Смотри, что принесли наши сети

— Эй, друг, далеко собрался? — водительская дверь открылась, и оттуда показался усатый мужик.

— Я? — Макс огляделся по сторонам.

— Ну а кто еще? — водитель вышел на обочину. — Я как значки твои увидел, сразу понял — наш человек!

Макс недоверчиво ощупал приколотые к куртке значки.

— Так чего, садишься? Подходит тебе машинка? — водитель кивнул на RAV 4.

— Ну да, — Макс облизнул вдруг пересохшие губы.

— Так залазь, — водитель раскрыл дверь шире, наклонился и сложил переднее сиденье.

Макс неловко пролез внутрь. Пристроил рюкзак на коленях.

— Да кинь ты его там куда-нибудь, — усатый вернул свое сиденье на место, сел и вывел машину на дорогу.

Внутри, кроме него, оказался еще один мужик. Примерно того же возраста, только без усов.

— Ты вообще куда едешь? — усатый посмотрел на Макса в зеркало заднего вида. — Мы всю ночь планируем. Без остановки. Не знаю, подойдет тебе?

Макс кивнул, глядя на свое отражение.

— Ну смотри, — водитель повернул навигатор, чтобы Максу было лучше видно. — Мы сейчас вот сюда, — он уменьшил картинку. — Потом вот так, вот так. И потом по вот этим колхозам. Тебя, наверное, лучше всего вот здесь будет высадить, — он показал пальцем на большой узел, в котором сходилось несколько дорог. — Пойдет?

— Да, нормально, — Макс кивнул без особой уверенности.

— Договорились, — водитель вернул навигатор на место. — Отдыхай пока. Раньше завтрашнего утра мы туда никак не доберемся. Это ж тебе не феррари — он похлопал по оплетке руля.

Второй мужик усмехнулся. Потом повернулся, свесившись между креслами:

— Так куда едешь?

— Да так, — Макс напряженно выпрямился. Постарался вспомнить, что там можно, а что нельзя говорить. — По России. Достопримечательности смотрю. Историю.

— Аа, — пассажир вернулся на свое место. — Хорошее дело. Многое узнать сможешь, — голос его сделался каким-то задумчивым.

— Надеюсь, — Макс нервничал и все еще не был уверен, что нашел правильный ответ.

— А мы вот, — безусый мужик опять повернулся назад, — к дочке моей едем. Чего-то она там с маманей своей поругалась.

— Там маманя — огонь, — вставил свой комментарий водитель.

— Не то слово, — безусый усмехнулся. — Мы с ней и не живем уже больше десяти лет. Я и по работе уже переехал. Да и они тоже. Как-то и не общаемся.

— Вот он, папаша называется, — водитель шутливо хлопнул его по спине.

— А ты не лезь, — безусый отмахнулся. — А тут доча замуж собралась. А свадьба ж это такое дело. И эти две, женщины, понимаешь, характеры, переругались вдрызг. Про папочку вспомнили. Приезжай помири нас. Вот едем теперь с крестным ее. Посмотрим, что там за дела. Свадьба уже в пятницу.

— Я тоже иногда с мамой ругаюсь, — Макс не знал, что еще можно добавить к этой истории.

— Ну. Ты совсем другое дело, — безусый выпрямился в кресле и теперь смотрел на дорогу. — Ты мужик. А мужику проще. Его ничего не держит. Захотел — ушел.

— Ты сейчас паря научишь, — водитель глянул на Макса сквозь зеркало. — Он у нас, знаешь, философ. Любит порассуждать на абстрактные темы.

— А что, не так, что ли? — безусый не собирался сдаваться.

— Что не так?

— Что мужику проще. Его дело деньги в дом приносить. Остальное его не касается. А бабе, значит, за детьми присмотри, харч приготовь, везде прибери, — рассказывая, безусый загибал пальцы.

— Ты прям как мой сосед рассуждаешь, — водитель ухмыльнулся. — Ему, знаешь, вера не позволяет жене помогать. Идут по улице, он с телефоном, а у нее в одной руке авоська с продуктами, на одной руке дите висит. А другое дите сзади за юбку держится.

— Да я не про это, — безусый безнадежно махнул рукой.

