Найдено недавно, при ревизии Пробирной Палатки, в делах сей последней
Вот час последних сил упадкаОт органических причин…Прости, Пробирная Палатка,Где я снискал высокий чин,Но музы не отверг объятийСреди мне вверенных занятий!Мне до могилы два-три шага…Прости, мой стих! и ты, перо!И ты, о писчая бумага,На коей сеял я добро!Уж я потухшая лампадкаИль опрокинутая лодка!Вот, все пришли… Друзья, бог помочь!.Стоят гишпанцы, греки вкруг…Вот юнкер Шмидт… Принес ПахомычНа гроб мне незабудок пук…Зовет Кондуктор… Ах!..
Необходимое объяснение
Это стихотворение, как указано в заглавии оного, найдено недавно, при ревизии Пробирной Палатки, в секретном деле, за время управления сею Палаткою Козьмы Пруткова. Сослуживцы и подчиненные покойного, допрошенные господином
ревизором порознь, единогласно показали, что стихотворение сие написано им, вероятно, в тот самый день и даже перед самым тем мгновением, когда все чиновники Палатки были внезапно, в присутственные часы, потрясены и испуганы громким воплем: «Ах!», раздавшимся из директорского кабинета. Они бросились в этот кабинет и усмотрели там своего директора, Козьму Петровича Пруткова, недвижимым, в кресле перед письменным столом. Они бережно вынесли его в этом же кресле, сначала в приемный зал, а потом в его казенную квартиру, где он мирно скончался через три дня. Господин ревизор признал эти показания достойными полного доверия по следующим соображениям: 1) почерк найденной рукописи сего стихотворения во всем схож с тем несомненным почерком усопшего, коим он писал свои собственноручные доклады по секретным делам и многочисленные административные проекты; 2) содержание стихотворения вполне соответствует объясненному чиновниками обстоятельству, и 3) две последние строфы сего стихотворения писаны весьма нетвердым, дрожащим почерком, с явным, но тщетным усилием соблюсти прямизну строк; а последнее слово: «Ах!» даже не написано, а как бы вычерчено густо и быстро, в последнем порыве улетающей жизни. Вслед за этим словом имеется на бумаге большое чернильное пятно, происшедшее явно от пера, выпавшего из руки. На основании всего вышеизложенного господин ревизор, с разрешения министра финансов, оставил это дело без дальнейших последствий, ограничившись извлечением найденного стихотворения из секретной переписки директора Пробирной Палатки и передачею оного совершенно частно, через сослуживцев покойного Козьмы Пруткова, ближайшим его сотрудникам. Благодаря такой счастливой случайности это предсмертное знаменательное стихотворение Козьмы Пруткова делается в настоящее время достоянием отечественной публики. Уже в последних двух стихах 2-й строфы, несомненно, выказывается предсмертное замешательство мыслей и слуха покойного; а читая третью строфу, мы как бы присутствуем лично при прощании поэта с творением его музы. Словом, в этом стихотворении отпечатлелись все подробности любопытного перехода Козьмы Пруткова в иной мир, прямо с должности директора Пробирной Палатки.
Стихотворения, не включавшиеся в собрание сочинений Козьмы Пруткова
Эпиграмма № II
Мне, в размышлении глубоком,Сказал однажды Лизимах*:«Что зрячий зрит здоровым оком,Слепой не видит и в очках!»
К толпе
Клейми, толпа, клейми в чаду сует всечасныхИз низкой зависти мой громоносный стих:Тебе не устрашить питомца муз прекрасных.Тебе не сокрушить треножников златых!..Озлилась ты?! так зри ж, каким огнем презренья,Какою гордостью горит мой ярый взор,Как смело черпаю я в море вдохновеньяСвинцовый стих тебе в позор!Да, да! клейми меня!.. Но не бесславь восторгомСвоим бессмысленным поэта вещих слов!Я ввек не осрамлю себя презренным торгом,Вовеки не склонюсь пред сонмищем врагов:Я вечно буду петь и песней наслаждаться,Я вечно буду пить чарующий нектар.Раздайся ж прочь, толпа!.. довольно насмехаться!Тебе ль познать Пруткова дар?!Постой!.. Скажи: за что ты злобно так смеешься?Скажи: чего давно так ждешь ты от меня?Не льстивых ли похвал?! Нет, их ты не дождешься!Призванью своему по гроб не изменя,Но с правдой на устах, улыбкою дрожащих,С змеею желчною в изношенной груди,Тебя я наведу в стихах, огнем палящих,На путь с неправого пути!
Возвращение из Кронштадта
Еду я на пароходе,Пароходе винтовом;Тихо, тихо все в природе,Тихо, тихо все кругом.И, поверхность разрезаяТемно-синей массы вод,Мерно крыльями махая,Быстро мчится пароход.Солнце знойно, солнце ярко;Море смирно, море спит;Пар, густою черной аркой,К небу чистому бежит…На носу опять стою я,И стою я, как утес,Песни солнцу в честь пою я,И пою я не без слез!С крыльев [15] влага золотаяЛьется шумно, как каскад,Брызги, в воду упадая,Образуют водопад, —И кладут подчас далекоМного по морю следовИ премного и премногоСтруек, змеек и кругов.Ах! не так ли в этой жизни,В этой юдоли забот,В этом море, в этой призмеНаших суетных хлопотМы – питомцы вдохновенья —Мещем в свет свой громкий стихИ кладем в одно мгновеньеСлед во всех сердцах людских?!Так я думал, с пароходаБыстро на берег сходя;И пошел среди народа,Смело в очи всем глядя.
