Смертельное путешествие

– Кто такой Джордж Хенсли?

– Он был первым, кто прибег к укрощению змей. Брат Артур говорил, что познакомился с преподобным Хенсли в долине Грассхоппер [70] .

– Понимаю.

– Сейчас брату Артуру уже под девяносто.

– То есть он еще жив?

– Как священное слово Господне.

– Он принадлежал к вашей церкви?

– Он был среди прихожан моего отца и веровал искренне, как никто. Его изменила армия. Пару лет после войны Артур еще хранил веру, а потом просто перестал следовать знамениям.

70

Грассхоппер – горная долина в штате Монтана.

– Когда это случилось?

– То ли в сорок седьмом, то ли в сорок восьмом году. Нет, постойте! – Преподобный поднял искривленный палец. – Последний молебен, на котором присутствовал брат Артур, был на успение сестры Эдны Фаррелл. Я это помню точно, потому что отец молился о том, чтобы брат Артур вновь обрел веру. Через неделю после похорон отец посетил брата Артура… и его проповедь была встречена дулом ружья. После этого он отступился.

– Когда умерла Эдна Фаррелл?

– В тысяча девятьсот сорок девятом году.

Эдвард Артур продал свой земельный участок инвестиционной группе «АП» 10 апреля 1949 года.

19

Я отыскала Эдварда Артура на огородике позади бревенчатого коттеджа. Старик был в шерстяной клетчатой рубахе поверх джинсового комбинезона и ветхой соломенной шляпе, которую в незапамятные времена вполне мог носить какой-нибудь гондольер. При виде меня он на секунду замер, но тут же вновь принялся обрабатывать грядку.

– Мистер Артур? – окликнула я.

Мужчина все так же втыкал вилы в землю, а затем налегал на них трясущейся ногой. Сил у него было так мало, что зубья вил вонзались совсем неглубоко, однако он неуклонно, раз за разом повторял это движение.

– Эдвард Артур? – повторила я уже громче.

Он не ответил. Вилы, втыкаясь в землю, издавали негромкий глухой стук.

– Мистер Артур, я вижу, что вы заняты, но мне нужно задать несколько вопросов.

Я по мере сил постаралась изобразить располагающую улыбку.

Артур выпрямился, насколько мог, и побрел к тачке, нагруженной камнями да ворохом сухих стеблей и листьев. Когда он стянул с себя рубашку, я увидела тощие руки, покрытые коричневыми старческими пятнами размером с лимскую фасоль. Сменив вилы на мотыгу, старик заковылял обратно к грядке, на которой только что трудился.

– Я хотела бы расспросить вас о земельном участке недалеко от притока Раннинг-Гоат.

Тут Артур впервые взглянул на меня. Глаза у него были слезящиеся, с красным воспаленным ободком, радужки такие бледные, что казались почти бесцветными.

– Вы ведь владели участком земли в тех местах?

– Зачем вы приехали? – Старик дышал хрипло, с присвистом, словно втягивал воздух через фильтр.

– Меня интересует, кто купил вашу землю.

– Вы из ФБР?

– Нет.

– Вы из тех, что расследуют крушение?

– Раньше я участвовала в расследовании, теперь – нет.

– Кто послал вас сюда?

– Никто меня не посылал, мистер Артур. Я нашла вас благодаря Люку Боумэну.

– Что ж вы не спросили обо всем этом у него самого?

– Преподобному ничего не известно об этом участке – кроме того, что там, по всей вероятности, одно время располагалась туристская стоянка.

– Стало быть, вот как он сказал?

– Да, сэр.

Артур вытащил из кармана ядовито-зеленый платок и отер лицо. Затем бросил мотыгу и заковылял ко мне, сгорбленный, точно гриф-индейка. Когда мужчина подошел ближе, стало видно, что шея у него поросла жесткими седыми волосами и седые пучки торчат из ноздрей и ушей.

– Не знаю, как там сынок, но Тадэуш Боумэн был та еще пиявка. Заправлял молитвенным домом добрых сорок лет.

– Вы были его прихожанином?

– Был, пока не узнал, что все это изгнание демонов и говорение на языках – чистой воды вранье.

Артур отхаркнул мокроту и смачно сплюнул на землю.

– Понимаю. Вы продали свою землю после войны?

– Тадэуш Боумэн все донимал меня – мол, покайся, – продолжал он, словно я и рта не раскрывала, – а мне все это было уже побоку. Чертов дурень не смирился с моим уходом, пока я не прочистил ему мозги под дулом винтовки.

– Мистер Артур, я хотела поговорить о земельном участке, который вы купили у Виктора Ливингстона.

– Не покупал я никакого участка у Виктора Ливингстона.

– В архивах сказано, что Ливингстон передал вам право на владение в тысяча девятьсот тридцать третьем году.

– В тридцать третьем мне стукнуло девятнадцать. Только что женился.

Разговор медленно, но верно заходил в тупик.

– Вы знали Виктора Ливингстона?

– На Саре Мэшэм. Она умерла при родах.

Он отвечал так бессвязно, что я заподозрила старческое слабоумие.

– Те семнадцать акров нам подарили на свадьбу. Таков был уговор.

Он погрузился в раздумья, и морщины, обильно пролегавшие вокруг глаз, стали глубже.

– Мистер Артур, простите, что отвлекаю вас от работы в огороде, но…

– Приданое – вот как это называется. Это было ее приданое.

– Что именно?

– Ну, вы же спрашиваете насчет того участка близ Раннинг-Гоат?

– Да, сэр.

– Нам его отдал Сарин папаша. А потом она умерла.

– Виктор Ливингстон был отцом вашей жены?

– Сара Мэшэм-Ливингстон – так звали мою первую супругу. Мы прожили вместе три года – и все кончилось. Ей едва стукнуло восемнадцать. Ее папаша так горевал, что и сам вскорости помер.

– Простите, мистер Артур.

– Тогда-то я бросил эти места и рванул с Джорджем Хенски через Теннесси. Это он пристрастил меня к возне со змеями.

– А что было с участком возле Раннинг-Гоат?

– Один городской хлыщ захотел его арендовать и устроить там стоянку. Мне эта земля была поперек горла, а потому я сказал: да черт с ним, берите. Деньги-то, по сути, из воздуха.

Артур снова шумно откашлялся и сплюнул.

– Это был палаточный лагерь?

– Ну, туда приезжали всякие охотиться и рыбачить, но, если хотите знать мое мнение, они по большей час ти прятались от своих баб.

– А дом там был?

– Пока я не построил охотничий домик, они жили в палатках, жгли костры и все такое. – Старик покачал головой. – Чем только люди не тешатся! Уму непостижимо.

– Когда вы построили охотничий домик?

– Еще до войны.

– Там был огороженный внутренний двор?