Смесь бульдога с носорогом

— Слушай, а она у тебя вообще кто? — спросила я.

— Жена Добржевского, — ответил Ворон.

О — о… Добржевский был нашим губернатором, Бог и царь на площади равной трем Франциям. По городу ползли о нем нехорошие слушки, однако он с блеском переизбрался на второй срок. Правда, несколько человек при этом похоронили, и все знали, кому они мешали, однако никто не посмел ткнуть пальцем и обвинить всесильного губернатора. Жену его и правда звали Галиной, это даже я, далекая от политики знала точно. И дама эта не сидела сложа руки — она была президентом банка.

— Ничего себе у тебя родственники, — вырвалось у меня.

— На самом деле Галка только в последние годы вознеслась, они со своим рано поженились, всего в жизни досыта хлебнули, — как — то оправдывающее сказал Ворон.

— Я вижу как она… хлебает, — медленно проговорила я, вспоминая о Никаноре. Внезапно я поняла, что я так не разу и не задалась вопросом — а почему, собственно, убили Никанора? Я как аксиому приняла то, что Ворон его взорвал, чтобы получить его место. Только ведь он не мог знать наверняка, что оно ему достанется, это не от него зависело. Насколько я знаю, и без Ворона было два кандидата. Да, он сейчас у руля, но ему просто повезло! Вот черт! Так какого ж черта убили Саню?

Тут мы увидели раскрасневшегося Серегу. Стоя перед моим портретом, (я в алом длинном платье, рубиновой диадеме, победный и ясный взор, грудь размера DD как всегда еле прикрыта, на руках — белоснежный крольчонок с рубиновым ожерельем на шейке) он беседовал с двумя пожилыми хмырями в очках.

— У меня просто замечательная модель, — объяснял он. — Красавица редкая, она меня так вдохновляет!

Тут он полуобернулся, увидел меня и воскликнул:

— Да вот же она!

Хмыри обернулись, посмотрели на меня, и я увидела, как они крайне недоуменно посмотрели на меня. Потом на портрет. Потом на меня. Вот черт… Ну не повезло мне со внешностью, и без вас знаю!

— Пошли отсюда, — прошипела я Ворону, и красная как рак рванула в сторону.

Каблук внезапно подвернулся и я, на виду у всего зала весьма неэстетично шлепнулась, нелепо взмахнув руками. И уже в полете встретившись взглядом с безмятежными глазами нарисованного крольчонка, меня озарило…

Домой я ворвалась буквально через десять минут после своего позорного падения. Как смерч я пронеслась по лестнице в гостиную, схватила скромно притулившегося в углу голубого игрушечного зайца и принялась изучать на нем швы. Изучив его вдоль и поперек, я поняла — зайку этого никто не вспарывал, не начинял и не зашивал по-новой. Вот черт!! Но не могла ж я ошибиться…

Я схватила с полки ножницы, с намерением растерзать игрушку на мелкие тряпочки, когда меня вторично за сей вечер осенило. Я сунула руку глубоко в улыбающийся рот зайцы и с трепетом что — то нащупала в районе желудка. Мгновение — и с некоторыми проблемами вытащила пластиковый пакет, набитый восхитительно — тугими пачками долларов.

«Ай, молодца», — мелькнуло у меня в голове.

Я села на кресло, прижимая к себе этот пакет. С ума сойти — два миллиона баксов… Я вытащила одну пачку из пакета, достала купюру и повертела ее так и эдак. Как ни крути, а баксы сильно смахивали на настоящие. И тут мой параноидальный характер себя проявил во всей красе.

«Сопрут их у тебя», — истерично вопил внутренний голос.

«Да кто знает — то?» — резонно возражала я, невольно начиная просчитывать вероятность этого.

«Да все! — визжал голос. — Ты ж Ворону гадала и русским языком объявила — баксы — в зайце, бери кто хочешь!!!»

«Так про гадание-то один Ворон знает, а он даже если и догадается — так деньги все равно его!» — парировала я.

«А если Настя подслушивала?»

«Настю убили!»