15
Необразованному читателю родительски объясню, что крыльями называются пароходе лопасти колеса или двигательного винта.
Эпиграмма № III
Пия душистый сок цветочка,Пчела дает нам мед взамен;Хотя твой лоб – пустая бочка,Но все же ты не Диоген.
Пятки некстати
Басня
У кого болит затылок,Тот уж пяток не чеши!Мой сосед был слишком пылок.Жил в деревне он, в глуши.Раз случись ему, гуляя,Головой задеть сучок;Он, недолго размышляя,Осердяся на толчок,Хвать рукой за обе пятки —И затем в грязь носом хвать!..………………………….Многие привычки гадки,Но скверней не отыскатьПятки попусту хватать!
К
друзьям после женитьбы
Я женился; небо внялоНашим пламенным мольбам;Сердце сердцу весть подало,Страсть ввела нас в светлый храм.О друзья! ваш страх напрасен;У меня ль не твердый нрав?В гневе я суров, ужасен,Страж лихой супружних прав.Есть для мести черным ковамУ женатого певцаНад кроватью, под альковом,Нож, ружье и фунт свинца!Нож вострей швейцарской бритвы;Пули меткие в мешке;А ружье на поле битвыЯ нашел в сыром песке…Тем ружьем в былое времяПо дрохвам певец стрелялИ, клянусь, всегда им в темяВсем зарядом попадал!
От Козьмы Пруткова к читателю в минуту откровенности и раскаяния
С улыбкой тупого сомненья, профан, тыВзираешь на лик мой и гордый мой взор;Тебе интересней столичные франты,Их пошлые толки, пустой разговор.Во взгляде твоем я, как в книге, читаю,Что суетной жизни ты верный клеврет,Что нас ты считаешь за дерзкую стаю,Не любишь; но слушай, что значит поэт.Кто с детства, владея стихом по указке,Набил себе руку и с детских же летЛичиной страдальца, для вящей огласки,Решился прикрыться, – тот истый поэт!Кто, всех презирая, весь мир проклинает,В ком нет состраданья и жалости нет,Кто с смехом на слезы несчастных взирает,—Тот мощный, великий и сильный поэт!Кто любит сердечно былую Элладу,Тунику, Афины, Ахарны, Милет,Зевеса, Венеру, Юнону, Палладу —Тот чудный, изящный, пластичный поэт!Чей стих благозвучен, гремуч, хоть без мысли,Исполнен огня, водометов, ракет,Без толку, но верно по пальцам расчислен,—Тот также, поверь мне, великий поэт!..Итак, не пугайся ж, встречаяся с нами,Хотя мы суровы и дерзки на видИ высимся гордо над вами главами;Но кто ж нас иначе в толпе отличит?!В поэте ты видишь презренье и злобу;На вид он угрюмый, больной, неуклюж;Но ты загляни хоть любому в утробу, —Душой он предобрый и телом предюж.
К месту печати
М. П.
Люблю тебя, печати место,Когда без сургуча, без теста,А так, как будто угольком,«М. П.» очерчено кружком!Я не могу, живя на свете,Забыть покоя и мыслете,И часто я, глядя с тоской,Твержу: «мыслете и покой»!
Современная русская песнь
Уж как мы ль, друзья, люди русские!..Всяк субботний день в банях паримся,Всякий божий день жирны щи едим,Жирны щи едим, гречневку лопаем,Всё кваском родным запиваючи,Мать святую Русь поминаючи,Да любовью к ней похваляючись,Да всё русскими называючись…И как нас-то все бранят попусту,Что ничего-то мы и не делаем,Только свет коптим, прохлаждаемся,Только пьем-едим, похваляемся…Ах, и вам ли, люди добрые,Нас корить-бранить стыдно б, совестно:Мы работали б, да хотенья нет;Мы и рады бы, да не хочется;Дело плевое, да труда бежим!..Мы труда бежим, на печи лежим,Ходим в мурмолках, да про Русь кричим,Всё про Русь кричим, – вишь, до охрипу!Так еще ль, друзья, мы не русские?!
Военные афоризмы
Для гг. штаб– и обер-офицеров, с применением к понятиям нижних чинов
Примечание. Из этих, дошедших до нас случайно, размышлений Фаддея Козьмича мы видим с удивлением, как даровитый сын гениального отца усвоивал себе понятия своего века, постоянно его опережая, хотя иногда и заметна борьба между старым и новым временем, на которую обращаем внимание читателя в особых выносках, сделанных, впрочем, на рукописи не нами, а неизвестною рукою, вероятно, командира того полка, где служил (покойный).