Снег и виноград. О любви и не только
Шрифт:
Последним взглядом берег провожать
Я продолжала раньше - не сегодня.
Но удалось ли мне предугадать
Конец счастливый - я уже забыла...
Тревожно мне теперь судьбу пытать,
Загадывать: тогда что дальше было.
I960
* * *
Доверчивость
Мне беззащитность юность сберегла.
О, жизнь, зачем меня набаловала,
Чтоб после стукнуть так, из-за угла!
Твоя любовь цветами не дарила,
Не трепетала бабочкой в руке -
Как рок настигла, тяжко придавила,
Зажала властно в жестком кулаке.
Что - кости сломаны,
что - крылья перебиты -
О, победитель знать не хочет ничего!
Настанет срок. Предъявит счет и - квиты:
Прочь, - крикнет, - прочь,
Больное существо!
ПОСЛЕДНЕЕ
Они встретились,
как встречались когда-то давно, у метро,
и тревожно шли рядом
и думали настороженно
каждый об очень своем,
но оба думали об одном.
А вьюга, беснуясь, кинула ей под ноги
комок бумаги - словно бросился под ноги
неожиданный щенок
с пугающе беззвучным лаем.
Вздрогнув, в испуге прижалась -
древний инстинкт, роднящий все живое, -
но уже отпрянула в испуге,
и снова одна,
только еще рядом,
рядом с ним,
только в последний раз.
Прибитый вплотную к тротуару,
стоял одинокий пустой троллейбус
с плотно прижатыми к крыше усиками -
большое беспомощное насекомое
с оторванными крыльями.
И вот уже дверь его номера,
последняя дверь,
куда им войти вместе.
Безнадежно оглянулась, увидела:
на ее шубе хищно повисло
мертвою хваткой
вывернутое мехом наружу
жаркое его пальто.
Между ними стол,
Как будто в насмешку, круглый,
и они за ним -
две диаметрально расположенные,
две противоположные точки.
А ему говорить очень трудно,
но ему очень нужно что-то сказать,
сказать им обоим,
сказать ей,
сказать в последний раз.
Струя сухого зеленого вина
из зеленой бутылки
бесконечной змеей,
играя бликами на гладкой чешуе,
все вползает в ее и его бокалы.
Ах, она опьянеет, если не будет есть, как все люди,
за столом, накрытым на двоих,
вдвоем, в комнате,
где уже никого не будет завтра.
Ах, нет, это виновата пустая бутылка,
она просвечивает на свету и дает зеленую тень,
а кто скажет, что съедобны зловеще-зеленые крабы.
И она не могла, как в детстве,
изойти слезами, всей болью,