg. S. 27.

769

Ментальное (и взаимное) конструирование пограничного режима между Востоком и Западом – предмет возобновившегося интереса историков. См.: Sheffer E. On Edge: Building the Border in East and West Germany // Central European History. 2007. № 40. P. 307 – 339.

Возбужденная риторика в прессе в том и другом Берлинах, возможно, усилила это возникающее ощущение различия. Тенденция, наблюдаемая сразу после войны, – связывать неподобающее обращение с мертвыми и упадок нравов среди политических оппонентов – нередко вновь проявлялась в западноберлинской прессе начала 1950-х гг., особенно в дискуссиях о неподобающем, как в Хальбе, обращении с мертвыми, которое приписывалось восточногерманским коммунистам. В апреле 1951 г. западногерманская ежедневная газета «Tagesspiegel» объявила, что в Восточном Берлине произошло «коммунистическое осквернение кладбища»: «Для так называемого мемориала в честь “борцов за социализм” на центральном кладбище во Фридрихсфельде были демонтированы и убраны сотни могил». Это утверждение сопровождала фотография груды могильных камней, которая должна была ясно свидетельствовать о «нечестивости СЕПГ» 770 . Источник этой истории неясен, но похоже, что надгробия, показанные в качестве «убранных» ради создания нового памятника социалистическим героям, на самом деле были новыми камнями, сложенными на участке восточноберлинского торговца надгробиями Неймана. Спустя несколько дней газета СЕПГ «Neues Deutschland» (нем. «Нойес Дойчланд» – «Новая Германия») заявила: «нет большей жестокости, чем зарабатывать политический капитал на умерших», – это «не только нечестивость, но и настоящее надругательство над трупами» 771 . В обоих Берлинах манера обращаться с умершими оставалась средством артикуляции идентичности и показателем социальной моральности («мы обращаемся с умершими вот так, но не так»), часто определяемой в политических и идеологических терминах (как показывает упоминание о «коммунистическом» осквернении кладбища).

770

Kommunistische Friedhofssch"andung // Tagesspiegel. 8 апр. 1951 г. С. 2.

771

«Tagesspiegel» – F"alschung geplatzt // Neues Deutschland. 10 апр. 1951 г. С. 6.

Однако, даже учитывая эти обвинения и последствия денежной реформы, практики смерти в обеих частях города оставались схожи. По крайней мере в начале 1950-х гг. жители Западного и Восточного Берлинов продолжали пересекать границу, чтобы навестить могилы умерших близких и посетить похороны, а также кремировали умерших близких в крематории Баумшуленвега, удобно расположенном рядом с границей между Востоком и Западом 772 . Кроме того, жителей Западного Берлина, вероятно, преследовали те же страхи по поводу кремации, что и жителей Восточного Берлина. В 1951 г. некий чиновник, занимавшийся городским планированием в Райниккендорфе, между делом отметил во внутреннем отчете, что после войны наблюдается тенденция к отказу от кремации, но не попытался объяснить почему 773 . В то же время он утверждал, что некоторые жители Западного Берлина попросту находят эту практику не соответствующей таким важным германским погребальным обычаям, как уход за могилами:

772

См.: LAB C Rep 115/220. Magistrat AKW – Herr Tannert. 7 нояб. 1953 г.

773

Senatsverwaltung f"ur Stadtentwicklung (далее – SvSe) Abt. IC. Freiraumplanung und Stadtgr"un, Abschrift. S. 2. 27 июня 1951 г.

Тот, кто <…> знает, что после смерти он сразу превратится в ничто [ins Nichts hin"ubergehen], не имеет такой связи с определенным местом, как тот, кто выбирает погребение. У него также совсем другое понимание смерти, и у семьи его не будет такого стимула общаться с ним [после его смерти], тогда как умонастроению тех, кто хоронит, свойственно желание проводить много времени с умершими близкими и ухаживать за их могилами 774 .

774

SvSe Abt. IC. Freiraumplanung und Stadtgr"un, Abschrift. S. 5. 27 июня 1951 г.

