Смерть в Берлине. От Веймарской республики до разделенной Германии
Шрифт:
Факты о наводнении, насколько они известны из современных источников, таковы. Несколько километров тоннелей было затоплено, когда весной 1945 г. советские войска вошли в город. Сразу после войны городские власти говорили, что, когда они откачали воду, им пришлось кремировать или же где-то похоронить десять тысяч погибших 839 . В 1945 г. муниципальные власти даже провели продолжительное исследование: сколько жертв наводнения можно кремировать и похоронить за день, ожидая найти еще тысячи трупов 840 . Однако, когда в октябре 1945 г. тоннель очистили, оттуда было извлечено всего лишь 43 тела 841 .
839
См.: LAB C Rep 110/169. Bericht "uber die S-Bahn Leichen, Hauptamt f"ur Gr"unplanung. 31 авг. 1945 г.
840
См., например: LAB C Rep 110/169. Bezirksb"urgermeister Wilmersdorf – Magistrat Berlin. 5 сент. 1945 г.
841
См.: LAB C Rep 110/169. Bezirksb"urgermeister Mitte – Amt f"ur Planung, Wohnungswesen. 26 окт. 1945 г.
Эти факты, однако, не особенно повлияли на распространение легенды о так называемом «затоплении городской железной дороги». За несколько лет до публикаций в «Heim und Welt» множество журналистских и литературных версий внесли свой вклад в формирование в общественном воображении истории ужасного наводнения. В 1947 г. в издательстве «Диц» («Dietz Verlag») вышел популярный роман Хайнца Рейна «Конец Берлина» («Finale Berlin»),
842
См.: Rein H. Finale Berlin. Berlin: Dietz Verlag, 1947.
843
DD-WASt BB 344. Ordner 1, Amt f"ur die Erfassung der Kriegsopfer – Standesamt Berlin-Mitte. 22 июля 1947 г. – описание рассказа о наводнении в западногерманской газете «Neue Zeitung» и запрос сведений о числе погибших, найденных в тоннеле.
844
См.: Thorwald J. Das Ende an der Elbe. Stuttgart: Steingr"uben Verlag, 1950. К 1975 г. книга Торвальда выдержала около пятидесяти изданий. Ее печатали еще в 1995 г.
845
См.: Kuby E. The Russians and Berlin. P. 141 – 142. Легенду все еще расследовали в середине 1970-х гг., даже после появления книги Куби (впервые вышедшей в 1965 г. под названием «Die Russen in Berlin»). В LAB хранится отправленное в 1975 г. письмо исполнительному директору Deutsche Reichsbahn с вопросами об обстоятельствах наводнения. Директор подтвердил, что в 1945 г. в тоннеле городской железной дороги «было найдено порядка 50 тел». См.: LAB F Rep 280, LAZ Sammlung 1139, Deutsche Reichsbahn, Reichsbahndirektion Berlin – Fred Gr"atz. 31 янв. 1975 г. Слухи о тысячах трупов в тоннеле берлинской городской электрички ходят и сегодня, несмотря на доступные свидетельства, указывающие на небольшое число погибших. Впервые мне рассказал историю о наводнении знакомый, выросший в Восточном Берлине и сохранивший уверенность в том, что оно было катастрофическим. Интерес к затоплению городской железной дороги продолжается также и в науке и остается источником противоречивых сведений. Наиболее тщательное из известных мне исследований взрыва в тоннеле городской железной дороги и его дальнейшей судьбы – кн.: Meyer K., Schr"oder B.P. Die Flutung des Berliner S-Bahn-Tunnels in den letzten Kriegstagen: Rekonstruktion und Legenden. Berlin, 1999.
В каком-то смысле сообщение в «Heim und Welt» отражало все, «что было известно» о наводнении к тому времени, и содержало цитаты из разных послевоенных журналистских и литературных версий. События в нем подтверждались многими частными подробностями о «гитлеровском приказе» взорвать тоннель, приведшем к затоплению, и о том, как его исполняли СС. Но также в сообщении постоянно упоминались «тысячи», «десятки тысяч» и «огромные количества» людей, укрывавшихся в тоннеле, говорилось о «катастрофическом наводнении». Подзаголовки сообщения кричали: «Паника в яме», «Нам больше не продержаться!» Самым сенсационным был, пожалуй, последний: «Пять тысяч гробов готовы». Но именно в этой части – и только в ней – раскрывались факты: после прочистки тоннеля были обнаружены останки всего нескольких десятков людей.
