Смерть возрожденная

– Истина так! – воин пера и меча закончил с чисткой и убрал оружие в ножны. – В поселениях вокруг завелись крысы, и весьма много, хочу отметить! Я надеюсь, что магистр ордена Серебряных Грошей поборет вспышки безумия и разгонит настоящих еретиков по карьерам и каторгам!

– Согласен, – кивнул Кулес, – только стратегический ум магистра Мирхайса вернёт нашей стране дни спокойствия и процветания. Мы держим путь дальше, на юго-восток. Вы сказали, в городе ещё идут бои. Вам требуется помощь?

– Справимся сами, благодарим, – воинствующий чиновник снова поклонился. – Ваша миссия труднее. Собраться воедино всей нашей военной мощью и уничтожить заразу, где бы она ни пряталась. Говорят, наша страна готовилась к конфликту с южанами, но для начала бы навести порядок в собственном дворе… Доброго пути.

Ополченцы вышли наружу, оттащили тела и подтянули ворота, укрепив телегами и фургонами, которые, как заметил опальный барон, привели из-под городских стен. Кулескор проверил состояние раненых, убедился, что с убитых подчинённых забрали всё ценное, а родной шестопёр украли фанатики, и приказал выступать дальше. Не решился тратить время даже на молитву.

***

Спустя три дня пути показалась Наркивья. Серокаменная громада столицы южного маркизата Эдоэас доминировала над пустошью в пламени восхода. Над городскими шпилями властвовали штандарты маркизата с изображёнными на них геральдическими ключами в гроздьях лаванды. Знамён самой конфедерации не виднелось, что заметил уже кузен.

– Интересно, что побудило снять объятую Светом белую длань? – спросил Плоддеан, потирая очередную повязку на шее. – Местные дворяне, твои друзья, не боятся уже ничего?

– Будет собрание, – ответил Кулес, – там нам всё объяснят. Мы и так опаздываем.

– Ах, дьявольщина!.. – молодой барон чуть не сорвал повязку с шеи, но сдержался.

– Я отдам тебя, горделивого сукина сына, городским целителям, – усмехнулся Кулескор, приблизив коня к брату. – Настоящий мужчина должен уметь только убивать, умирать и любить долг всей своей жизни. Лечение оставь женщинам.

– А не нашему идиоту Ольре, это он делал последнюю перевязку, – кивнул кузен. – Ох, не напоминай лучше о женщинах… Я бывал в Наркивьи лет пять назад, может, помнишь. Прошлое моё лечение закончилось скверно. Письма о двух бастардах потом искали меня по всем южным землям.

– Никогда не забуду лицо гонца, что привёз письма к нам домой, – улыбнулся старший. – Твои похождения после ранения на охоте запомнила вся округа.

– Надеюсь, сейчас никто и не вспомнит… Брат, мне кажется, или в самой высокой башне свет мелькает? Как у маяка, словно сигнал дают.

– Знамёна местные, а не конфедерации, – напомнил Кулес, пришпорив коня. – Разведчик впереди ничего не докладывает. Думаю, Наркивья пребывает в покое. Но лучше ускориться. Нужны достойные харчи после недельного перехода не только нам, но и коням. Хватит сухпайка и подножного корма.

У городских ворот стояли укрепления. С самодельных стен чужаков оглядывали осторожные арбалетчики и наводчики стреломётов. Следов боя вокруг глава семьи не заметил, но из-за обилия на городских стенах и перед ними военных здесь царствовала более тревожная атмосфера, чем у городка Марнис.

– Кто такие?! Мы не знаем вашего знамени! – рявкнул кто-то с самодельной башни, очевидно, мелкий офицер.

– Мир вам! – командующий отрядом поднял вверх ладонь в знак приветствия. – Барон Кулескор Кортрайну, моё владение находится на юго-западе земель конфедерации. Неудивительно, что вы не знаете моего герба.

Солдаты переглянулись. Кулескор насчитал не меньше двадцати взведённых арбалетов и пару чародейских посохов только на внешних баррикадах. На высоких каменных стенах города служилых людей виднелось в несколько раз больше.

– Прошу впустить. Мы верные сыны как Творца, так и конфедерации, – продолжал старший барон. – Мой друг и сосед Картия Орегас уже наверняка здесь.

Услышав знакомое имя, командир стрелков воспрянул духом. Но его подчинённые вели себя настороже.

– Чем докажете верность Праведному Слову и народу Нортирии? – спросил он чуть мягче.

– Ничем, – спустя время ответил Кулес. Кузен тоскливо выдохнул в подтверждение. – Но в городе могут находиться знающие нас люди. Прошу, призовите за ворота одного из них. Бурмистр Блёдериз, бывший градоначальник городка Рольфарт, аббатиса Анориа, барон Биревур… тот же Картия Орегас. Любой из них подтвердит мою лояльность нашему общему делу.

Офицер кивнул, призвал чужаков встать лагерем у постоялого двора под стенами Наркивьи. Сам спустился с самодельной вышки и скрылся в приоткрытой дверце у запертых городских ворот.

Солнце уже стояло в зените, когда из Наркивьи выехали пять всадников. Кулескор прекратил дневную молитву, призвав кузена и подчинённых продолжать обращение к Творцу. Всадники подъехали к постоялому двору недалеко от баррикад, где расположился отряд приезжих. Кулес не узнал ни одного из них, ибо все они носили тёмные одежды. Ни одного герба или иного опознавательного знака, лица прикрывали шарфы, головы – капюшоны.

Командир выехал вперёд, приспустил шарф и поднял вверх правую ладонь. Кулескор повторил.

– Точно ли это ты, Кулескор? – спросил незнакомец.

– Опознать может только близкий мне человек, с которым я прошёл через огонь и воду, – ответил тот. – К таковым относятся члены моей семьи, боевые сослуживцы или жрица, которая направила заблудшего барона на Путь Истинный.

Всадник ещё раз оглядел его и сказал:

– Высокий коротко стриженный шатен, глаза голубые с зелёным отливом, на щеке двойной шрам. Шестопёр задел по касательной, чудом не отправив тебя к высшим силам. Хотя щёку всё равно распороло насквозь. Как тебя угораздило попасть под удар?

– Заклинило забрало, пришлось вырвать, ибо за него противники хватали меня, – Кулес жестом призвал некоторых, кто прекратил молитву, не подходить к нему. – С кем имею честь?

– Сир Кайфре из Ордасли, – поклонился в седле переговорщик от местных. – Командующий вторым эскадроном тяжёлых кирасир его магистерского знамени Гвенеухмува, орден Мучеников. Что же, барон Кулескор… если это и правда ты, то ваши земли находятся близко к королевству наших южных соседей и давних врагов – вайнов. А те, кто живёт близко к другим народам, сами набираются от них лишнего. Ты понимаешь, к чему я клоню?