Смирись или борись!

Вздохнула. Не знаю. Не хочу об этом пока думать. Никто никого этой ночью не убил, вот и славненько.

Пожалуй, пойду пройдусь.

Я достала простую сорочку, сарафан, вплела в волосы ленту. Волосы пришлось сложить вдвое. Не хочу привлекать внимания длинной косой. А так хоть немного кажется толстой, пусть и коротковатой.

На небосклоне начало светать. Солнышко окрасило кромку леса в золотистые тона. Красиво. Скоро совсем встанет.

Спустилась в стряпчую и взяла корзину с лучшей репой царства. Попробую продать. Отец не обрадуется, ведь репу любит, но, буду надеяться, что пока он встанет, я уже вернусь.

Вышла Зорька навстречу.

– Здравствуй, Русана. Куда путь держишь?

– Да вот, хочу попытать счастья на рынке.

– Репой?
– усмехнулась она.
– Да кому она нужна.

– А чем же?

– Вот, возьми сорочинское пшено*. В наших краях редкость.

А я отметила, что хитра девица, ох хитра. Отец любит репу да не жалует сорочинское пшено. А вот хинийцы* дарили батюшке. Не откажешь же послам принять их дар. А куда девать? Так найдём, кому продать, только тихонечко, дабы хинийцы не углядели.

Я поблагодарила помощницу да отправилась грузить мешок с зерном на телегу. А для прикрытия ещё настоящего пшена навалила.

Извозчик не удивился, а может, не признал во мне царевну.

– Новенькая? А раньше торг вела?
– спросил дедок.
– Как звать?

– Руся, - представилась сокращённо.
– Нет, впервые.

– Ничего сложного здесь нет, - сказал он, трогая поводья. Лошадка тронулась с места.
– Выкрикиваешь название своего товара, расхваливая его. А как подходит кто, уже не кричишь, просто отвечаешь на вопросы покупателя, не забывая нахваливать. Поняла?

– Да, дедушка. Попробую.

На рынке в такую рань яблоку негде было упасть. Пришлось вставать у самого краю. Дедушка помог мне спустить мешки с телеги да уехал. Я немного растерялась. Каждый перекрикивал другого, расхваливая товар, а у меня и голос-то пропал. Похоже, надо почаще выходить в люди. Развернула мешки с меркой, пытаясь совладать с собою.

Вздохнула глубоко и закричала:

– Пшено, лучшее на Руси пшено! Сорочинское пшено!
– и так зычно вышло, что все остальные вдруг замолчали, чем я и воспользовалась: - Одна мерка на пробу задарма, при покупке от двух!

Тут же ко мне выстроилась очередь, а местные торговцы ожили и старались заглушить меня. А я уж замолчала, отпуская товар первому покупателю.

– Сколько берёшь, девица, за одну мерку пшена?
– спросил первый покупатель, мужчина в плаще с капюшоном, скрывающем его лицо. Выговор у него, правда, не местный был. Иноземец? А где ж тогда нашему языку научился?

– Одну ногату*, - назвала цену.

– А мерку на пробу?

– Да, дам одну лишнюю. Сколько хотите?

– Десять.

– А какое пшено? Обычное или сорочинское?
– решила уточнить, а то вдруг не то насыплю.

– Обычное.

– Хорошо. Есть куда насыпать?

Мне протянули холщовый мешок. Странный такой, с рунами. И мне бы насторожиться, зачем простому покупателю мешок для еды с магическими письменами, да прочитать их. Так нет, стала просто отмерять сорочинское пшено. Отмерив положенное, удивилась, что дно даже на половину не заполнилось, в то время, как у меня полмешка как не бывало. Покупатель, правда, ни слова не сказал, просто отсчитал три куны*.

– А у меня сдачи нет, - возразила я.
– Тогда с вас две куны, - и третью шкурку просто не взяла. Заметила на руке у покупателя рисунок скорпия*. Сарацин?

В ответ послышалось сарацинское ругательство. И чем он не доволен? Я ведь ему цену сбавила. И на меня накинули тот самый мешок с рунами. Сработал оберег. И мешок просто вспыхнул ярким пламенем, не причиняя мне вреда. Да осыпался прахом. Я же как завороженная глядела на сие действо, не в силах пошевелиться.

Переполох на рынке поднялся. Бабы заголосили, мол, девок наших воруют. Мужики окружили покупателя и рукава закатывают. Бить будут!

– Да я ничего... Ненароком вышло...
– оправдывался сарацин, а потом кинул пригоршню какого-то порошка наземь и исчез в возникшем дыму.

Я же испугаться тогда не успела, а сейчас ноги так и подкосились. Это меня чуть было не похитили в гарем? Ох, батюшки!

– Девонька, ты как?
– спросили защитники.

– Цела, добры молодцы. Благодарствую, - встала, поклонилась им в пояс.

– Глянь, краса какая, может, пойдёшь за меня замуж?
– спросил один здоровяк, милый на лицо, с русой бородой да усами да серыми очами.

А я очи долу и опустила.

– Не серчай, добрый молодец! Хорош ты, да не по мне, - отвечала ему. Не могу на иных заглядываться, окромя тех пятерых, что батюшка выбрал. Вголос, правда, не сказала сего.

– Ладно, девица-красавица, кричи, коль в беде окажешься - придём на выручку, - не осерчал мужик, да и остальных увёл, позволив вздохнуть вольно.

Пыл торг вести растеряла, да взялся за гуж, не говори, что не дюж. Уже без прежнего задору хвалила товар. Подходили мало. Но к обеду весь товар ушёл. Сложила все шкурки в один мешок, а мелочь в узелок завязала. А тут знакомый дедок и пожаловал.

– Доброго дня, Руся, домой подбросить тебя?
– спросил, не слезая с уже пустой телеги.

– Доброго дня, дедушка! Будь добр, коль не затруднит!

– Садись, красавица!

Просить дважды не пришлось. Пока ехали, со стариком вели беседу. За время торга некогда было продохнуть да послушать, о чём народ судачит. Решила у старика выпытать. Он, правда, про свою внучку сказывал. Красавица, уже в пору вошла. Вот жениха ей и приглядывает.

– А коль ей не мил окажется?

– Другого найдём. Добрых молодцев хватает.

Я и пожаловалась, как меня сегодня чуть не украли, да как защитник замуж звал.

– Чего ж не согласилася? Не мил?

– Не могу. Батюшка не одобрит.

– Так мил же тебе?

– Всё одно. Нельзя мне на иных глядеть.

Дед ничего не сказал.

– Дедушка, а какие слухи витают?

– Да про царску дочку молва судачит. Женихов из разных краёв наедет скоро. Ристать* будут.

Уж к царскому терему подъехал. Я ему хотела кунью мордку отдать, так не взял. Поблагодарила его да пошла в терем.