Смертельно безмолвна

– О чем ты думаешь? – Тихо спрашивает Хэйдан, а я повожу плечами.

– Обо всем, что случилось.

– Расскажешь мне?

Хмыкаю и почему-то улыбаюсь. Как будто от этого парня можно что-то скрыть.

– Конечно, расскажу. Только давай сначала разберемся с этой Дельфией. Кстати, она куда делась? Она не спустилась за нами?

– Эм, нет. – Брат сводит брови. – По-моему, нет.

Мы идем в спальню Ариадны, но гостьи тут нет. Недоуменно осматриваюсь и вдруг думаю о том, что нельзя доверять никому. Что, если судьба обманула нас? Что, если мы не должны были впускать в дом незнакомку. Да, я нарисовал символы, но я новичок, я...

– Слышишь? – Прерывает мои мысли Хэрри и резко оборачивается. – В ванной. Там, кажется, бежит вода. Ты оставлял кран открытым?

Я не отвечаю. И так ясно, что никто туда не заходил последний месяц.

Хэрри замирает у двери и стучит, как приличный парень. Я закатываю глаза. Мог бы и просто ворваться. Честное слово. В последнее время правила хорошего тона не волнуют ни меня, ни Монфор. Облокачиваюсь о комод, сплетаю на груди руки, а брат протягивает:

– Дельфия? Все хорошо?

– Просто зайди.

– Это ванная комната, Мэтт. Дельфия может быть... ну... Ты понял.

– Нет, не понял.

– Да брось. Все ты понял! – Возмущается он, а я на выдохе подаюсь вперед и толкаю дверь. Брат собирается сказать что-то еще, наверняка, недовольное и грубое. Однако мы с ним застываем, так как видим Дельфию Этел. Одетая она лежит в наполненной до краев ванне и держится руками о скользкие бортики.

– Святые угодники, – вспыляет Хэрри и бросается к девушке. Он порывисто тащит ее на поверхность, а эта сумасшедшая обозлено взмахивает руками.

– Н-не трогайте м-меня!

– Что ты творишь?

– Остав-вь! Д-дай мне...

– Дать тебе что? – Вмешиваюсь я и делаю шаг вперед. Мои глаза, наверно, сейчас так и выкатятся из орбит. Я чертовски устал. Норин умерла! Эби умерла! Все вокруг только и делают, что отбрасывают коньки, и не потому, что им вдруг взбрело в голову свести счеты с жизнью, а потому что их убивают! А эта ненормальная сама набрала для себя ванну? – У тебя вообще мозги есть?

Серый взгляд испепеляет меня. Но я мастер таких взглядов. Они мне не страшны, я и сам умело заставляю людей проваливаться сквозь землю.

– Вылезай. – Командую я.

– Мэтт, не перегибай. – Ненавязчиво шепчет Хэрри, обнимая Дельфию за плечи. Но я не перегибаю. Я бы перешел границы, если бы выставил ее из дома.

– Ты приехала, чтобы принять ванну?

Она не отвечает. Вода скатывается по ее покрасневшим щекам, а я хмурюсь.

– Что молчишь?

– Т-ты ничего обо м-мне н-не знаешь.

– И не узнаю, видимо, раз ты хочешь утопиться.

– Вода успок-каивает.

– Слушай, – Хэйдан как всегда улыбается в самый неподходящий момент, – мы ведь тоже можем выслушать и успокоить. Как тебе идея?

– Говори за себя, – бросаю я и собираюсь выйти из комнаты. Однако девушка вдруг в мою сторону вытягивает руку и шепчет:

– Я вижу.

Замираю и оборачиваюсь через плечо.

– Что?

– Я вижу, к-как тебя п-почин-нить.

У нее странные глаза. Странное лицо. Она не красавица, но отвести взгляд сложно. Я не знаю, что заставляет меня все еще стоять в ванной и наблюдать за каплями воды, что не перестают скатываться по ее русым волосам. Починить? Не понимаю.

– Ты поломан. – Говорит девушка и неожиданно поднимается. Она будто и не видит, что вся одежда промокла; не чувствует, что в помещении холодно. Хэйдан помогает ей на пол спуститься, а потом она уверенно выпрямляет спину. – Ты исцелишься, если она тоже исцелится. Если исцелится эта девушка в спальне.

– Я думаю, всем станет легче, если Ариадна придет в себя.

– Им станет легче. – Соглашается Дельфия. – А ты начнешь жить.

От меня не может ускользнуть тот факт, что сейчас девушка говорит, не запинаясь.

Это странно.

– Хэрри, дай ей сухую одежду Ариадны, – хмурюсь и потираю мокрую шею, – потом спускайтесь вниз. Нам нужно многое обсудить.

***

Я спускаюсь вниз. На улице так темно, что неясно: настал вечер, или это тучи. Бодро сворачиваю на кухню, разминая шею, но застываю в проходе, едва заметив Мэри-Линетт.

Женщина опирается руками о разделочный стол. Ее голова опущена, волосы тянутся вниз, будто черный водопад, но как только я оказываюсь рядом, женщина выпрямляется.

 У нее удивительно рассредоточенный взгляд, налитый страхом и болью.

 Мэри-Линетт ждала кого-то. И этот кто-то не я. Едва наши глаза находят друг друга, она отшатывается, захлопывает ладонью рот и отворачивается, ссутулившись так сильно, что ее спина становится похожей на вопросительный знак.

Я сглатываю желчь, застрявшую в горле. Я не знаю, что сказать. Я не умею.

– Ты что-то хотел?

– Я просто...

– Наверно, ты проголодался. – Мэри решительно смахивает с лица слезы и подходит к холодильнику. Она тянет на себя дверцу. – Что хочешь? – Свет врезается ей в лицо.

– Нет. Не нужно.

– У вас тут совсем пусто. Вы вообще ели?

– Не особо.

– Может, омлет?

Я наблюдаю за женщиной и не шевелюсь. Я знаю, что не стоит шевелиться. Сейчас я нахожусь рядом с бомбой замедленного действия, и единственный выход – просто ждать.

– Можно омлет.

Мэри-Линетт достает дрожащими руками пакет с молоком, ставит на стол, потом так же решительно собирается достать пару яиц. Ее глаза покраснели, сосуды полопались. Не думаю, что Мэри вообще что-либо видит. Она шатается, будто слепая, изучая пальцами то ручку от холодильника, то край разделочного стола. Она достает упаковку яиц, смотрит на сковородку и в недоумении морщит бледный лоб.

– Я вот только не знаю... не знаю, как тут все работает.

– Я тоже в этом не разбираюсь.

– Надо постелить кровать для Дельфии. Я совсем забыла.

– Ничего страшного.

– Она ведь не будет спать на полу, – тыльной стороной ладони она вытирает слезы со щек и кивает, – надо подготовить гостевую комнату.

– Там вещи Хэрри. Но я попрошу его....

– Верно. Совсем не соображаю.

– Мы разберемся.

– Я не сомневаюсь, что... – Внезапно из рук Мэри-Линетт выпадает пакет с молоком. Он ударяется об пол, и белая жидкость хаотично растекается по деревянным половицам. В глазах женщины проносится что-то беззащитное.