Смерть внезапна и страшна

Лицо Калландры напряглось, но она ничего не ответила. Мимо прошел застенчивый практикант.

– Я посетил мисс Найтингейл. Она очень высокого мнения о Пруденс и, кстати, об Эстер тоже, – добавил Уильям.

Калландра усмехнулась не без легкого тщеславия.

– Вы узнали что-нибудь новое?

– Ничего такого, что могло бы пролить свет на причины убийства. Похоже, что погибшая была великолепной сестрой милосердия… пожалуй, даже блестящей. Отец не преувеличивал ни ее способностей, ни приверженности к медицине. Но хотелось бы знать… – Сыщик внезапно умолк. Быть может, мысль, которую он собирался высказать, заденет Калландру?

– Что знать? – Она не могла оставить его вопрос без ответа. Лицо попечительницы помрачнело, и на нем вновь проступили усталость и тревога.

Монк не представлял себе, чего именно она опасается, и поэтому не мог уклониться от объяснений:

– Хотелось бы выяснить, действительно ли познания Бэрримор были столь велики, как она считала. Быть может, она в чем-то и ошибалась…

Глаза Калландры посветлели.

– Этого нельзя исключить, – неторопливо проговорила она. – Однако трудно представить, что некоторая переоценка своих знаний может привести человека к смерти… Итак, у вас на сегодня больше ничего нет? Прошу вас, продолжайте и не забывайте сообщить мне все новости!

Они коротко поклонились священнику, прошедшему мимо них и бормотавшему что-то себе под нос.

– Безусловно, – согласился Уильям. Распрощавшись, он вышел на мокрую улицу. Дождь прекратился, но по тротуару и мостовой еще текли игравшие на солнце ручейки. Воздух был полон запахов: теплых, густых и далеких от благоухания. Пахло лошадиным пометом и переполненной канализацией, неспособной сразу пропустить всю обрушившуюся в нее дождевую воду. Мусор кружил в водостоках. Цокали копытами лошади, дымились их бока, от колес повозок веерами разлетались капли воды…

Как же выяснить истинные пределы одаренности Пруденс? Здесь, в госпитале, никто не даст сыщику непредубежденного ответа. Не поможет в этом и ее семья, и Джеффри Таунтон. Безусловно, и от Флоренс Найтингейл большего уже не узнать. Не существовало и общепризнанного учреждения, классифицировавшего сестер по способностям: школ и колледжей они не заканчивали.

Детектив подумал, не поискать ли армейского хирурга, который знал бы убитую. Мнение подобного специалиста вполне заслуживало бы внимания. Однако на войне врачи спешили и уставали, заваленные потоком раненых и больных. Разве могли они в такой обстановке запомнить всех медсестер и их медицинские познания? Хватало ли им времени для чего-нибудь, кроме операций – торопливых ампутаций, прижиганий культи, шитья швов, наложения лубков и молитвы?

Где могла Пруденс Бэрримор совершенствовать свои знания после Крыма? Как и где это было возможно, ведь медицинские учебные заведения женщин не принимали… подобное никому даже в голову не приходило! Но, быть может, этим делом занимались частные школы?

Туманные воспоминания времен собственной молодости вдруг осенили Монка: оказавшийся в деловом, торопливом и недоверчивом Лондоне, юный нортумберлендец искал опору в знаниях, обретая их в читальном зале Британского музея.

Развернувшись в обратную сторону, детектив ярдов через двадцать свернул на Гилдфорд-стрит и заторопился мимо Госпиталя подкидышей к Рассел-сквер, а потом – на Монтегю-стрит к Британскому музею. Там он направился прямо в читальный зал. Здесь Пруденс могла найти все необходимые ей книги и статьи, если убитая действительно настолько стремилась к познанию, как утверждал ее отец.

Сыщик приблизился к служителю с известной робостью, явно не соответствующей всей важности его дела:

– Простите меня, сэр, нельзя ли попросить вас уделить мне чуточку вашего времени?

