Смертельный холод

– Интересно, кто же были ее родители, – проговорил Габри. – Ей было под пятьдесят, верно? Значит, им должно быть где-то под восемьдесят. Как тебе. – Габри посмотрел на Рут, которая выждала несколько секунд, а потом продекламировала:

Моя мать давно умерла и покоится в другом городе, но со мной так еще и не покончила.

– Это из стихотворения? – спросил Гамаш, когда Рут замолчала.

Строки показались ему знакомыми.

– Вы так думаете? – прорычала Рут.

И когда нас смерть моя разделит и снова встретимся, прощенные и простившие, не будет ли и тогда, как прежде, слишком поздно?

– Ну слава богу. Я уже боялся, что мы на один вечер останемся без твоей поэзии, – проворчал Габри. – Прошу тебя, продолжай. А то мысли о самоубийстве еще не сгустились в моей голове.

– Ваша поэзия удивительная, – сказал Гамаш.

Рут, похоже, больше поразили эти добрые слова, чем оскорбления Габри.

– Идите в жопу. – Она оттолкнула Гамаша и направилась к двери.

– Дерьмо попало на вентилятор, – заметил Габри.

Гамаш вспомнил, когда он слышал это стихотворение. Он читал его в машине по пути в Три Сосны, когда ехал сюда открывать это дело. Он аккуратно вытащил из видеоплеера кассету с фильмом.

– Спасибо, – сказал он Кларе и Питеру. – Мне нужно возвращаться к инспектору Бовуару. У вас есть какой-нибудь портфолио? – спросил он у Клары. – Я бы хотел его взять.

– Конечно.

Она провела его в свою мастерскую, к заваленному всяким хламом столу. Включила лампу, принялась перебирать стопку бумаг. Некоторое время Гамаш смотрел на нее, потом его взгляд привлекло что-то сверкающее в книжном шкафу за ее столом. Он замер на мгновение, почти боясь того, что, если он шевельнется, этот предмет пропадет. Безмолвно, медленно двинулся он вперед, осторожно приближаясь к этому предмету. Подойдя, он засунул руку в карман, вытащил носовой платок. Протянул уверенную руку и осторожно извлек предмет из шкафа. Даже через материю он казался теплым.

– Красиво, правда? – сказала Клара, когда Гамаш отошел к столу и поднес предмет к лампе. – Питер подарил мне его на Рождество.

Гамаш держал в руке сверкающий шар с рисунком на нем. Три сосны с ветвями, прогнувшимися под снегом. Под рисунком было написано слово «Noёl», а ниже, едва заметное, было что-то еще. Одна-единственная прописная буква.

Л.

Гамаш нашел шар ли-бьен.

Вид у Питера Морроу был такой, словно его загнали в угол. Так оно и было на самом деле. На вопрос Гамаша Клара с радостным видом ответила, что этот шар с великолепным рисунком стал первым подарком, который Питер купил ей на Рождество, – до этого они были слишком бедны и ничего такого не могли себе позволить, объяснила она.

– Или слишком дешевы, – сказала Рут.

– Где вы его взяли? – вежливым, но твердым и требующим ответа голосом спросил Гамаш.

– Забыл, – попытался отвертеться Питер, но, видя решимость в глазах Гамаша, сдался. – Я хотел купить тебе что-нибудь, – повернулся он к Кларе, чтобы объяснить.

– Но? – сказала Клара, уже зная, к чему это приведет.

– Я ехал в магазин в Уильямсбурге…

– Северный Париж, – объяснил Габри Мирне.

– Знаменитый своими магазинами, – согласилась Мирна.

– …и тут мне попалась свалка, и…

– Свалка? – вскрикнула Клара. – Свалка?

Собака Люси принялась ползать между ног Клары, испуганная высоким голосом хозяйки.

– Осторожнее, шар расколется, – предупредила Рут.

