Смертельное путешествие

Примроуз в пластиковом мешке.

Боже милостивый, почему? За что?

Ее выбрали намеренно, следили за ней, изучали ее расписание, а потом убрали, следуя какому-то хитроумному плану? Или же она была убита случайно? Маньяк, следующий приказу больного воображения. Первая синяя «хонда». Четвертая женщина, которая выйдет из галереи. Следующий чернокожий. Входила ли в его планы смерть жертвы, или то был чудовищный сбой, приведший к необратимому финалу?

Жестокость по отношению к женщине – отнюдь не порождение современности. Исторические и доисторические хроники человечества усеяны костями моих сестер. Массовое захоронение в Кахокии. Священный сенот [72] в Чичен-Итце. Девушка железного века, брошенная в трясину – с завязанными глазами, грубо обкорнанными волосами и на поводке.

72

Сеноты (исп. cenote) – природные колодцы или небольшие озера, которые индейцы майя использовали как источники воды и места для жертвоприношений.

Женщины приучены быть настороже. Ускорять ход, заслышав чужие шаги. Заглядывать в замочную скважину, прежде чем отпереть дверь. Становиться возле кнопок в пустом лифте. Бояться темноты. Неужели Примроуз просто стала еще одним трофеем очередного маньяка-убийцы?

Кого я обманываю? Причина ее смерти мне известна. Вне всяких сомнений.

Примроуз убили, потому что она выполнила просьбу. Мою просьбу. Приняла факс, выполнила замеры и предоставила нужные данные. Она помогла мне – и поставила под угрозу чьи-то замыслы.

Я вовлекла пожилую лаборантку в расследование, и потому с ней жестоко расправились. Горе и чувство вины давили на сердце тяжким камнем.

Но как вышло, что Примроуз стала для кого-то опасной? Может быть, узнала что-то, о чем не знаю я? Поняла ли она все значение своего открытия или так и осталась в неведении? Почему ее заставили замолчать – из-за того, что она знала, или из-за того, что могла бы узнать?

А как же я? Неужели я тоже угрожаю замыслам чокнутого убийцы?

Размышления прервал негромкий, донесшийся снизу вой. Отбросив одеяло, я натянула джинсы и свитер, сунула ноги в ботинки. Затем на цыпочках прокралась по безмолвному дому и вышла на задний двор.

Бойд сидел перед будкой, задрав морду к ночному небу. Увидев меня, он вскочил и завилял всей задней половиной тела. Потом метнулся к ограде и встал на задние лапы. Упершись передними лапами в ограду, вытянул шею и несколько раз тявкнул.

Я протянула руку и почесала пса за ухом. Бойд лизнул мою ладонь, шалея от восторга.

Когда я вошла в вольер, пристегнула к ошейнику поводок, пес запрыгал и завертелся как бешеный, взметая лапами грязь.

– Будь умницей. – Я поднесла палец к его морде. – Не забудь, что это против правил.

Бойд поглядел на меня, вывалив из пасти язык, и выразительно пошевелил бровями. Мы пересекли двор и вместе вошли в дом.

Через минуту мы уже лежали в темном номере – я в постели, Бойд на коврике у кровати. Слышно было, как он вздохнул, утыкаясь мордой в передние лапы.

Я так и заснула, положив руку собаке на голову.

21

На следующее утро я проснулась рано, чувствуя холод и пустоту в груди, но поначалу не сознавала почему. Потом реальность обрушилась на меня душной, отвратительной волной.

Примроуз мертва.

Боль утраты, соединившись с чувством вины, точно парализовала, и я долго лежала неподвижно, не испытывая ни малейшего желания возвращаться в мир.

Затем Бойд ткнулся носом мне в бедро. Я перевернулась на бок и почесала его за ухом.

– Ты прав, дружок. Что проку жалеть себя?

Я встала, наспех оделась и крадучись, как вор, отвела собаку в вольер. За время моего отсутствия на двери «Магнолии» появилась записка. Райан сегодня тоже проведет день в обществе Макмагона, и машина ему не понадобится. Ключи, которые я оставила на бюро в его номере, лежат теперь у меня.

Включив мобильник, я обнаружила пять пропущенных вызовов. Четыре журналиста и «П/Т». Позвонила в автомастерскую, прочие номера стерла.

На ремонт понадобится больше времени, чем предполагалось вначале. Машина будет готова завтра.

Итак, от «возможно, будет» мы пришли к «будет». Это вдохновляет.

Но чем же теперь заняться?

Идея, осенившая меня, явилась из безмерно далекого прошлого. Любимое убежище огорченной или растревоженной девочки. Вреда от этого не будет, и, может, я даже сумею раскопать что-нибудь полезное.

И по крайней мере в ближайшие пару часов до меня никто не доберется.

Позавтракав тостом и хлопьями, я отправилась в публичную библиотеку имени Марианны Блэк – одноэтажное здание из красного кирпича на углу Эверетт и Академи-стрит. С обеих сторон от входа болтались картонные скелеты, у каждого в руках была книга.

За стойкой у главного входа маячил, поблескивая золотыми зубами, долговязый тощий негр. Рядом с ним трудилась пожилая дама, закрепляя над их головами гирлянду оранжевых тыковок. Когда я вошла, они разом обернулись в мою сторону.

– Доброе утро, – сказала я.

– Доброе утро.

Негр широко улыбнулся, демонстрируя все великолепие своего золотого запаса. Его сослуживица с лиловыми волосами впилась в меня подозрительным взглядом.

– Хочется взглянуть на старые номера местной газеты, – сообщила я с обезоруживающей улыбкой.

– «Смоки-Маунтинс таймс»? – уточнила Миссис Библиотекарь, откладывая степлер.

– Да.

– За какой период?

– У вас есть подшивки тридцатых и сороковых годов?

Дама с лиловыми волосами насупилась еще сильнее.

– Подборка начинается с тысяча восемьсот девяносто пятого. Тогда газета называлась «Брайсон-Сити таймс». Выходила раз в неделю. Старые выпуски, разумеется, переведены на микропленки. Оригиналы на руки не выдаем.

– Микропленки меня устроят.

Мистер Библиотекарь принялся открывать и складывать стопками книги. Я заметила, что ногти у него отполированы, а одежда блистает чистотой.

– Аппарат для чтения микрофильмов – в подсобной комнате рядом с секцией генеалогии. Кассеты для просмотра выдаются только по одной.

– Спасибо.

Миссис Библиотекарь открыла один из двух металлических шкафчиков за стойкой и достала небольшую серую кассету.

– Давайте объясню, как пользоваться аппаратом.

– Нет-нет, не утруждайтесь. Я справлюсь. У меня есть опыт работы с такими механизмами.

Дама вручила мне кассету. Я читала ее мысли по лицу, как открытую книгу. Посторонний в фондах! Наихудший кошмар.

Устроившись у аппарата, я проверила наклейку на кассете: «1931–1937».

В памяти возникло лицо Примроуз, и все поплыло перед глазами от подступивших слез.