Если сенсационность истории о потопе в версии «Heim und Welt» идет вразрез с заявленной целью прояснить связанные с потопом факты, это отнюдь не значит, что редакторы и журналисты умышленно искажали правду, – вовсе нет. Как и все остальные люди, редакторы и журналисты считают легенды убедительными, особенно если доказательства их правдивости приводятся в такой форме, которую мы склонны считать авторитетной: слова очевидца, газетный отчет, журналистское расследование 846 . Похоже, обнаруженное и приведенное ими свидетельство – что во время затопления погибли лишь несколько десятков человек, – просто не отвечало их собственным представлениям об этом событии.
846
См.: Veyne P. Did the Greeks Believe Their Myths? An Essay on the Constitutive Imagination. Chicago: University of Chicago Press, 1988. Здесь обсуждаются «модальности веры» и истины и их отношение к текстовым инстанциям власти (textual authorities). В 1930-х и 1940-х гг. некоторые германские фольклористы исследовали распространение того, что они называли «газетными легендами» (Zeitungssagen). См.: Kawan C.S. Contemporary Legend Research in German-Speaking Countries // Folklore. 1995. № 106. P. 103 – 110. Сообщение «Heim und Welt» о затоплении городской железной дороги, несомненно, относится к их числу.
Вот репортеры «Heim und Welt» и считали нужным выдвигать теории для объяснения «пропажи» умерших. Возможно, причина крылась в «беспорядочных погребениях»: в следующие после «катастрофы» недели люди могли прийти в тоннель, найти там трупы и похоронить их. Или пропавшие трупы объясняются «ужасной находкой, сделанной в ходе расчистки? При взрыве хлористоводородная кислота, которую использовали при проведении телефонных каналов и хранили в канистрах под землей, вылилась в тоннели. Репортеры «Heim und Welt» не были уверены, что «хлористоводородная кислота – достаточно сильная, чтобы в ней растворились погибшие», но категорически такую возможность не отвергали. Это, утверждали они, «представляло катастрофу в еще более дурном свете». И правда, дурном: в добавление к теориям, объясняющим «пропажу» мертвецов, «Heim und Welt» делал эту историю еще более кошмарной. Одну жертву затопления, найденную в тоннеле, описывали как «почти обнаженную. Уже нельзя было сказать, расползлась ли [по какой-то причине] ее одежда или же она сама сорвала ее с себя в панике» 847 . Возможно, мелодраматизм, раздутое число жертв и мрачные теории были нацелены попросту на увеличение продаж журнала. Но, учитывая широкое распространение истории о городской железной дороге помимо публикаций «Heim und Welt», возможны и другие объяснения. В конце концов, легенда о потопе в каком-то смысле принадлежала к жанру, который нам уже хорошо знаком: это истории, объясняющие долгое отсутствие пропавших.
847
«5000 S"arge auf Abruf», VI: «Die Flutkatastrophe im Berliner S-Bahn-Tunnel» // Heim und Welt – см. в: LAB F Rep 280, LAZ Sammlung 1139.
Рассказ «Heim und Welt» о затоплении также вполне согласуется с категориями, в которых жители Западного Берлина и вообще Западной Германии начала 1950-х гг. были склонны интерпретировать свой недавний опыт нацизма, войны и массовой смерти. В той серии публикаций противопоставлялось чистое зло (СС, Гитлер, «осатаневший» Геббельс 848 ) – и невинность (пожилые люди и инвалиды, женщины и дети, раненые солдаты, прячущиеся во тьме от нависшей смерти). Немцы в целом были невинны, но введены в заблуждение лидером, обладающим гипнотической, даже демонической властью. Немцы ужасно страдали от рук неприятеля, тогда как СС – изуверские орудия Гитлера – совершали невероятные, невыразимые злодеяния. Миф о городской железной дороге позволял легко разделить хорошее, дурное и ужасное и поместить недавнее прошлое в интерпретативный контекст – одновременно более понятный и более отдаленный. Миф должен был объяснить масштабы массовой
смерти посредством тщательно отобранных фактов и подтверждающих свидетельств; он обеспечивал моральный контекст и фабулу массовой смерти, служа правде и оправданию. Именно поэтому, как представляется, миф зажил собственной жизнью – невзирая на все противоречащие ему свидетельства.848
«Goebbels Drohung wurde wahr», III: «Die Flutkatastrophe im Berliner S-Bahn-Tunnel» // Heim und Welt – см. в: LAB F Rep 280, LAZ Sammlung 1139.
