Снегурочка для босса

— Да!!! — ору изо всей мочи. — Это я!!! Я здесь!

Глава 27. Я с тобой

Этот сильный низкий голос с характерно певучими нотками невозможно не узнать. И его звучание на мгновение погружает меня в состояние, близкое к блаженству. Самая настоящая эйфория облегчения и надежды на благополучный исход всего этого горнолыжного безумия.

Господи, неужели там наверху Морозов? Он жив! Какое счастье…

Снова набираю воздуха в грудь и зову:

— Матвей, я здесь!.. Матве-е-ей!

— Ника! — голос звучит ещё ближе. — Покричи ещё что-нибудь немного, я тебя не вижу!

Его просьбу я выполняю с огромным энтузиазмом. Несу какую-то чушь, описывая свои злоключения в лавине, пока охрипшее горло не перехватывает холодным спазмом. И только тогда я умолкаю, беспомощно вслушиваясь в звуки над головой.

Целую вечность ничего не происходит. А потом сверху летит тихий шорох осыпающегося снега, и светлое пятно перекрывает тень склонившейся человеческой фигуры. Вспыхивает яркий луч ручного фонарика, мгновенно ослепляя меня.

— Ника! — с облегчением проговаривает голос Морозова и напряжённо спрашивает: — Ты как? Болит что-нибудь..?

— Вроде ничего серьезного, одни лёгкие ушибы… — на всякий случай я активно шевелю руками и ногами, ещё раз проверяя внутренние ощущения на предмет повреждений, и тут же жалуюсь: — Но у меня куртка зацепилась намертво тут, Матвей! Я застряла..!

— Тише, тише, без паники, — успокаивающе прерывает меня он. — Сейчас разберёмся. Опиши подробно всё, что тебя окружает, и в чем застряла куртка.

Чёткие требования действуют на меня гораздо эффективнее сочувствия. Они помогают обуздать эмоции и сосредоточиться на решении проблемы. Вот только Морозову мой торопливый отчет о происходящем явно не облегчает задачу.

— Если ты не можешь расшатать камень и вытащить куртку, попробуй её разорвать.

— Я пробовала! Не получается… да и руки у меня не особо сильные, — уныло признаюсь ему.

Несколько долгих секунд он размышляет о чем-то, вертя головой и рассматривая мою расщелину-ловушку сверху. А затем вдруг заявляет на удивление бодрым тоном:

— Тогда мне придётся спуститься вниз самому.

— Как? У тебя же нет верёвки! К тому же… разве не лучше тебе одному вернуться и привести помощь? Или дождёмся спасателей прямо так…

— Я всё равно не смогу подняться обратно на трассу самостоятельно, — «утешает» меня Морозов с поразительным самообладанием, после чего добивает безжалостным приговором: — Да и спасатели не факт, что найдут нас в ближайшие двадцать четыре часа. Потому что основная часть лавины обрушилась в ущелье гораздо ниже. И спасательную группу направят сначала туда.

Отчаяние от такого известия обрушивается на меня, словно бетонная плита. Тяжёлая и сильно попахивающая кладбищем изо льда.

Тихо всхлипываю, изо всех сил стараясь не расплакаться по-настоящему, но Морозов всё слышит…

И быстро добавляет:

— Но для нас есть и хорошая новость, Ника!

Я прерывисто вздыхаю, сглатывая слёзы, и только потом жалобно спрашиваю:

— Какая новость?

— Твоя расщелина — никакая не ловушка, — поясняет он. — Это часть маршрута, которым летом пользуются туристы для исследования гор. Где-то в этой стороне есть и наскальные рисунки, и дольмены, и другие подобные штуки, которыми многие люди очень интересуются. И маршрут идёт через летний туристический кемпинг внизу… а это означает, что там есть укрытие. Хижина или даже домик. Так что спасателей мы ждать тут не будем, слишком большой риск околеть от холода. Сами попробуем спуститься.

— Ты в этом уверен?..

— Уверен, не переживай. В июле я спускался тут вместе с туристической группой, только сразу не признал место из-за кривого зимнего рельефа. Но тропу через такую характерную расщелину ни с чем не перепутаешь… Жаль только, что удобный спуск к ней снегом завален, — Морозов издаёт звучный, какой-то бесшабашный смешок. — Ну да где наша не пропадала!

И, к моему шоку, безо всякого предупреждения лихо ныряет в светлое пятно расщелины, повторяя мой путь.

Ш-шух!

Я инстинктивно прикрываю голову руками, но Морозов, а счастью, прекрасно контролирует ситуацию.

Вместо того чтобы рухнуть прямо на меня, как я ожидала, он скатывается вниз по практически отвесной стене, как по горке. И в этом ему немало способствует куча свалившегося внутрь снега. Ногами он упирается вперёд и тормозит сам себя вполне эффективно. Так что в итоге падает он примерно в паре метров от меня и сразу же проваливается по пояс в рыхлый, перепачканный крошевом камней сугроб. А фонарик, мигнув ярким светом, проваливается вместе с хозяином и мгновенно наступает темнота.

— Матвей… — зову я встревоженно и напряжённо вслушиваюсь в возню рядом с собой. — Ты в порядке?

Секунда задержки — и луч света снова озаряет высокие узкие стены расщелины.

Теперь, когда освещение приближается к шероховатой каменной поверхности настолько точечно и близко, на ней и правда становится заметны штрихи и черточки явно искусственного происхождения. Наверное, те самые наскальные рисунки, о которых упоминал Морозов.

— Я в норме, — он выпрямляется на месте своего падения во весь рост и энергично разгребает снег, заодно утаптывая его под собой в надежную плотную опору. — Давай займемся твоей курткой.

Я с облегчением тыкаю пальцем на злополучный камень-шпильку.

— Вот здесь, посмотри!

Под лучом фонарика становится понятно — дело плохо.

Это только наощупь мне показалось, что куртку удерживает всего лишь один длинный осколок, пробивший дыру прямо в кармане. А на деле оказывается, что он загнал почти всю левую половину широкой полы в узкое пространство между двумя валунами. И при таком раскладе ясно лишь одно…

Сдвинуть их без спецтехники у нас не получится.

Морозов хмурится, разглядывая проблему под разными углами фонарного луча и молчит пугающе долго. В конце концов он коротко приказывает мне:

— Снимай куртку.

Я с готовностью растегиваю молнию сверху донизу непослушными пальцами. Долго дергаю плечами, неловко вытаскивая себя из рукавов, и в конце концов со вздохом слабого облегчения кое-как выбираюсь из плена толстой ткани.

Холод набрасывается на верхнюю часть тела немедленно. Кусается своими колкими невидимыми зубами-иголочками, как оголодавший зверёк. И простая демисезонная кофта, которая была на мне под злосчастной горнолыжной курткой, очень плохо защищает от него.