«А ты откуда знаешь что она никому не рассказала, а? Не забывай, что и у стен есть уши! И вообще, хата у тебя богатая, вдруг кто залезет на дурнину!»

«Никто ко мне не полезет!» — все слабее и слабее отбивалась я. Абсурдно, но я и сама теперь непонятно чего опасалась.

«Нэ спор со мной, жэнчына!» — вдруг грозно рявкнул голос почему — то с грузинским акцентом.

Я спорить не стала. Надоел мне этот голос хуже горькой редьки — как он меня тогда с гаишниками — то подставил? «Бомбы в одну и ту же воронку не падают», как же! Встала, сложила баксы в зайца и задумчиво проследовала в ванную — надо было тщательно вымыться перед обрядом. До полуночи оставалось не так уж много времени, мне было страшно, но я сама принесла к себе в дом земли с могилы Никанора. Выхода не было — все восторги завтра, а сейчас мне надо было завершить вызов. Иначе моему домику никакие кресты на дверях и настойки чеснока не помогут, мерзавец Никанор будет беспроблемно приходить по ночам в гости. Причем не в виде невинного бестелесного привидения — а как и полагается, разлагающимся и жаждущим крови мертвяком.

Завтра я с утра вызову Ворона и торжественно вручу деньги. А сегодня надо подчистить торчащие хвосты.

Так, за размышлениями, я тщательно вымылась хозяйственным мылом, мертвецы не любят парфюмированных мыл и гелей для душа, вытерлась и накинула на обнаженное тело простое светлое платье из ситца, в котором я обычно колдовала. Распустила волосы и сняла все заколки. Проходя мимо Каморки, я нарисовала на двери печать Соломона, и сверху — знак, отпугивающий нечисть. Деть мне бабку было некуда, а нелюдь мой дом сегодня посетит. Если со мной что случится — то так хотя бы бабкой не закусят. Потом позвала Бакса, открыла дверь и велела:

— Иди отсюда, дорогой, завтра придешь, сегодня помешать мне можешь.

Бакс, недовольно моргнув, задрал черный хвост трубой и не торопясь вышел на лестничную площадку. Я оставила дверь приоткрытой и принялась готовиться. Следующие два часа я кипятила золу, раскидывала ключи по паркету холла, нашла в фотоальбоме Никаноровскую фотографию и долго смотрела, запоминая его черты. Потом взяла Книгу и устроилась на кухне, наизусть заучивая ритуал. То что я сейчас делаю, было крайне опасным. Некромантов в мире — по пальцам пересчитать можно было. И не потому, что их услуги никому не требуются — требуются, еще как требуются. Многие с удовольствием заплатят кругленькую сумму за возможность спросить у покойного дедушки, куда он, подлец этакий, все же сунул фамильные бриллианты во время революции. Просто некромант — он как сапер. Ошибается всего один раз в жизни.

Причем Книга предупреждает — что покойники обладают своей, слабенькой, но дьявольской магией. Вроде так просто — не тяни руки к ним — а почти все начинающие некроманты тянут руки и открывают круг. Так просто скинуть хлеба и прервать ритуал. Но отчего же тогда некроманты гибнут один за другим? Нелюди, они оморачивают людей. Затуманивают разум, по злобе желая умертвить того, кто их потревожил.

Я еще на раз наизусть произнесла слова заклинания. Не ошиблась. На двадцать раз повторила — нельзя тянуть к покойному руки и просить остаться. Задавит тут же.

Вскинув руку, я посмотрела на часы. Пять минут двенадцатого. Еще есть время не раз повторить заклинание. Малейшая ошибка недопустима. И я опять уткнулась в Книгу.

«.. От венка, что на лбу, от цветов, что в гробу », — монотонно талдычила я то, что и так знала наизусть. Но я не хотела умереть во цвете лет, и потому я прилежно повторяла строки заклинания.

«.. с глаз пятаки упадут, и холодные ноги придут… ».

ЧЕГО?? Я заглянула в Книгу, сверилась и похолодела. Союза «и » там не было! Вот черт! Так и копыта отбросить недолго! И я снова принялась учить заклинание, чтобы каждая буковка и запятая не были искажены, когда придется выкликать Никанора.