– Добрый день, сэр. Конечно же, я охотно помогу вам, – ответил с вежливой улыбкой невысокий темноволосый мужчина. – Но чем именно? Если вы хотите что-нибудь разыскать… – Не скрывая трепета, он обвел взглядом обширные полки, заставленные книгами – видимыми и невидимыми. Все познания мира были под рукой у этого человека, и подобное чудо не переставало удивлять его. Монк это чувствовал.

– Я провожу некое расследование по просьбе своих друзей, семьи одной молодой леди, которая – у меня есть основания предполагать это – нередко бывала здесь, – начал Уильям, почти не погрешив против истины.

– О боже! – Лицо его собеседника потемнело. – Сэр, судя по вашему тону, она скончалась?

– Увы. Подобные события не столь уж редки. И скорбящие родственники стремятся запомнить покойную во всей полноте ее личности… и поступков.

– Конечно. Да-да, конечно, – служитель несколько раз кивнул. – Я понимаю вас, но посетители не всегда называют здесь свои имена – вы, наверное, это знаете. В особенности те, кто читает только газеты и периодику. Или тот тип изданий, которым обычно интересуются молодые люди… Боюсь, что ничем не смогу вам помочь.

– Быть может, вы помните ее: такая высокая, решительная и интеллигентная. Одевалась она просто, в синих и серых тонах, и носила юбки без обручей.

– А! – Служитель расплылся в улыбке. – Судя по вашим словам, я часто встречал здесь эту леди! Она, кажется, интересовалась книгами и статьями по медицине? Весьма удивительная молодая особа, такая серьезная, но и очень приветливая, кроме тех случаев, когда ее понапрасну отрывали от работы или осмеивали. – Он торопливо кивнул. – Я прекрасно помню, как резко она обошлась с одним молодым человеком, который, скажем так, был излишне настойчив в своих намерениях.

– Действительно, это могла быть она! – Монк ощутил внезапную радость. – Так вы говорите, что эта девушка изучала медицинские книги?

– Да-да, причем самым внимательным образом. Очень серьезная особа. – Работник музея поглядел на сыщика. – Конечно, в известной степени это трудно понять – ну, вы понимаете, что я имею в виду, – как молодая леди могла настолько увлекаться медициной. Я-то думал – и, должно быть, ошибся, – что кто-то из членов ее семьи тяжело заболел и она пытается узнать как можно больше о его болезни. – На его лице отразилось сочувствие. – Увы, теперь я вижу, что ошибался, что сюда ее влекли собственные интересы. Весьма жаль, что ее больше нет… При всей ее замкнутости я успел к ней привыкнуть, – проговорил он, словно бы нуждался в каких-то объяснениях. – В ней было что-то особенное… не знаю, как и сказать. Но чем еще я могу помочь вам, сэр? Я не помню, что именно она читала. Правда, конечно, могу посмотреть, однако это будут самые общие…

– Нет-нет, спасибо, – отклонил Уильям его предложение. Он уже узнал все необходимое. – Вы были очень добры ко мне. Спасибо вам, сэр, за вашу любезность и уделенное мне время. Всего доброго.

– До свидания, мистер э-э… до свидания, сэр.

И Монк оставил оделивший его новыми сведениями музей, не став мудрее, но с ощущением удачи, не имевшим под собой никакого основания.

Эстер также наблюдала за Калландрой, но женским взглядом – с куда большей тонкостью и чувствительностью. Только глубоко личное событие могло так взволновать эту женщину. Конечно, за себя ей нечего было опасаться… Дживис не мог заподозрить ее в убийстве Пруденс в связи с отсутствием всяких причин. Кроме того, Монк не делал секрета из того, что именно леди Дэвьет наняла его расследовать обстоятельства убийства.

Неужели она знает убийцу или каким-нибудь образом догадывается, кто это, а потому страшится за собственную безопасность? Подобное казалось сомнительным: если бы Калландра что-то выяснила, то немедленно сообщила бы Уильяму и приняла бы нужные меры предосторожности.

Эстер все еще перебирала и отвергала разные варианты, когда за ней прислали от Кристиана Бека: ему требовалась ее помощь во время очередной операции. Мистер Прендергаст выздоравливал, и ночных дежурств у постели его более не требовалось.