Смертный дар

– Не сломала ничего, и то хорошо, – удовлетворенно произнес старик в лохматую бороду. – Давай, подмогну тебе встать, да и пойдем.

– Куда? – испуганно спросила девушка, не делая попытки подняться.

– Ко мне, куда же еще? Дом тут у меня недалече, компресс надо на ногу положить, да мазь намазать лечебную. А то раздует ногу-то к утру, совсем ходить не сможешь. Аль испужалась чего?

Инга не стала уточнять, что боится она именно его. Старик уже протянул ей свою палку, чтобы она за нее уцепилась. Что девушка и сделала, с трудом поднявшись.

– Обувка-то где твоя? Или ты босиком по лесу шастать удумала?

– Да вот же! – она протянула деду слетевшую с ноги туфлю.

– Это чегой такое? – с интересом произнес старик, рассматривая обувь.

– Туфля.

– Не мудрено с такой обувкой ноги-то переломать. Сымай-ка ты этакое непотребство, да пошли, небось не успеешь околеть. До дому близехонько.

Послушавшись старика, Инга сняла вторую туфлю, и, опираясь на услужливо подставленное плечо, похромала по тропинке.

Глава 2.

Дом старика и впрямь оказался недалеко. Только вот эта короткая прогулка по лесу показалась Инге вечностью. Мало того, что она окончательно дорвала свои многострадальные колготки, которыми как назло цепляла ветки кустов, так еще и подошвами ног она умудрилась прочувствовать каждую шишку, каждый выступающий из земли корень, каждый камушек.

Когда они, наконец, вышли к дому, девушка совсем выбилась из сил. Покалеченная нога сильно разболелась, и последние метры до крыльца Инга преодолевала на морально-волевых, практически повиснув на оказавшемся удивительно сильным для своего возраста старике.

Дверь домика была не заперта, так что дед, не останавливаясь, втащил девушку в дом и усадил на лавку у печи.

– Посиди-ка пока здесь, а я пойду баньку подтоплю.

Инга расслабленно облокотилась на теплую печку и прикрыла глаза. В доме пахло травами, легким дымком от растопки и отчего-то парным молоком. Такие запахи она ощущала только в родной деревне, да и то, пока жива была бабушка. Воспоминания о доме всколыхнули тоску по родителям, которых она не видела уже полгода из-за учебы и нежелания упускать из вида Олега.

Непрошеные слезы хлынули из глаз, и Инга зло вытерла их кулаком. Если она выберется отсюда живой, то непременно бросит все и поедет домой.

Вошедший старик заметил ее покрасневшие глаза:

– Ты чегой-то плакать удумала? Али я тебя обидел ненароком? Так ты прости старика, ежели чего.

– Да вы не при чем, – смутилась Инга. – Я просто по родителям соскучилась.

– А вот это нехорошо. Нет, нехорошо. Родителей почитать надобно и навещать почаще. Что за молодежь нынче пошла? – продолжая что-то бурчать себе под нос о нынешних нравах, он закопался в один из сундуков и вытащил из него серую холщовую рубаху.

– Вот, держи-ка, – протянул он одеяние девушке. – После баньки в чистое обрядиться надобно.

В немом изумлении разглядывая выданный наряд, Инга даже не нашлась с ответом.

– Пошли, провожу тебя, – протянул он девушке сухую мозолистую ладонь. – Смотри, осторожнее там, не обожгись. Париться-то любишь, а?

Инга встала и помотала головой. В их деревенском доме уже был благоустроенный санузел с ванной, так что надобность в бане давно отпала. Затем отец и вовсе превратил некогда добротную баню в кладовку.

– Ох, ты ж мне! – возмутился старик. – Да что же это деется? Ничего, смоешь с себя все плохое. Хорошая банька завсегда радость телу и духу дарит!

Заведя Ингу в предбанник, старик показал ей, где полотенца, мыло и веник. Сам же остался ждать ее на крыльце.

Девушка быстро, насколько позволяла больная нога, разделась. Колготки, на которых не было живого места, полетели в печку. Остальное она аккуратно сложила на лавку и скользнула в парную.

Давно забытый банный дух, жар от печки-каменки, на которую Инга периодически плескала пахучий отвар трав, заботливо приготовленный стариком, свежий березовый веник – все это и правда действовало на нее благотворно. Даже нога стала болеть чуть меньше.

Напарившись и опрокинув на себя пару ковшей студеной воды, Инга принялась намыливать волосы. Мыльная пена застила глаза, и девушка не сразу поняла, что в бане кроме нее кто-то есть. А когда услышала шорох за спиной, повернулась и увидела мелькнувшую сбоку мохнатую ручку, которая звонко шлепнула девушку пониже спины.

От неожиданности она заорала, наскоро промывая глаза, заслезившиеся от мыла. На крик прибежал старик.

– Случилось чего? – он заскочил в парную, нимало не смущаясь голой девицы. Инга немедленно прикрылась веником и покраснела.

– Чаво молчишь? Язык проглотила? Кричала-то почто?

– Меня ударил кто-то, мне страшно стало, – пролепетала Инга, отводя взгляд.

– Да энто банник шалит! Ух, я тебе! – погрозил старик в воздух. Из-за печки послышался сдавленный хриплый смешок.

– Какой еще банник? – заикаясь, переспросила девушка.

– Тот, кто в бане живет! – наставительно проговорил старик и немедленно сменил тему: – Ты давай, дела свои тут заканчивай, да в дом иди. Там тебя кормить и лечить буду. А ты не пугай мне девку! – снова обратился дед к баннику, но ответа не дождался.

Инга наскоро прополоскала волосы и надела рубаху. Взяв свои вещи в охапку, она поспешила к дому, хромая и ойкая при каждом шаге.

Войдя в дом, она положила свою одежду на скамью, а сама села за накрытый стариком стол. Он придвинул ей чугунок со щами, приправленными сметаной, и протянул деревянную ложку.

– На вот, поешь, чем Бог послал.

Почувствовавшая еще в бане зверский голод, Инга с радостью набросилась на еду. Расправившись со щами, она сыто откинулась на стену дома и уставилась на старика, который все это время за ней наблюдал.

– Наелась? – спросил он и, дождавшись согласного кивка, продолжил: – Давай сюда свою ногу.

Инга положила конечность на подставленный табурет. Пока старик осматривал ее ногу, ей вдруг подумалось, что они так и не познакомились.

– А как вас зовут? – нерешительно спросила она.

– Зови дед Панкрат. Леса здешнего Хранитель, – ответил старик, не отвлекаясь от ощупывания ноги.

– А меня Инга зовут.

– Странное у тебя имя. Нездешнее, – заметил дед Панкрат. – Ты не наших что ли будешь?