Смесь бульдога с носорогом
Шрифт:
Во дворе моего дома почему — то стояла толпа. Я вышла и спокойно пошла к подъезду.
— Вон она, вон, — визгливо завопил чей — то голос. — Иродка, послал Бог внучку на старости лет.
Я непроизвольно обернулась. Тетя Грапа, босая, в грязном кургузом платьице и с растрепанными седыми волосами стояла и простирала руку в мою сторону.
— Вот, посмотрите, люди добрые! — вопила она. — Сама на машинах раскатывает, а мне корочку хлеба жалеет, босой хожу!
Я в ужасе оглядела собравшихся. Соседка снизу, Августа Никифоровна, аристократичная бабулька. Молодая женщина с младенцем, тоже из нашего
— Тетя Грапа, домой пошлите, там разберемся, — ледяным голосом сказала я. Мне главное Маруське отрапортоваться, что ее сумасшедшая бабулька тут, в целости и сохранности, и пусть она ее забирает к черту.
— Вы откуда в таком виде? — ахнула наконец Августа Никифоровна, разглядев меня. Я осмотрела себя — черт возьми, я вся была вымазана в крови, руки вообще покрывала корка засохшей крови.
— Не ваше дело, — спокойно ответила я. — Тетя Грапа, вы идете или нет?
— Да, чтобы ты опять меня в ментовку сдала, за то что я покушать попросила? — завопила бабулька. — Я всю ночь провела с бомжами, это, знаете ли, ужасно, — поведала она собравшимся.
— Тетя Грапа!
— А еще она меня бьет, — тихо и жалостливо заплакала она, — и совсем не кормит. Может, у вас найдется хоть немного хлебушка, я так есть хочу?
И тут чаша моего терпения переполнилась. Я развернулась и пошла в подъезд. К черту!!! Так меня перед людьми позорить! Шагая по ступеням, я набрала Маруськин сотовый и не здороваясь сказала:
— Езжай сюда, твоя бабулька во дворе блажит, позорит меня на чем свет стоит.
— Ага, — удовлетворенно ответила она, — теперь поняла чего я к тебе сбежала?
— Поняла, только если она со двора убежит куда — я не виновата, — буркнула я.
— Так ты ее в дом — то заведи, — всполошилась та.
— Только что она сообщила всем что я, ее внучка, ее не кормлю, бью, и вчера сдала в ментовку, — методично перечислила я.
— Так ты ее и правда сдала, — укоризненно заметила Маруська.
— Поторопись лучше, — рявкнула я и отключилась. Ну что за напасть, проклял меня кто — то, что ли?
Дома я сбросила туфельки, расшвыряв их по углам, и пошла на кухню. Бакс копилкой сидел на холодильнике и вопросительно на меня смотрел.
— Чего тебе? — устало спросила я.
Кот спрыгнул и подбежал к пустой мисочке на полу.
— Ах, ты про это, — сообразила я и насыпала ему вискас. Потом села и налила себе из кувшинчика стакан сока. Принесло же эту сумасшедшую снова ко мне! Теперь я в полной мере осознала положение Маруськи. Я после кратких мгновений с бабулькой готова ту придушить или повешаться самой, а она с ней три недели жила!
В дверь позвонили. Я проанализировала и поняла — кто — то левый, уж очень интеллигентно позвонили. Нехотя встала и открыла дверь. На пороге стояли все те же соседи, что и во дворе.
— Послушайте, Мария, — начала Августа Никифоровна, — мы вашей бабушке дали покушать, так что с этим проблем не будет, вы бы ее до завтра не могли все же приютить? А я к тому времени решу вопрос с местом в доме престарелых.
Баба Грапа стояла
тут же, усердно жуя булку с маком.— Вон! — сквозь зубы рявкнула я. Августа Никифоровна отшатнулась, а я схватила свою сумасшедшую за руку и резко втащила в дом, захлопнув двери.
— Ах ты иродка! — заверещала она.
— Сил моих больше нет! — рявкнула я. — Лучше молчи, несчастная, я в ярости!!!
Бабка икнула и заткнулась, глядя на меня испуганными глазами. Я схватила ее за руку и потащила как тряпичную куклу за собой. Бабка не поспевала, хныкала и вопила. Я обернулась и коротко зыркнула нее. Бабка тут же припухла, а я по пути прихватила свой рюкзачок. Придя в Каморку, я не церемонясь усадила ее на стул и гневно сказала:
— Бабуля, дернешься — по стенке размажу! Чтоб пока я не скажу встать — сидела как мышка. Ты меня поняла???
— Поняла, доченька, как не понять, — зачастила она.
— Молча! — рявкнула я. Уж очень меня бабуся взбесила, себя от ярости я не помнила.
Из рюкзачка я достала Книгу, раскрыла ее и ощутила, как сила ворвалась в меня. Напитавшись, я медленно отложила ее в сторону, достала из рюкзачка все необходимое для ритуала, и начала колдовать. Первым делом я размашисто очертила углем круг около стула. Потом покрыла бабкину голову новым белым платком, сложила ее руки на коленях и зажгла свечу белого воска. Встав за спиной бабки, я медленно начала читать древнее старорусское заклинание.
На Окияне — море, на острове Буяне,
Плоский камень лежит,
На том камне атаман Кияш сидит.
За спиной его атаманша Кияша сидит
Я прошу их и молю их:
Соберите своих змей со всех волостей,
Братьев и сестер,
Сыновей и дочерей,
колдунов и чародеев,
нечистых сил и бесноватых духов,
скликните их, съаукните,
спросите их, допросите их,
Кто из них разум помутил?
Кто из них его подурил?
Кто на чистую сиду усадил?
Кто отнял здравие у рабы Агриппины?
Бабка в это время полуобернулась и завопила:
— Я хочу есть! Накорми меня !
Я, почти не прерываясь, слегка коснулась ее фризом и отчитывала дальше.
— Чем отняли ее здравие и ум?
На хлебе? На воде? На соли? На еде?
На земных плодах? На грязных водах?
На траве? На росе? На песке или на земле?
На ветре? На огне?
В постель ли подложили?
Кутьей ли обкормили?
Прошу вас, молю, атаман Кияш и
атаманша Кияша,