Нельзя точно сказать, насколько были распространены такие взгляды в Западном Берлине (да и в Восточном Берлине тоже). На муниципальном уровне на Западе не было попыток пропагандировать кремацию, как это делалось на Востоке, архивы тоже ничего не говорят об общественном восприятии этой практики и о том, как оно менялось. Более того, статистика западно – и восточноберлинских чиновников по кремации сильно разнится. На Западе чиновники, видимо, полагались на статистику, собранную кремационными обществами 775 . Согласно ей, в 1953 г. в Западном Берлине кремированы примерно 39 процентов умерших 776 . Если эти данные верны, они указывают на незначительный абсолютный рост по сравнению с довоенным периодом, тогда как статистика почти того же времени по Восточному Берлину, как мы видели, показывает, что лишь 20 процентов восточноберлинцев кремировали – это существенно меньше, чем в довоенные годы 777 . Узнать, какая статистика точнее, едва ли возможно.

775

Ibid. S. 4. 9 окт. 1952 г.

776

В 1949 г. были кремированы 35,4 % жителей Западного Берлина; к 1953 г. их число возросло до 39,1 %. Такие данные приводятся в: Die Krematorien in der BRD und in West Berlin / Hg. Volks-Feuerbestattung VVaG. Berlin, 1961.

777

См.: LAB C Rep 115/187. Berichterstattung, Abgabetermin. 1 окт. 1952 г. В конце 1930-х гг., например, согласно муниципальной статистике, были кремированы 34,1 % берлинцев. См.: Statistisches Jahrbuch der Stadt Berlin, 14. Jhg. / Hg. Statistisches Amt der Reichshauptstadt Berlin. Berlin, 1939. S. 178.

Но по крайней мере в одном вопросе, относящемся к практикам смерти, два Берлина – во всяком случае, их правительства – были солидарны: речь идет о сопротивлении сохраняющемуся господству церкви в том, что касалось мест для захоронения. Как и в Восточном Берлине, бо'льшая часть кладбищ Западного Берлина находилась в собственности религиозных общин 778 . Их экономическое выживание зависело от взносов за аренду могил и уход за ними. После денежной реформы длительное финансовое благополучие церковных кладбищ Западного Берлина оказалось под угрозой сразу из-за нескольких факторов. Существенное снижение уровня смертности резко уменьшило собираемые на кладбищах взносы 779 , а «удвоение числа членов Gemeinde [нем. общины] из-за потока беженцев» сразу после войны заставило церкви создать – пойдя при этом на большие расходы – много новых мест для приготовления тел к погребению. Частные дома – обычное место для этой практики – непосредственно после войны были перенаселены беженцами, что не позволяло использовать их для этой цели 780 . Но если число временных жителей (то есть беженцев) в городе возросло, то число берлинцев уменьшилось, и это еще сократило доходы кладбищ 781 . Сказалась и денежная реформа. Жители Восточного Берлина больше не могли позволить себе погребение на западе 782 (а многие жители Западного Берлина не желали, чтобы их хоронили на Востоке. В августе 1949 г. инспектор кладбищ Восточного Берлина докладывал, что с момента денежной реформы всего двое из Западного Берлина были похоронены на подведомственном ему восточноберлинском кладбище. Это означает, что усвоение возникающего с 1948 – 1949 гг. пограничного режима распространялось и на места для захоронения). Структурные вопросы подвергли дополнительной опасности длительное экономическое выживание церковных кладбищ. Когда жители Западного Берлина шли в местный отдел ЗАГС сообщить о чьей-то смерти, их «немедленно направляли в администрацию местного [муниципального] кладбища, расположенную в том же самом здании» 783 . Это давало муниципальным кладбищам, если угодно, конкурентное преимущество перед их церковными соперниками. Все вместе эти факторы создали тяжелую финансовую ситуацию для церквей в Западном Берлине и в 1949 г. привели их к довольно напряженной конфронтации с городским правительством.

778

Всего в Берлине в 1950 г. было 210 кладбищ. 78 относились к муниципальному имуществу, из них 50 находились в Западном Берлине. См.: 1071 Hektar Gottesacker // Die Welt am Sonntag. 16 июля 1950 г.; Vier neue Friedh"ofe // Die Welt. 19 сент. 1950 г.

779

См.: LABB 2.3/1.

780

См.: EZA 2/4702. Evangelische-Lutheranische Landeskirchenamt, «Vertraulich». 28 сент. 1949 г.

781

В целом население Берлина в 1939 г. составляло 4,34 млн чел.; в 1946 г. – 3,19 млн. См.: Berlin, Berlin: Materialien zur Geschichte der Stadt. Eine Publikation im Rahmen der Ausstellung im Martin-Gropius-Bau 1987. Berlin, 1987.

782

См.: LABB 2.3/1. Berliner Stadtsynodalverband – Kirchengemeinden. 13 июля 1948 г.

783

LABB 2.3/1.