Сначала было похищение...

– Но … зачем?

– Что зачем?

– Подарки для жены?! Нет, я понимаю, когда любовнице, ну невесте ещё может быть. Но вы же уже женаты!

– Да потому и отправляю. Потому что женаты. Потому что мне это ничего не стоит, тем более с Чарли мы условились, что если две недели я его не зову, он приходит сам, когда найдёт время. Когда я сам забываю. Мне ничего не стоит, а у неё глаза горят. От счастья. От чувства собственной привлекательности. От благодарности. А как она благодарит. Создатель, как она благодарит! — Мечтательно закатил глаза этот увалень. — Выдумывает постоянно что-то, наряжается, флиртует. — Ненадолго замолчал и продолжил. — Знаешь, мне никаких подарков не жалко, если эта счастливая и прекрасная фантазёрка останется со мной навсегда.

Обескураженность. Разрыв всех шаблонов. Вот, что я сейчас испытываю.

– Но так ведь никто не делает! Чувства рано или поздно затихают. Это неминуемо. Жена приедается, даже если брак заключён по большой любви …

– Да потому и приедается. Потому что так никто не делает! И что дальше? — Взаимное охлаждение. Быт. Собственные интересы у каждого супруга. Череда любовниц, каждая из которых приедается так же, как и предыдущая. А сохранить любовь? Желать и любить одну лишь женщину всю жизнь. Научить сыновей быть счастливыми, а не жить как все. Любовь сама по себе, сколь сильной не была бы, не сможет жить. Её нужно поддерживать, подогревать, если угодно. В первую очередь вот здесь, — постучал он пальцем по голове.

– В смысле?

– В том смысле, малыш Робби, что при ссорах, дрязгах не озлобляться, не лелеять и не взращивать в себе непонимание или неприязнь. А принимать свою жену. Видеть в том, что для кого-то стало бы недостатком особенность и изюминку. Прощать слабости. Не злясь, а чувствуя собственную силу и значимость на фоне женской слабости. Понимаешь?

– Понимаешь… — прогундосил в ответ. — У меня только один вопрос. Ты сам до этого всего додумался?

Рассмеялся.

– Куда там. Это всё она. Аннабель. То маленькие, фривольные записочки в течение дня. То стала просыпаться раньше меня, чтобы завтрак мне приготовить. Ты представляешь? Она ведь до свадьбы раньше ланча из постели не вставала, как и все леди. А оказалось, что наша повариха месяц учила её стряпать. Сказала, что ужины и обеды мы часто проводим врозь, но мой завтрак для неё святое. И вкусно готовит, демон подери! Как-то новые часы с Чарли мне прислала. Вот эти самые. Прямо в комитет. Гравировку заказала. Отыскала какого-то самоучку, техномагом себя называет. Экспериментатор. Совмещает магию и технику. Он на часах маяк установил. Нет-нет, не следилку. Ничего такого. Вот гляди. — Подойдя к моему столу, присел на край, протянул мне часы. — Вот эта кнопка подзавода. В случае опасности трижды нажать без перерыва. Её часы поймают сигнал и она поднимет на уши кого сможет. А вчера, только представь. Прихожу со службы. В доме тишина. Прислуга спит. Как всегда иду в кабинет. Захожу, а она прямо на столе сидит, обнажённая … а впрочем, неважно. Гхм. Забудь. — И кончики ушей покраснели.

– Тааак. Так. — Начал я. — А можно Чарли к нам вызвать, без ожидания в две недели?

– Можно. Что ты придумал?

– Я расскажу. Но посрочнее нужно.

– Отправлю вестник Аннабель, чтобы прислала его ко мне. Что случилось-то?

– Случилось то, что я невежественный солдафон. Мне срочно нужно вот это вот всё, как ты делаешь. Цветы там, конфетки-пирожные. Что ещё можно дарить, чтобы ухаживать?

– Да что угодно. Решился наконец? Давно пора. А то мы с Аннабель поспорили. Она считает, что такой олух как ты будет пару месяцев ещё точно ходить. Я поставил на месяц максимум.

– Я польщён. Спасибо тебе друг, за веру в меня.

– Признаться, здесь не в вере дело. Я посчитал, что как только возле неё кто-нибудь появится, а это вопрос времени, ты сразу зашевелишься.

– Что ставили?

– Э нееет. Не могу сказать. Это очень личное. Такое своё желание я даже с тобой обсуждать не готов. Уволь.

– Даже спрашивать не хочу, — упаси Создатель меня от личной жизни этого озабоченного и его не менее озабоченной жены. — То есть ты хочешь сказать, что знаешь, кому я хочу цветы отправить?

— Да ты издеваешься? Не удивлюсь, если это знают все, кто видел тебя в обществе мисс Линкрад. Не хочешь же ты сказать, что ты, осёл, считал, что никто не замечает, что у тебя слюна рядом с ней течёт?