Заслуживает внимания и сам образ «наводнения». Библейская традиция рассказывает о потопе, который очищает мир, потонувший в бесчестии, пороке и сознательном нарушении закона Божьего. Лишь немногие избраны Богом, чтобы выжить и очнуться после кошмара в мире, очищенном от грехов. Конечно, метафора библейского наводнения ни в коем случае не является абсолютным аналогом случая с городской железной дорогой, поскольку как раз тех, кого потоп якобы смыл, современные западноберлинцы сочли бы невинными. То, о чем я говорю, больше связано с прочной символической и метафорической силой потопа как такового. Антропологи описывают символы как обозначающие «не устойчивые эквиваленты, а контекстуально понимаемые аналогии» 849 . Особенно «когда мы сталкиваемся с основами человеческого существования, противоречием жизни и смерти, тайной страдания и любви, мы обращаемся к символам, излучающим множество смыслов. Одни могут быть прямо предметно-изобразительными – черное означает смерть, – другие же освобождаются от своих чувственных якорей и всплывают друг возле друга, сходясь в конфигурации, воплощающие одновременно разные идеи» 850 . Это значит, что история потопа, знакомая многим берлинцам, – в которой гнев Бога испытывают на себе преступившие его закон – не обязательно должна быть полной аналогией собственной ситуации берлинцев, чтобы иметь символические смыслы, которыми они наделяли затопление городской железной дороги. Легенды о наводнении были частью основополагающих мифов многих обществ, от античного мира до современной юго-восточной Азии. В Западной традиции эти истории часто означали восстановление человечества. Ближневосточные и иудеохристианские богословы объясняли библейский «потоп, обрушившийся на землю и затопивший все человечество, как наказание Божье: с религиозной точки зрения, человечество было очищено, чтобы произвести на свет новое человечество, живущее в более современную эпоху» 851 . Таким образом, затопление городской железной дороги могло иметь разные значения для жителей Западного Берлина 1950-х гг., но в своих основных очертаниях это была история о добре и зле, о жизни и смерти, которая могла, что особенно важно, обещать новое начало после катастрофы и искупление.
849
Herzfeld M. An Indigenous Theory of Meaning in Its Elicitation in Performative Context // Semiotica. 1981. № 34. P. 130. Цит. по: Darnton R. The Symbolic Element in History // Journal of Modern History. 1986. № 58:1. P. 219.
850
Darnton R. The Symbolic Element in History. P. 220.
851
Van D.N. The Flood Myth and the Origin of Ethnic Groups in Southeast Asia // Journal of American Folklore. 1993. № 106:421. P. 306.
В течение 1950-х гг. Западный Берлин постепенно выходил из послевоенного разорения и начал представлять себя в образе не только бастиона, защищающего от восточного коммунизма, но и феникса, восставшего из пепла. «Позвольте показать вам жителя Берлина, – говорилось в одном особенно патетическом образце муниципальной пропаганды 1953 г. – Позвольте рассказать вам о Берлине. Знаю, вы уже слышали кое-что о нашем городе. Вы смотрите на нас и изумляетесь. Вы говорите: “какой героический город и <…> [какое] храброе население!”» 852 Если смотреть глазами создателей мифа о городе, то, казалось, его все более лучезарное настоящее способно заслонить унизительное и тревожное прошлое. Но что крайне важно для этого мифотворчества: город был спасен через катастрофу и обновлен – это показывало, «как идеалы и ценности труда и процветания взаимно наполняли содержанием друг друга в недавнем прошлом Германии» 853 . Спасение Западного Берлина в конце катаклизма образовало одну из главных основ для самопонимания его жителей в 1950-х гг.