– Свалка, – произнесла Клара упавшим голосом и опустила голову, смерив Питера таким взглядом, что тот, как и Рут немногим ранее, пожелал, чтобы дом немедленно взорвался.

– Жак Кусто свалочных погружений снова нашел сокровище, – сказал Габри.

– Вы нашли его на уильямсбургской свалке? – спросил Гамаш, поднимая шар ли-бьен.

Питер кивнул:

– Решил взглянуть из любопытства. День был теплый, так что мусор там не смерзся. Я просто заглянул – и эта штука сразу привлекла мое внимание. Вы сами понимаете почему. Она даже теперь, при свете лампы, сияет. Можете себе представить, как этот шарик светился днем. Как маячок. Он звал меня. – Он посмотрел на Клару, не сработали ли его слова. – Похоже, мне самой судьбой суждено было его найти.

Ее не убедили его слова – она не поверила в божественное происхождение подарка.

– Когда это было? – спросил Гамаш.

– Не помню.

– Вспомните, мистер Морроу.

Все посмотрели на Гамаша. Он как будто внезапно вырос, и от него повеяло властностью и настойчивостью, которые заставили замолчать даже Рут. Питер задумался, припоминая.

– Это было за несколько дней до Рождества. Да, вспомнил, это было в день презентации твоей книги, – сказал он Рут. – Двадцать третье декабря. Клара была дома и могла выгуливать Люси, а я отправился за подарками на Рождество.

– Порыться в рождественском мусоре, хочешь ты сказать? – осведомилась Клара.

Питер вздохнул и ничего не ответил.

– И где на свалке он лежал? – спросил Гамаш.

– На самом краю, словно кто-то его специально туда положил. Не выбросил.

– Больше вы ничего не нашли?

Гамаш внимательно смотрел на Питера, проверяя, лжет он или говорит правду. Питер отрицательно покачал головой. Гамаш поверил ему.

– А в чем дело? Почему это так важно? – спросила Мирна.

– Это называется шар ли-бьен, – сказал Гамаш. – Он принадлежал Си-Си. Вокруг него она построила всю свою духовную философию. Она очень точно описала его в своей книге. Сказала, что это единственная вещь, оставшаяся ей от матери. Она даже упомянула, что ее мать расписала этот шар.

– На нем изображены три сосны, – подхватила Мирна.

– И инициал, – дополнила Клара. – Л.

– Вот, значит, почему Си-Си переехала сюда, – сказал Габри.

– Почему? – спросил Питер, который думал о поджидающих его собственных проблемах и не очень сосредоточивался на разговоре.

– Три сосны? – Габри подошел к окну и повел рукой. – Три сосны. Три Сосны?

– Три сосны три раза, – сказала Рут. – Ты стучишь башмачками, Дороти.

– Мы уже не в Канзасе [80] , – огрызнулся Габри. – Мы здесь? – умоляющим тоном обратился он к Питеру.

80

Здесь имеются в виду волшебные башмачки Дороти Гейл – героини книги Ф. Баума «Волшебник страны Оз». Эти башмачки имеют свойство телепортации. С помощью этого волшебства девочка Дороти возвращается в родной Канзас.

– Три Сосны, – сообразил наконец Питер. – Мать Си-Си была родом отсюда?

– И ее фамилия начиналась на букву Л, – подытожила Мирна.

Эмили Лонгпре лежала в кровати. Было еще рано – не пробило и десяти, но она чувствовала себя усталой. Она взяла книгу и попыталась читать, но книга оказалась тяжелой для ее рук. Она с трудом удерживала ее, желая дочитать историю и узнать, чем все кончается. Она боялась, что ее время кончится прежде, чем кончится история.

Теперь книга тяжело лежала на ее животе, напоминая ей те дни, когда она вынашивала Дэвида. Она лежала в той же кровати. Гас рядом отгадывал свои кроссворды, бормоча что-то себе под нос. А ребенок был в ее чреве.