Смертельный дозор

— Он меня защитил, — сказала Наташа тихо, — если б ни он, я даже не знаю, что со мной было бы. Шакалы окружили, а влезть на это дерево я не смогла. Устала. Да и сучья больно высоко.

Наташа приблизилась еще на шаг, и, к моему удивлению, Булат на нее не зарычал. Может, пес обессилил после драки, а может, была тут какая-то другая причина.

— Он выскочил из кустов, и ну на шакалов. Я сначала подумала, что это волк.

Девушка подошла еще немного ближе. Булат повернул к ней голову, жалобно глянул на Наташу и заскулил.

— Давай я подержу его, — сказал я тихо, а ты подсунь бинт. Так, одному, неудобно.

— А не укусит? — Не опасливо, а с каким-то любопытством спросила девушка.

— Не укусит, — с уверенностью сказал я.

Так и получилось. Наташа присела рядом. Я обхватил Булата за крупную грудь, аккуратно приподнял. Девушка принялась мотать бинт.

— Как его зовут? Булат?

— Можно Буля. Если ласково.

— Буля… Спасибо тебе, Буля, — стала приговаривать Наташа, — если б не ты, меня бы уже съели.

Когда мы плотно примотали подушки к ранам, я опустил пса на землю. Тот лежал теперь боком и быстро дышал.

— Давай я завяжу узлом, — сказал я, забирая у Наташи концы бинта.

Когда моя рука прикоснулась к ее, Наташа вздрогнула. Робко убрала свою кисть.

— Извини, Саша.

— За что?

Наташа помолчала, не зная, что ответить. Приятно было снова увидеть в ней эту робость, которая так ярко контрастировала с ее неугомонным, живым характером.

— Спасибо, Саша, — вместо этого сказала она, — я тебе жизнью обязана.

— Скорее, Булату.

— Скорее, мы с Булатом оба обязаны тебе.

— Подержи вот здесь, я затяну.

Наташа прижала узелок пальцами, и я закончил с бинтом. Поднял на нее взгляд. В больших глазах моей жены забегали привычные за столько лет искорки. Это были искорки восхищения, которые не раз и не два я видел когда-то в прошлом.

Они появлялись в глазах девушки, когда я делал ей маленькие, но милые подарки, в первый год знакомства. А потом и тогда, когда видела она, как я отдаю всего себя во благо нашей семьи. Она знала, чего мне стоили все эти усилия, и безмерно их ценила.

— Я очень ценю, что ты без раздумий бросился на помощь мне и Булату, — сказала она, немного смущаясь, — ты очень храбрый.

— Пограничнику другим быть не положено, — отшутился я с улыбкой.

— В общем, я забралась на дерево, а они с Григорий Петровичем не успели, — рассказывала Наташа, когда мы направились в обратный путь, к машине. — За мной увязались несколько шакалов, остальные погнались за ними.

Мы шли медленно. Первым следовали Нарыв с Пальмой. Потом шли Иванов и Наташа, а я последним. На плече я нес Булата.

Еще там, под деревом, раненый пес не подпускал к себе никого, кроме меня и Наташи. Как только Нарыв пытался приблизиться к нему, Булат принимался беспокойно рычать. Вот и пришлось мне самому тащить его на закорках.

Зато теперь Булат притих, и я слышал лишь его спокойное дыхание.

— Ну я и решила приманить их едой, — продолжала Наташа, — вскрыла свою банку, кинула им подальше. Пока шакалы отвлеклись, быстро слезла. Правда, пришлось оставить вещи на дереве, а то так неудобно было спускаться. Вы, кстати, их не находили?

— Находили, — сказал я Наташе и аккуратно подсадил Булата выше на плечо, чтоб тот не сползал, — они остались у ребят, что в заслон ушли. Вернем потом.

— Спасибо, — Наташа обернулась и улыбнулась мне, — а то там фотоаппарат. Жалко потерять.

— Ваш фотоаппарат в целости и сохранности, — вклинился Нарыв.

— Да его мне не так жалко. Там пленка не проявленная, с фотографиями. Вот ее досадно было бы потерять.

— А потом что? Заплутала? — Спросил я.

— Ага, — Наташа вздохнула. — Я все искала маршрут. Думала, правильно иду, а оказалось — совсем в другую сторону.

— Тихо! — внезапно остановился Нарыв и прислушался.

Мы все тоже затихли.

— Кто-то идет, — проговорил он вполголоса.

Спереди, метрах в семидесяти от нас, мы заметили темные фигуры, пробирающиеся по редколесью.

Нарыв тут же скомандовал всем занять укрытия. Мы кинулись кто за дерево, кто за кусты.

— Что случилось? — Шепотом спросила Наташа, когда примостилась на корточки, за кустом возле Булата, которого я аккуратно расположил на земле.

— Будь здесь. Возможно, нарушители.

Нарыв с Пальмой затаились немного дальше, в каких-то суховатых зарослях. Я аккуратно, не нарушая маскировки, передвинулся к ним.

— Может, наши? — Спросил Нарыв, вглядываясь в черные тени, — этих трое. А нарушителей, согласно следам, двое было.

И правда, среди прямых, словно столбы, стволов деревьев цепочкой двигались три тени.

— Наши тут так шататься не будут, — сказал я. — Надо исходить из того, что это нарушители.

— Движутся в сторону Дикой Скалы, — заметил сержант. — Если нас услышали, плохо будет.

— Идут спокойно, значит, не слышали.

— Так может все ж наш наряд?

— Если б наряд, уже попытались связаться. Нарушители это.

Нарыв задумался, положив руку на голову притихшей Пальмы.

— Надо брать, — сказал я.

— Нас двое, — удивился Нарыв, — если это нарушители — давай пропустим. За ними следует поисковая группа. У скалы — заслон. Все равно попадутся. А нас маловато против троих.

— У нас собака, — возразил я, — А если идут спокойно, значит, не бояться преследования. Как-то сбили поисковую группу со следа.

— Все равно неразумно… — Засомневался Нарыв.

Видя его нерешительность, я взял инициативу на себя:

— Они нарушители. Надо брать. Долг выполнять свой, — затем я обернулся к Наташе и Владимиру Ефимычу, тихо сказал: — Наташ, будьте здесь. Мы за вами очень скоро вернемся. ЧП тут.

Иванов сделал такое лицо, будто хотел возразить, но Наташа его опередила:

— Идите, мы подождем. Будем тише воды, ниже травы.

Я кивнул, и мы с Нарывом, который упирался не долго, вместе пошли пробираться за цепочкой яшек.