852
Berlin im Wiederaufbau! So sieht es bei uns aus. Berlin: Pandion Verlag, 1953. S. 7. Брошюры такого рода публиковались в начале 1950-х гг. в больших количествах, под заголовками вроде «Bollwerk Berlin: Weisst du wie es bei uns aussieht?» («Бастион Берлин: знаете ли вы, как у нас здесь?») (Berlin: Pandion Verlag, 1952). Сходным образом, «конкурирующие» брошюры печатались в Восточном Берлине. См., например: Haney W. Berlin Gestern Heute Morgen [Берлин вчера сегодня завтра]. Berlin: Das neue Berlin, 1950; Berlin Heute und Morgen [Берлин сегодня и завтра]. Berlin: Das neue Berlin, 1953. Эти публикации объединяла тенденция изображать «свой» Берлин как самый лучший – более красивый, более нравственный, более современный и т.д. Все они могут быть найдены в библиотеке LAB.
853
Eghigian G., Betts P. Introduction: Pain and Prosperity in Twentieth-Century Germany // Pain and Prosperity: Reconsidering Twentieth-Century German History / Eds. G. Eghigian, P. Betts. Stanford, CA: Stanford University Press, 2003. P. 3.
Но уникальный характер городу в тот момент придавало еще и жуткое столкновение образов разодранных и поврежденных тел с образами, изображавшими процветание и удовольствие. Как жалкие останки были извлечены из могил в Айхкампе, чтобы расширить торговые площади ярмарки, так и в местной прессе часто специфическим образом соседствовали жизнь и смерть. В ноябре 1953 г. на первой полосе берлинского таблоида «BZ» появился рассказ под заголовком «Материнская молитва раскрыла тайну». После 1945 г., в каждую годовщину смерти сына мать отправлялась на железнодорожный вокзал в Хамельне, чтобы возложить венок и помолиться за сына, убитого там в последние недели войны. Как рассказывалось, он был похоронен, наряду со многими другими, в щебне под путями. Когда власти узнали о существовании этих могил, то немедленно их ликвидировали, обеспечив умершим то, что «BZ» назвал «достойным местом погребения» (w"urdiger Grabst"atte) 854 .
854
Einer Mutter Gebet enth"ullt Geheimnis // BZ. 19 нояб. 1953 г. Републ. в: H"och H. The Photomontages of Hannah H"och. Minneapolis: Walker Art Center, 1996. P. 144 – 145. Выражаю благодарность Аллану Мегиллу за указание на этот источник.
Примечательным образом эта история помещалась между статьей о рекламном скандале в Голливуде (актриса Одри Хепбёрн была недовольна тем, что ее лицо приставили к телу другой женщины в рекламе нового фильма с Хепбёрн «Римские каникулы») и историей о том, как королева Елизавета Вторая купила в Нижней Баварии трех такс для ее детей – принца Чарльза и принцессы Анны. В начале 1950-х гг. рассказы о непреходящих потерях сосуществовали рядом с рассказами о принцессах, щенках и возмущенных кинозвездах. Учитывая этот контекст, любопытно, что историю о рекламе «Римских каникул» сопровождало изображение расчлененного тела – голова Хепбёрн плюс фигура неизвестной женщины.
Такое соседство изображений было, возможно, не столь случайно, сколь симптоматично для общества, в котором останки физического истребления по-прежнему составляли часть «горизонта жуткого опыта» 855 , даже когда шло восстановление и умершие аккуратно убирались подальше от глаз случайного наблюдателя. Это придает дополнительный вес следующему наблюдению: «общественная и культурная история 1950-х гг. включала в себя не только кодетерминацию на предприятиях и относительных преимуществах фильмов Джеймса Дина или отечественных [Heimat] фильмов. Она включала в себя поиск пропавших и переживание утраты; увечность и искалеченность; протезы конечностей и спорт для инвалидов» 856 . Однако сентиментальные нарративы виктимизации 1950-х гг., как и легенда о затоплении городской железной дороги, внесут свой вклад в развитие совсем другого общества, чем это сделали рассказы, появившиеся после Первой мировой (например легенда о трупе в машине), поскольку образы смерти медленно, но уступали обещанию процветания, а война постепенно становилась все более давним событием.
855
Geyer M. Cold War Angst: The Case of West-German Opposition to Rearmament and Nuclear Weapons // The Miracle Years: A Cultural History of West Germany, 1949 – 1968. P. 392.
856
Gregor N. «Is He Still Alive, or Long Since Dead?». P. 200.