Смута

Взяв под собой половину стрельцов, я вывел их из укрепления и приблизился к вражеской кавалерии, застрявшей в бою. Развернувшись в два ряда, стрельцы дали залп, стараясь не цеплять алебардистов. Смутьяны, не имя возможности выделить резервы, оставили свой фланг открытым и подставили его стрельцам, уничтожавшими смутьянов. Поняв, что битва проиграна, конники стали отступать, оставив множество своих товарищей мёртвыми и позволив сезарской пехоте ударить во фланг оставшимся мятежникам, окончательно склоняя чашу весом на сторону лояльных Владиславу сил.

Последним издыханием вражеского войска было наступление, произведённое в наш тыл. Из-за другого склона холма вырвалось полторы сотни кавалеристов-мятежников, направленных, похоже, на удар в тыл полкам Гривы, но столкнувшиеся с нашим укреплением, которое не допустило бы удачного завершения этого флангового манёвра. Наше подразделение, вышедшее в поле, спасла оставшаяся группа стрельцов за стенами гуляй-города и очередной удар от конницы Вирта, уже истощённой прошлым боем. Их ловкий удар, позволил нам быстро перестроиться и взяться за полупики. Вирт, понимая бесполезность долгого противостояния и как только нам удалось перегруппироваться, то сразу же стала отступать в гуляй-город. Часть смутьянов погналась за ними, но были отогнаны огнём стрельцов, выбывших несколько всадников. Остальная же группа ударила в мою лёгкую пехоту, прекрасно понимая, что тяжёлый натиск нам не удержать.

Собравшись в этакую «коробочку», мы приняли тяжёлый удар бронированной конницы. Натиск оказался страшным, и я сразу увидел несколько стрельцов, которые мгновенно погибли под тяжёлым копейным ударом, проткнутые длинными копьями. Без нормальной брони, мы представляли из себя лёгкую мишень, разбить которую было легко и только стальная дисциплина, насаженная моими офицерами, позволяла упереться на вершине холма. Бронированная кавалерия смутьянов медленно, но, верно, давила нас, рубя и сеча моих стрельцов, и только огонь оставшихся в укреплении стрельцов давал нам надежды на победу.

Неожиданно, но из гуляй-города вышли оставшиеся там защитники, оставив лишь немногочисленных пушкарей, да два десятка пехотинцев, тем самым уполовинив поддержку гвардейцам Гривы. Неизвестно кто возглавил атаку, но полторы сотни аркебуз, ударившие во фланг кавалерии мятежников, значительно улучшили наше положение.

– За Владислава!

Крик раздался со стороны гуляй-города и я успел заметить, как вышедшая из-за укрепления стрелецкая пехота, вооружившись полупиками, пошла в наступление. Удар, пусть и лёгкой, но многочисленной пехоты, начавшийся столь неожиданно, опрокинул бьющуюся с нами конницу, втаптывая в грязь их жалкие надежду на переворачивание хода битвы. Подмога смогла обойти врага с тыла и тем самым мы взяли врага в кольцо, поймав не успевших отступить смутьянов. Они отбивались сколько могли и даже попытались прорваться наружу, тратя последние силы, но их попытки оказались тщетны. Каждого, кто не догадался бросить своего оружия, ждала смерть от множества ран.

Командиры смутьянов, до сих пор рубящиеся с гвардейцами у подножья холма, крася в красный все окрестные земли, заметили крах всего манёвра и скомандовали отступление. Однако же, гвардейцы своего шанса упускать не собирались, а потому яростная кровь суров только усиливала их натиск. Догоняя бегущего противника, гвардейцы рубили противника в кровавый салат и нашпиговывали их сотнями стрел, да так эффективно, что ежи бы им позавидовали.

– Победили?!
– с криком подбежал ко мне Рубен.

На парня было страшно смотреть: мало того, что он был покрыт кровью с головы до пят, так ещё и доспехи были измяты, а из царапин на панцире можно было образовать целый узор. По шлему он точно получил чем-то навроде палицы и лежать бы ему сейчас на сырой земле, если бы не крепкая ларингийская сталь. Тем не менее, он был рад и прыгал бы сейчас от адреналина в крови, если бы не тяжесть доспеха.