– Хочу сказать, что осёл здесь ты. — Еле сдержался от того, чтобы сказать, что вышеупомянутая мисс уже которую ночь проводит в моей постели. Со мной. И мы там отнюдь не в шахматы играем.

Вот ещё! Не хватало только Ани с ним обсуждать. Обойдётся.

Но вот при воспоминании о ведьмочке сегодняшней ночью кровь прилила к паху.

Кто бы мог подумать, что женщина так сильно может наполнить собой жизнь мужчины. Она повсюду. Которую ночь мы уже проводим вместе, засыпая под утро. Я обладаю ей, но не владею. Чтобы я ни делал с ней, как бы ни брал её ночь напролёт, мне постоянно хочется ещё. А эта ведьма не останавливает меня. Будто того и ждёт. И если на службе мне удаётся переключиться на дела, то стоит только её увидеть, как становлюсь озабоченным юнцом.

Кажется, что за эти несколько дней я трахнул её в каждом помещении особняка. Кухня, библиотека, её и моя спальни, обе ванные. Комната Лифиссы. Вчера ночью я чуть не взял её прямо в гостиной, где она читала, когда я вернулся. Воспользовавшись тем, что Мелани ушла разогреть ужин, хотел её поцеловать. Просто поцеловать.

Опомнился, когда её платье было уже на талии, а грудь оголена. Еле успели скрыть следы, чтобы Мелани ничего не заподозрила.

Постоянное, непрекращающееся наваждение.

Но я стойко его выдерживаю каждый день, каждую ночь, по несколько раз. А порадовать и удивить ведьмочку всё же хочется. Представляю, как она удивится посыльному…

– Эй! Спустись с небес на грешную землю!

– А? Что? — Я правда, прослушал, что он сказал.

– Говорю, что Аннабель передаст Чарли, чтобы тот зашёл.

– Какие цветы подарить?

– А какие она любит?

– Представления не имею …

Валаил написал вестник, пробубнил заклинание. Отправил. Я вопросительно на него посмотрел.

– Что? Спросил у Анабель совета. Кто как ни женщина в этом подскажет.

– А ещё что? Сладости? Пирожные там, конфеты?

– Ты безнадёжен. Ну конечно и пирожные, и конфеты. Что она любит? — С горестным вздохом спросил Вал.

– Демоны! Да откуда мне знать? — Я злюсь сейчас даже не на друга, не на ситуацию. Я злюсь на себя.

Я совершенно ничего о ней не знаю. Мы проводим ночи вместе, но почти не разговариваем. Нам просто некогда. Все наши разговоры быстро заканчиваются в горизонтальной плоскости, стоит только нам остаться наедине. Это вообще нормально?!

– Вал? А как было у вас с Аннабель? В первое время после знакомства. — Замялся, не зная как спросить, да и в принципе жалея, что не промолчал. — Ну беседы там, … поцелуи, … ухаживания.?

– И беседы, и поцелуи. И ухаживания. А как иначе? Мы ведь сразу обручились, после первой встречи. На следующий день в храм поехали. Документы все подписали. Мне положено было ездить к ней. Ухаживать, дарить подарки… Ну вся эта положенная лабуда.

– Лабуда? — Странно было это слышать от по уши влюблённого.

– А как ещё? Подарки все матушка покупала. Ставила в известность только, что в коробке. — Он рассмеялся. — Да мне вообще не до подарков было. — Сцепил руки в замок, упёрся в них подбородком и продолжил. — Я-то шёл знакомиться с ненужной невестой, неприязни, конечно не было. Но и особого азарта тоже. Только вместо клуши я встретил Солнце. Она как вошла, … волосы огненные, глаза, как озёра. Платье ещё такое зелёное, что аж глаза в нём горят. Сразу сказала, что ничего от нашего союза не ждёт. Против воли родителей не пойдёт, а если я не хочу на ней жениться, то она понимает, препятствий чинить не станет. Представляешь? Ничего хорошего не ждёт. Говорит, надеюсь, что после заключения брака каждый из нас сможет жить как хочет, а она обретёт свободу. Свободу? Какая к демонам свобода в девятнадцать лет? На что девице свобода, ты можешь мне объяснить?! Я, говорит, прекрасно понимаю и принимаю, что у Вас есть личная жизнь, претендовать на которую я не стану. Как и на Вашу постель. — Валаил увлёкся, от спокойного повествования не осталось и следа. Взъярился, взбеленился. Чуть не подпрыгивает на стуле. — А я как слово постель услышал, так больше ничего и не запомнил. Только постель. И её на ней. Рыжую, на белых простынях. Она ещё много чего тогда говорила. Я как олух смотрел, как губы шевелятся и не понимал ничего. — Почесал затылок с довольной миной. — Я как обезумел. Каждый день ездил к ней, весь месяц до свадьбы. Чаще нельзя. Этикет, чтоб его. Посмотреть на неё, послушать. Так боялся, что не успею её приручить до свадьбы. Что она мне откажет. А когда срок подошёл, что самое интересное, и сам уже не хотел торопиться. Ждать готов был, а яйца болели, ух!