— Если «не про это», то давай тогда вообще не будем, — водитель покрутил ручку приемника. — Сегодня «Бавария» с португальцами играет. Надо поискать, должна быть трансляция.

— Это будет побоище. Порвут их фрицы как Тузик тряпку — безусый перелистал журнал, лежавший на торпеде.

— Все-то ты знаешь, мудрейший.

Так они и переругивались, пока их голоса не заглушила футбольная трансляция. Шипение и треск прерывающегося сигнала, голос комментатора, крики толпы, возгласы обоих мужиков, щелчки поворотника — все это разбавлялось и смешивалось, растворялось в равномерном гудении двигателя, сплавлялось в общую мелодию. Не слишком шумную, не слишком монотонную. Упругую, полную энергии, льющуюся быстрой рекой, запертой в асфальтовом русле, бегущую через ночь, дальше, дальше, еще дальше. Дрожат стрелки на светящихся приборных панелях, свет фар отражается от дороги, красные огни машин, едущих впереди, белые огни тех, кто едет на встречу. И ты. Вместе с ними. Едешь.

Приложение третье: Как Борис Евгеньевич был ответственным родителем

Квадратная книжка, даже скорее журнал в лакированной картонной обложке. Внутри страницы с раскрасками. А еще несколько листов с контурами бумажных кукол и платьями, которые можно вырезать и надевать на этих кукол, предварительно загнув небольшие белые клапаны.

Вообще-то Борис Евгеньевич (а именно так звали безусого человека, сидевшего на пассажирском сиденье RAV 4) уже и не помнил, когда последний раз покупал книжку. В смысле — детскую книжку. Томики похождений Лютого, Слепого и прочих героев воровского и ментовского миров приобретались регулярно. Но там все понятно. Книжки за жизнь. Читаешь, чтобы как-то от проблем отдохнуть. А проблем этих у Бориса Евгеньевича всегда было очень много. Больше, чем у всех остальных.

И особенно его злило, что дома не понимают, как тяжело ему живется. Жена и дочка — они как будто думали, что деньги берутся из воздуха. Вот так — бац — щелкнул пальцами, и на тебе пачку хрустящих банкнот. Нет, дорогие, деньги еще заработать надо.

А раз таки дела, раз он один в этом мире за всех страдает, Борис Евгеньевич нашел для себя простое, а главное эффективное решение. Такое… жизненное правило. Думай только о себе. Он в семье кормилец, от него все зависит, поэтому и заботиться нужно в первую очередь о себе самом. А жена с дочкой — они как-нибудь справятся. Им и делать-то почти ничего не нужно. Так, на родительские собрания ходить, да деньги клянчить.

Но иногда Борису Евгеньевичу нравилось быть заботливым. Нравилось проявлять внимание к кому-то еще. После удачной рыбалки или премии. В этом было что-то… что-то большое, красивое. Он прямо чувствовал, как разливается внутри это мягкое волшебное тепло, как покалывает кончики пальцев, как все вокруг становится легко и приятно. И всего-то и нужно было — купить какую-нибудь мелочь. А девочки будут рады. А он будет рад вдвойне. Он же как большой добрый волшебник.

На этот раз такой волшебной мелочью была книжка с раскрасками. Борис Евгеньевич принес ее домой, положил на угол обеденного стола и пошел переодеваться. Он знал, что сейчас будет. И не торопился.

Когда он в домашней одежде вернулся к столу, не было ни счастливых визгов, ни сытного ужина. И все из-за этой книжки. И вроде бы мелочь. Немного не подходит по возрасту. Оказывается дочке такое уже лет пять не интересно. А знает ли он, что ей вообще интересно? А спрашивал ли он когда-нибудь об этом? И потом еще вопросы, вопросы, вопросы. До битья тарелок, к счастью, не дошло, но понятный и удобный мир дал трещину. Через год они развелись. Жена с дочкой уехали из города. Жизнь тарахтела мимо Бориса Евгеньевича бесконечным товарным составом. А он смотрел на проносящиеся мимо вагоны и не мог понять, как это так вышло, когда успело все так поменяться, когда дочка выросла, и где он сам был все это время?