Смоленское направление

В лавке ошивался Иннокентий, завидев купца он направился к нему и сходу выдал известие, от которого у Ильича подкосились ноги. Швейная машинка возвращалась обратно, взамен принимались деньги, четверть пуда золота. Именно в эту сумму хитроумный предприниматель оценил свой дар церкви. На станине агрегата был изображён знак качества, который при тщательном расследовании, мог быть расценен дьявольской пентаграммой. Предложение, от которого нельзя было отказаться, звучало так: деньги или костёр.

Забрав всю наличность, прихватив маленькое зеркальце, Иннокентий поспешил к настоятелю. Герасим, выполнявший услуги носильщика остался в лавке и глазел на диковинные товары. Трогать не стал, а попросить, чтоб показали, не мог.

Пахому было плохо, в предынфарктном состоянии он лежал на постели, краше в гроб кладут, так оценил состояние патрона Евстафий. Мешок со швейной машинкой стоял в ногах, золотой крестик содрать не смогли, но судя по царапинам на корпусе, пытались. Патефон сиротливо покоился на столике, показывая всем видом, что только он сможет утолить горе хозяина. Ильич собрался с силами, подошёл к механизму, завел его ручкой и поставил первую попавшуюся пластинку, выпил воды, заботливо принесённой помощником, и лёг слушать песни. В это время, чуткий слух Герасима уловил знакомый тембр голоса, его невозможно было ни с чем спутать. За стеной пела его мать, ласково, с нежной грустью в голосе, пела песню, которую он никогда не слышал. Деревянная дверь приглушала песню, но разве может, что-то остановить сына спешащего на зов матери? В этот вьюжный неласковый вечер Когда снежная мгла вдоль дорог Ты накинь дорогая на плечи Opенбуpгский пуxовый плaтoк Я его вечерами вязала Для тебя моя добрая мать Я готова тебе дорогая Не платок даже сердце отдать Чтобы ты в эту ночь не скорбела Прогоню от окошка пургу Сколько б я тебя мать не жалела Все равно пред тобой я в долгу

– Мама! Мама! Я здесь. – Дверь слетела с петель. Подобно урагану, Герасим ворвался в комнату Пахома. – Мама. – Звонарь уставился на раструб патефона, из которого звучала песня, упал на колени и, схватившись за голову, зарыдал. Пусть буран все сильней свирепеет Мы не пустим его на порог И тебя моя мама согреет Opенбуpгcкий пуxoвый плaток И тебя моя мама согреет Opенбуpгский пуxовый плaток

– Немой заговорил. Господи, чудо, чудо. – Евстафий вбежал вслед, на помощь хозяину и всё видел своими глазами, не переставая креститься, повторял о чудесном исцелении.

Через семьсот три года, во время страшной войны, на передовую к Советским войскам приедет агитбригада. Известнейшая народная певица Лидия Русланова три часа будет петь песни, которые транслировались на передовой. Эти три часа немцы не предпринимали никаких атак, стояла мёртвая тишина, все слушали волшебный голос. Сколько жизней тогда спасла Лидия не подсчитать. Вот оно чудо, чудо человеческого голоса.

Посмотрев на заговорившего Герасима, Ильич сам онемел на несколько секунд. По приезду в Смоленск, купец как-то раз специально ходил слушать местную звезду колокольного перезвона, в родном городе подобного звонаря не было. Окружавшие Пахома слушатели поведали, что мужик, работающий на колокольне нем с отрочества.

– Бог забирает, но что-то даёт взамен. – Так рассудил тогда Новгородец. И вот, на его собственных глазах произошло чудо. Музыкальная шкатулка компаньона вернула дар речи Герасиму, рыдающему перед ней. В россказни попов, о том, что хромые ходят, а слепые видят после принятия пилюль освящённых неизвестно где, Пахом не верил. Но тут, это другое дело, чудо на лицо. Факт, с которым не поспорить, аксиома не требует доказательств.

– Мама, мама поёт. – Сквозь слёзы снова заговорил звонарь. – Всё будет хорошо, мама оставила свой голос, чтобы ты вспомнил о ней. – Ильич подошёл к звонарю, погладил по голове, кое-как успокоил, приказал Евстафию принести квас. Сейчас главное не спугнуть чудо, сделай, что не так, и всё пропало, полдела приобрести, вторые полдела – удержать. Песни на пластинке закончились, и Герасим попросил: – Я хочу слушать мамины песни. – В его голосе была настолько сильная просьба, что Пахом не смог отказать, есть такое качество в русской душе, когда голодный отдаёт последний кусок хлеба, что бы накормить путника, а нищий снимает свою рубаху, чтобы согреть замерзающего.

– Ты можешь приходить сюда каждый день, Евстафий будет пускать тебя послушать мамин голос. Но, ненадолго, голос устаёт. – В этот момент завод пружины закончился, и пластинка перестала вращаться. Герасим понял, что мама устала петь, встал на ноги, поклонился в пояс Ильичу, перекрестился на патефон и пошёл в церковь. В своей голове он слышал самый ласковый голос своего детства, нежно шептавший ему: – никому не говори ни слова, и второе желание сбудется.

К Новгородцу вернулись прежние силы, энергия вырывалась из его груди, жажда действия сломила недуг.

– Евстафий, я к Лексею, видишь, беда у нас случилась, остались без денег. Торгуй в лавке, как и раньше, за день обернусь. – Пахом надел сапоги и поспешил к железному ряду, предупредить кузнеца, что решение откладывается в связи с непредвиденными тратами на благо церкви. Не пройдя и половины пути, столкнулся нос к носу с мастером железных дел, тот и поведал, что спешит к купцу с вестью. – Князь распорядился в первую очередь из всего запасённого железа делать оружие, всё остальное побоку. Так что, за заказ он не берётся, да и остальные кузнецы нарушать распоряжение не будут. – Ильич сохранил лицо в торговом мире, посетовал, что уже гривны сготовил, но раз приказ князя, то вопросов не имеет. Через пару часов на призыв по рации откликнулся Лексей.

