Снеговик
Шрифт:
— Он болен? — вот, что кольнуло иголкой в сердце, — чем?
— Не знаю, не сказал, но все так думают, даже уверены, — вздыхает.
— Почему? — не отстану, пока не расскажет.
— Да вёл себя странно, наплевал на работу, похудел, подурнел и… пил, как не в себя. А потом взял бессрочный отпуск, не объясняя причин. Хозяин-барин, перед кем ему отчитываться, и уехал в неизвестном направлении…
Мне самое главное от неё надо,
— Имя его, скажи уже, наконец! — она, было, открывает рот и даже успевает сказать,
— А… — но в это время с улицы раздаётся истеричный визг сигнализации, — моя! — взвивается
Я жду, сигналка стихает, но Инесса не возвращается, выглядываю в окно, машины след простыл! Не может быть, а вещи?
Вот я — ворона, на столе купюра, а на стуле ни сумочки, ни перчаток, ничего…
И, где было в это время моё хвалёное чутьё? Да и кто его хвалил? Хоть бы машину сфоткать! Какая же я балда!..
Неуловимая Инесса растревожила моё художественное воображение не на шутку. С Айсом беда, а я не представляю, как его найти! Почему-то реальность начинает совпадать с бульварным чтивом. Помню, что там, одним из вариантов «казней Египетских» была болезнь, похоже, накаркала!
Сажусь за работу, надо книжку дописывать, но у меня как в песне:
Крокодил не ловится,
Не растёт кокос!
Ничего не пишется,
Хоть умри, до слёз…
В голове только Айс. Воспоминания ломятся толпой, подтверждая до щемящей боли в сердце, как он мне небезразличен. В глазах, то смешливый натурщик, нарочито медленно разматывающий набедренную повязку из моего красного шарфа. То манекенщик, вышагивающий по маленькой квартирке, словно по подиуму в Мишкиных обносках, то официант в розовом фартучке на голом торсе, то крылатый бог с кружкой дымящегося кофе, разглядывающий уныло-серый пейзаж за кухонным окном. То вальсирующий со мной галантный кавалер в атласной чёрной маске, в прорези которой меня обдают синим отнюдь не холодным огнём страсти удивительные, всё понимающие глаза… А ещё вдруг всплыло, как он бабу Нюру бережно под руки держал, после её коварного нападения. Эх, вот времена были…
Тут, как раз, звонок в дверь, соседка легка на помине,
— На вот! Яблоки мочёные — хорошая штука от тошнот твоих, — подаёт банку, сама уже зашла.
— Спасибо, — принимаю благодарно, но настроение хуже некуда, она уловила сразу, топает за мной на кухню,
— А, чего кисляк на лице? В издательстве обидели? — она в курсе моих дел, — так, наплюй, не они, так другие на твою писанину найдутся! Эка печаль! Тебе не о том думать надо! — бабу Нюру, как всегда, заткнуть непросто, но успеваю вставить,
— С издательством всё прекрасно, вот образец первой книжки, — подаю «Марианну».
— С тебя, что ли рисовали? — тоже сходство заметила.
— Говорят, совпало, иллюстратор прочёл описание главной героини, — объясняю.
— Ну вот, всё хорошо! — припечатывает ладонью обложку, — в чём печаль?
— Я Инессу видела, — сообщаю, — она Айса знает.
— Ну, наконец-то! — баба Нюра устраивается за кухонным столом, уперев в него локти и устроив подбородок в чаше сухоньких ладоней, приготовившись услышать увлекательный рассказ с хорошим концом, — давай, не томи, где он?
— Не знаю, — чувствую, разочаровала, спешу оправдаться, — Инесса тоже не в курсе! —
но поздно, чаша под подбородком распалась, и звучно шлёпнулась об стол, разбившись на две отдельные половинки,— Ты из неё ничего не вытрясла? — обиженно, — жаль, меня не было!
— Сказала, уехал, куда не ясно… кажется лечиться, — добавляю совсем тихо.
— Приболел, касатик? А ты сказала, что пополнения ждёшь от него? — машет конкретно указующе в район моего живота.
— Нет, конечно! — ещё не хватало, какой-то Инессе секреты выдавать. Она-то мне не торопится.
— Адрес, прописка, место работы, семейное положение? — строчит пулемётчик, ей бы следователем в уголовный розыск.
— Ничего… она сбежала, — развожу руками, а губы дрожат предательски, — не ожидала, что так получится.
— Не реви! — командует, — ежели однова встретилась, снова попадётся, будь спокойна! Только уж не оплошай в другой раз!
— Постараюсь… — мне бы её уверенность…
Господи, как же тебя отыскать, снеговик? На улице уже почти всё растаяло, но я ночью иду и леплю. Он, конечно, не такой большой, как на Рождество, и не такой белый, но у меня и желаний на этот раз немного, точнее, всего одно,
— Найдись!..
Глава 28
Аркадий
Новый год не сулил никакой новизны. Начался по стандарту: та же компания, тот же Куршавель, те же тосты, тот же алкоголь, те же тела. Насчёт тел, может, и не те, но я не запоминал прошлогодних и этих не запомнил.
Не хватает дома. У меня есть строение с полной комплектацией для комфортной красивой жизни, но это не дом. Там никто не ждёт, не пахнет уютом, там нет беспорядка, устроить некому, всё идеально, как по струнке. В стиле Изольды. У неё тоже всегда было идеально чисто, стерильно и холодно. Я тогда поначалу был впечатлён, теперь у меня так же, и от этого тошно.
Захотелось тепла, домашних пирогов, словом, жизни. По приезде с курорта напросился к Витьке Шадрину — однокласснику моему.
Бывает такое, что земляки, почти не общавшиеся на родине, оказываются в одном чужом городе и становятся ближе. Нас и теперь разделяет многое: он простой работяга, семьянин с тремя детьми мал-мала-меньше, а я взлетел. Ещё бы! Изольда гордится тем, что все её подопечные взлетели, у неё нюх и хватка!
Но Витька не завистлив, скорее, я завидую. Это нормально, всегда хочется того, чего у самого нет. У меня нет дома, двухэтажное строение за городом в элитном посёлке не в счёт — это витрина счастливой жизни, как машина, одежда, дорогая обувь, часы и прочий неотъемлемый антураж респектабельности… А загляни за неё, там холод, идеальный стерильный, нечеловеческий…
Витька обрадовался, как всегда,
— Приезжай, конечно, и оставайся, сколько хочешь, — но принялся оправдываться, — только спать будешь на раскладном кресле в зале. Прости друг, ложе с балдахином пришло в негодность! — это он раскладушку так называет, — мои спиногрызы устроили на нём скачки, как на батуте, не выдержало нагрузки…
— Жаль, оно мне нравилось, — смеюсь, — такая приятная ломота в пояснице после него! Ну, раз такое дело, могу и на полу, — я, правда, могу на полу, на кресле, мне по фигу! Хочется нормальной человеческой жизни…