Смугляночка для бандита

Дрожащими пальцами изобразила маленькое сердечко, которое обрамляло почти весь силуэт Ромы, расположенный в нескольких метрах от меня. Это сердечко символизировало мое собственное сердце… Сердце, которое я уже давно отдала этому парню.

– Прощай! – стоном прошептали мои губы, а глаза не нарочно увлажнились солеными капельками. «Прощай» - ответили мне глаза Ромы, хоть я была уверена, что парень не может меня видеть сквозь тонированное стекло.

Машина тронулась с места, и с каждой секундой Рома становился все дальше и дальше, пока окончательно не скрылся из виду.

Я была маленькой пятнадцатилетней девочкой. Наивной и глупой, верящей в то, во что мне тогда хотелось верить. Отметала даже мысли о том, что Рома просто хотел меня использовать. Да даже и не рассматривала подобное. Потому что была уверена, что он испытывал то же, что и я… Что при виде меня его сердце на самом деле трепетало, замирало…

Поэтому я не могла смириться, что моя первая любовь закончилась, так и не начавшись. Казалось, мое тело абстрагировалось от окружающей действительности. Казалось, я не здесь, казалось, все не со мной… Кругом была тишина, и только невыносимый стук в висках напоминал мне о том, что я все еще жива.

Вдруг в эту тишину ворвался громкий тарахтящий звук, который я никогда и ни с чем не спутаю. Я уже слышала его – это гудел Ромкин мотоцикл. С надеждой обернулась назад… Это был он… С нескрываемой радостью я улыбнулась, помахав ему через заднее стекло, забыв, что меня все равно не видно.

Но с огромным волнением смотрела на Ромин мотоцикл, не понимая, как тот сумел разогнаться до такой огромной скорости. Меня охватил огромный страх, появилось какое-то неприятное предчувствие. Я очень боялась, как бы с Ромой не случилось чего-то плохого.

– Отец, останови, пожалуйста! – попросила я на испанском. Мои руки приятно покалывало от дрожи и сладкого предвкушения очередного касания любимого. Я смогу обнять его… Он тоже не может так легко меня отпустить. Он правда меня любит!

В тот момент я радовалась, как идиотка, не понимая, что отец почему-то не тормозит. Нахмурив брови и слегка повысив голос, я потребовала…

– Отец, останови машину!

– Микаела, сядь на место и пристегнись! – с неким волнением потребовала мать.

– Пффф! – обиженно фыркнула я. – И не подумаю… Отец, останови эту чертову машину! – дернула папу за плечо…

Это последнее, что я помню из того ужасного дня. Наступила жуткая темнота, но вместе с тем какая-то необычная легкость в теле. Я провалилась куда-то и находилась там достаточно долгое время.

Уже позже я узнаю, что пролежала в коме 3 дня, что мое тело находилось на границе между жизнью и смертью, что я… Я единственная выжившая в этой страшной аварии. Аварии, которая переломила всю мою жизнь, разделила ее на до и после.

В тот день я выжила… Но одна часть меня, та беззаботная счастливая девочка Микки, погибла вместе с моими родителями. Я повзрослела в один миг… И я узнала, насколько может быть тяжелой и суровой реальность.

Когда я открыла глаза, первое, что я увидела – яркий свет, который ослеплял. Неприятный запах спирта и медикаментов ударил в нос. Сильная боль в ногах, голове, во всем теле. Я дышала через аппарат, и невозможность сделать самостоятельный вдох ввела меня в панику. Я пыталась избавиться от него, не понимая, что происходит.

А потом я увидела людей в белом. Они бегали вокруг меня, какая-то женщина набирала лекарство в шприц, потом меня укололи. Успокоилась я практически моментально.

И только потом я стала понимать – я ничего не слышала. И если бы не успокоительный препарат в моей крови, меня вновь охватила бы паника… Серьезная…

Я лежала на спине, глядя в одну точку. Я уже знала наизусть, как выглядит потолок в больничной палате – полностью белый, выкрашенный известью, а по центру проходила тоненькая трещинка, извивающаяся, как речное русло.

В тот день я узнала, насколько страшным может быть истинное одиночество. Одиночество – это не просто, когда ты один… Это когда ты полностью замкнут в своем теле, вроде дышишь, вроде видишь, но все происходящее проходит мимо тебя.

Вроде появляются новые лица медсестер, но никто ничего не говорит. А может быть и говорит, но ты ничего не слышишь… Ни единого звука. И только собственные мысли – единственная отдушина и в то же время самая главная проблема. Потому что мысли сжирают, поедают изнутри. Ты пытаешься вспомнить, что же произошло… Но вместо воспоминаний, - огромный провал. Ты пытаешься придумать, что это все сон, но понимаешь, что это реальность… И самое страшное, ты постоянно думаешь, почему же тебя никто не навещает…

Бабушка появилась только ближе к вечеру. Я не сразу узнала в этой постаревшей за столь короткое время, заметно похудевшей, невзрачной женщине некогда веселую и строгую бабулю.

– Микки! – прочитала я по ее губам. Бабушка сжимала мои пальцы своей ледяной, как-будто серой рукой. Моя бабуля вообще казалась какой-то нереальной, черно-белой… Мертвецки бледная кожа некрасиво контрастировала с черным юбочным костюмом, потухший взгляд черных глаз был едва виден сквозь опухшие веки. А ее волосы были совершенно белыми, хотя я была уверена, что еще во время нашей прошлой встречи они были каштановыми, и только кое-где виднелась седина.

Бабуля еще что-то говорила, но я ничего не слышала. И мне казалось в тот момент, что я больше никогда не услышу родной голос, я почувствовала себя какой-то ущербной. Повернула голову в противоположную сторону, дав волю своим слезам, надеясь, что бабуля этого не заметит. Не хотела ее расстраивать…

Но бабушка плакала вместе со мной. Когда она убрала свою руку с моей, я машинально посмотрела на нее. Она смахивала слезы указательным пальцем. Наши взгляды столкнулись… Ее – полный боли и отчаяния. И мой – непонимающий, еще не до конца осознавший.

Сердце сжалось пополам… Я еще не знала, что произошло, но я догадывалась. Мы с бабулей так ни разу и не говорили об этом. Даже когда мне купили мой первый слуховой аппарат. Просто не было сил… У нее не было сил, чтобы смириться с тем, что ее дочери и зятя больше нет. А я боялась, что случайно признаюсь, что это все из-за меня… Если бы я тогда не отвлекала отца от дороги, то все бы обошлось. Я боялась, что ба меня возненавидит.

А пока мне предстоял длительный восстановительный период. Я чувствовала себя беспомощной. Я буквально училась заново ходить, я училась заново жить. Бабушка меня практически не навещала, потому что на ее плечи свалились многочисленные проблемы…

Объявились бандиты, у которых мой отец якобы взял в долг крупную сумму для развития бизнеса. Они отобрали все родительское имущество, и даже этого оказалось недостаточно – якобы вырученные деньги не смогли покрыть долг. Они угрожали бабушке, даже боюсь представить как и чем. Потому что за это время бабуля еще больше похудела и стала тоненькой, как веточка плачущей ивы.

Тогда ей пришлось продать квартиру… После выплаты долга остались какие-то копейки, которые ушли на внесение первого взноса по кредиту на ту самую квартиру с плесенью, а остальная часть ушла на мое восстановление, операцию…