– Пахом Ильич, раз такая ситуация с железом и кузнецами, да и с деньгами туго, то долг мой помощь Вам оказать. Жду к вечернему чаю, на Новгород пойдёте от нас. Конец связи. – Новгородец выключил рацию, посмотрел на швейную машинку в мешке, вспомнил сон с дочерью и решил выкупить механизм, хотя бы в долг. В трюме ладьи было: шесть бочек с дёгтем, большое зеркало, вымученное на свою долю прибыли, два листа стекла, которые по планам купца будут украшать окна его терема в Новгороде, три шёлковых сорочки, сыну на вырост. Подарка для любимой доченьки не было. Уходя торговать на юг, Ильич знал, что жена на сносях, и рождения пятого по счёту ребёнка, следовало ожидать на днях, судя по подсчётам жены. Об умерших детях, Пахом старался не вспоминать, двое выжило, и то хорошо. Если б не алчность церковников, то поход был удачным, но и за язык купца никто не тянул, сам оценил механизм. Пыль пустить в глаза захотел, почувствовать себя первым купцом на Руси, вот и поделом. Надо будет разузнать, где это град такой, Мурманск, находится? Если один человек столько добра оттуда приволок, значит, есть смысл договориться с соседями и самим так сказать пощупать за тёплое вымя склады неизвестного города. Вот только что туда на продажу везти?

На голодный желудок плохо думалось, и Новгородец решил перекусить. Развязав котомку, заботливо приготовленную Евстафием, отрезал ножом кусок розоватого сала, отломил хлеба, пошукал в сидоре чеснок, не нашёл, и принялся снедать. – Вот так-то оно лучше. – Похлопал по пузу себя купец. До стоянки Лексея ещё далеко, можно и поспать.

Глава 10. Путешествие в Новгород.

Ещё перед отъездом Пахома Ильича, строители стали возводить стену у причала. Она шла параллельно реке, атакующие должны были преодолеть четырнадцать метров в горку, после чего упирались в каменное сооружение высотой почти в два человеческих роста. Без применения осадной техники стена была неприступна для агрессора. При желании, конечно, можно вырубить лес на другом берегу реки, поставить катапульту и проломить фортификационное сооружение, но овчина выделки не стоила. Оставшиеся три участка огораживали сколоченными деревянными щитами, между которыми сыпали песок вперемежку с землёй. Таким образом, возникал неглубокий ров перед забором. Досок было заготовлено множество, гвоздей не жалели, семнадцать человек работали как муравьи. Девочки, вооружившись кистями, красили щитовые конструкции, которые лежали на земле и ещё не были установлены. В качестве спецодежды выдал им халаты, в которых современные технички убирают в помещениях, трикотажные колготки непонятного размера и футболки без надписей. На ноги, высокие ботинки на шнурках. Дети были довольны новыми приобретениями, много ели и усердно трудились. Тут-то я и узнал, каким образом они оказались у Пахома. Оказывается, девочек продали родители – нечем кормить. Недавний голод на Руси сильно порядил население, зерна хватало только для сева, если бы не река, умерли бы с голода. Предложение Ильича спасло несколько нищих семей и сохранило четыре детские жизни. Купец на кресте пообещал, что берёт девочек на работу и через несколько месяцев они будут возвращены. Полина, узнав через меня о судьбе несчастных, тут же взяла над ними шефство. Втайне от меня были подготовлены наборы невест: сарафан, ленты, красные сандалии, рейтузы, гребешок с украшениями, яркие крупные бусы и тоненькое золотое колечко с дешёвым камешком. Разбирая упаковки, подготовленные для переноса, случайно наткнувшись на предмет женского белья, хотел отложить его в сторону.

– Полина, не носят их там, не придумали ещё. Почитай Филатова, даже в стихах об этом сказано.

– Ничего ты не понимаешь в наших женских делах, покажи им, как одевать, только на себе. Они разберутся, главное гигиена. – После такого ответа спорить не стал и сложил наборы обратно. Четыре надувных матраца и новая палатка легли сверху упакованных тюков. – Береги детей, головой ответишь. – С таким напутствием провожала меня Полина.

Остро стояла проблема вооружения моего отряда, в предстоящих действиях контактное боевое столкновение я исключал. Воевать хотелось дистанционно, вооружать бойцов огнестрельным оружием не рискнул, максимум, на что был готов, приволочь короткую пушку. Картечный залп погоды не сделает, но как оружие последнего шанса, могло пригодиться. Пусковую трубу 'Шмеля', утонувшую у причала, как ни старался, так и не нашёл. Прицел приказал долго жить. Дно песчаное, течение сильное, может и унесло, а может, водяной спёр. Как-то в разговоре со мной Савелиий посетовал на меткую стрельбу конных лучников и на мои возражения о навесной стрельбе из лука по площадям ответил:

– Алексий, в колчане помещается до двадцати пяти стрел, редкий лучник имеет запасной колчан. Пять, может семь стрел срезени, остальные на бронь. В бою больше стрел не пустить, рука устаёт, меткости не будет. Лицо и шея у нас открыты, обидно, если в бою с последней сотней парней положим из-за этого.

– Спасибо за информацию, сотник, только если в броню закутаться, подвижности лишишься. А насчёт защиты от метких стрелков, что-нибудь придумаю, может, буратины* на стены поставим, может ещё чего, не переживай. ( Буратины – сленговое название макета туловища человека)*