Мне тоже пару раз прилетело по голове, и картинка слега двоилась, но я по-дружески крепко обнял адъютанта, - Победили, брат! Победили!

Глава 21. Финальный бросок

– Ну, Вадим! Ну рубака! – пьяно прорычал Грива, салютуя мне глиняной бутылкой, с плескавшейся в ней красной жидкостью, - Как в Ратиборск вернёмся, я лично перед царём буду просить, чтобы ты воеводой стал! Таких умельцев упускать нельзя!

Грива обнял меня так, что кости натурально затрещали, а воздух со свистом вылетел из лёгких. Благо, проявления богатырской дружественности было недолгим, и он отпустил меня, вливая в своё нутро половину бутылку и очень громко при этом глотая. Вот только, один сур мгновенно сменился другим и на этот раз из-за стола меня вытянул Сезар. Этот бородач, похоже, очень серьёзно соскучился по массовым боям, а потому, руководствуясь избытком чувств, начал меня качать, заставляя почувствовать себя не успевшим заматереть наёмником, а просто ростовой детской куклой.

– Сезар, богу твою душу мать! – запротестовал я, пытаясь раздвинуть стольные объятия офицера, - Я тоже рад победе, но без рёбер биться мне будет сложно!

Сын Медвежьего острова наконец отпустил меня и я, почувствовав под ногами твёрдую поверхность, глубоко вдохнул, надеясь, что рёбра не потрескались. Вокруг меня гремел пир по поводу столь лёгкой и значительной победы. Мало того, что одно из трёх войск смутьянов было разбито, так ещё и удалось взять лагерь противника без сопротивления. Этим наша победа не окончилась и посланный вперёд кавалерийский отряд гвардейцев, «на спинах» одного из убегающих отрядов-мятежников ворвался в один из сдавшихся «пятибоярщине» городов, учиняя там кровавую баню над противником. От мятежников город был вычищен полностью и сейчас мы пировали у его стен, наслаждаясь лучами славы заслуженной победы.

Организованная на захваченных запасах пирушка была в самом разгаре, и я просто наслаждался обществом отдавшихся веселью суров. Кто-то просто пил, иные танцевали под звуки волыни и балалаек, пока третьи показывали свою удаль, кидая друг друга в грязь. Еды же было столь много, что можно было накормить ещё парочку таких же как наша армий, а алкоголем можно было наполнить море. Я же больше не участвовал в праздновании, предпочитая не танцевать или переигрывать остальных ратников в силе, а просто сидеть за длинным столом, прислушиваясь к игре на балалайке. Пусть она была не столь мелодична как гитара, но я явственно ощущал, как издаваемые ею звуки отзываются в душе радостью, окутывающей всё тело с головы до пят.

– Грива, просьба к тебе есть. – во всеуслышание позвал я командира гвардейцев.

– Конечно, друг, проси о чём хочешь! – отсалютовал мне кружкой боец.

– Сегодня наша победа во многом была получена за счёт моих страдиотов. Твои воины сражались отлично, но, если бы не героическая атака Анселма Вирта и его конников, то Сурия потеряла бы ещё больше своих сынов. Да, он чужак, как и я, но он проливает свою кровь наравне со всеми нами! Да, он воюет за золото, но верьте мне – такими воинами не разбрасываются. Анселм Вирт – человек слова и меча. Он будет сражаться за тех, кто даст ему добро, а потому, Грива, у меня есть к тебе просьба. Подай царю прощение, чтобы Вирта возвели в ранг служилых бояр!

Воины-гвардейцы, видевшее самоубийственные, но героические действия отряда Вирта, одобрительно закричали, поднимая вверх свои кружки и бутыли. Сам же я перехватил на себе взгляд командира моей конницы, который сейчас почти ничего не понимал, просто хлопая глазами. Я никогда не забывал, что Вирт верен мне и готов отправится на другой край обитаемого мира, а потому нужно было вернуть ему то, что некогда было у него украдено. Да, земли рода Виртов остались в Ларингии, но раз туда нам путь теперь заказан, то приходится мне адаптироваться под ситуацию.