Снежный бал в королевском дворце

Девушка хмыкнула про себя: в пансионе воспитанницам приходилось управляться с одеждой самим, никаких служанок для них там не предусматривалось. И, привыкнув почти за пять лет с этой самостоятельности, она готова была и в дальнейшем заботиться о себе сама. Однако совсем позабыла о том, что платья, которые было принято носить среди аристократов, несколько отличались по фасонам от простых серых одеяний пансионерок, хотя бы тем, что вся шнуровка у них была на спине. Вот тут-то и пригодилась ей помощь Мартины. А вскоре семейство Вийонов, как и каждое утро до этого, встретилось за столом в трапезной зале. Отец, как всегда, быстро поев, отправился на службу в Королевский суд. А сьера Клодетт отдала распоряжение детям одеваться потеплее и готовиться к выходу из дома. И снова она, как и накануне, дала обеим девушкам по небольшому бархатному мешочку-кошелю, прибавив, что сестры могут распоряжаться монетами из них по своему усмотрению.

Вот, наконец, все были готовы. Сводные сёстры красовались в изящных меховых шубках и капорах, а из-под плотных шерстяных подолов платьев выглядывали теплые кожаные сапожки. Для защиты рук от зимнего мороза у каждой из трех дам были кокетливые муфты, висящие на шее на лентах. Мальчика же одели в короткий приталенный тулупчик и меховую шапку, закрывающую уши. В общем, все четверо выглядели как представители богатой семьи, которые могли себе позволить недешевые меха и кожу.

Карета уже ждала на подъездной дорожке к особняку. Лошади пофыркивали, выпуская из ноздрей струйки теплого пара от дыхания, и время от времени подергивали длинными хвостами и прядали ушами, кося лиловыми глазами по сторонам. Семейство погрузилось в экипаж, и кучер, крикнув: «Н-но!», тронул с места.

В карете, пока ехали до центральной площади столицы, сьера Клодетт давала детям последние наставления, чтобы те держались вместе и не потерялись в многолюдье, которое наверняка будет сопровождать праздник. Жители Марлезона с воодушевлением воспринимали любую возможность повеселиться, и, как сказала мачеха, обычно на ярмарку собирался почти весь город. Бок о бок развлекались там представители самых разных сословий – от самых бедных до знати.

Девушки слушали, не перебивая, хотя каждая думала о своем. Но вот они приехали. Все подъезды к площади уже были заполнены экипажами, так что кучеру Вийонов вначале пришлось некоторое время поколесить, отыскивая свободное место, где можно было поставить карету. Наконец, такое место было найдено, и все четверо пассажиров выбрались наружу.

Клодетт сразу же взяла сына за руку, а девушкам велела держаться друг за друга и не отставать от нее. Так они и двигались – мачеха с Криспином впереди, а сводные сестры – за ними. И чем ближе они подходили, тем громче становились звуки музыки и тем плотнее – толпа, непрестанно передвигавшаяся по площади.

Семья Вийон как-то очень гармонично влилась в это хаотичное движение, переходя от одного места к другому: от торговых палаток к высокой ширме, на которой давали представление кукольники, от разносчиков пирожков и горячего травяного напитка – к фокусникам и бродячим артистам. Мачеха купила каждому из детей по большому яркому сахарному леденцу, и все они были разной формы. Криспин выбрал себе фигурку полупрозрачного солдата, в мундире и с ружьем на плече, Эстель захотела хрупкую не то принцессу, не то куколку в пышном платье, а Жанин досталось Снежное дерево – миниатюрная копия того, что красовалось сейчас в самом центре Главной площади столицы на высоком снежном постаменте. Себе же Клодетт не присмотрела ничего, и когда сын спросил ее об этом, ответила с улыбкой, что она уже давно вышла из того возраста, когда радуются ярмарочным леденцам.

«Ну да! – вдруг подумала про себя Жанин. – Куда больше мачеха обрадовалась бы какому-нибудь новому украшению – колье или броши!»

Но эта мысль мелькнула и вскоре покинула ее голову, потому что вокруг было столько нового и интересного, что девушка не успевала за всеми чудесами и соблазнами. Они двигались, и двигались, и двигались. А потом она на минутку – всего лишь на минутку! – остановилась перед прилавком книжного торговца – и пропала! Вокруг было столько книг, таких разнообразных, что Жанин замерла, не в силах выбрать.

Торговец – полный пожилой мужчина с седой бородкой и лихо закрученными вверх щегольскими усами – некоторое время молча наблюдал за юной горожанкой, застывшей перед разложенными на прилавке книгами, а потом все же спросил:

– Благородная сэра ищет что-то особенное?

– Н-нет, – выдавила та, – нет! Я…просто смотрю! Так много книг!

– Что ж, юная сэра, тогда позволю себе порекомендовать вам вот этот томик – нынешней зимой роман сьера Лемуртэна очень популярен! Посмотрите!

Он указал ладонью на одну из не особенно толстых книжиц в яркой обложке. «История великой любви нежной сиротки и прекрасного принца» – прочитала Жанин название.

– Э… А сколько она стоит? – осторожно поинтересовалась блондинка.

– Всего пять медных ризов, и книга – ваша! – с улыбкой ответил торговец, подкручивая кончик одного из седых усов.

Девушка в раздумье покусала зубками нижнюю губу, невесомо провела кончиками пальцев по гладкой поверхности книги, а потом вдруг спохватилась, завертела головой, осознав, что мачеха с сестрой и братиком уже ушли дальше, и она может просто потеряться одна на этой громадной площади.

Жанин охнула и, вынув из муфты кошелек, растянула шнурок горловины и быстро отсчитала пять медяков:

– Вот, возьмите, сьер!

– Берёте эту, юная сэра? – уточнил мужчина, постучав подушечками пальцев по обложке.

– Да-да, – быстро ответила она.

– Хороший выбор, сударыня! Право слово, хороший, – довольно сказал торговец, пряча монеты.

Глава 9

А Жанин, поспешно схватив обеими руками свое приобретение, помчалась в ту сторону, куда, как она надеялась, ушли родственники. Она ловко огибала веселящихся горожан, а сама всё никак не могла оторвать взгляда от яркой обложки, на которой были изображены девушка в бальном платье и молодой мужчина в белоснежном камзоле и с короной на голове, сидящий верхом на коне.

Она так увлеклась разглядыванием, что опомнилась только тогда, когда с размаху влетела во что-то твердое. Послышалось сдавленное ругательство, а Жанин ойкнула, ощутимо приложившись лбом к чьей-то твердокаменной груди. От удара книга вылетела из ее рук и спланировала прямо на утоптанный снег.

– Осторожнее! – послышался недовольный мужской голос, показавшийся девушке знакомым. Она медленно подняла глаза вверх и ахнула: прямо перед ней стоял новый знакомый – тот самый сьер Бастьен, с которым она пересекалась вот уже в третий раз. На лице его отразилось, наверное, то же самое изумление, которое испытала девушка, а потом он, прищурившись, спросил с подозрением:

– Вы?! Преследуете меня, юная сэра?!

От такого обвинения глаза ее распахнулись на пол-лица, а брови поползли вверх, чтобы сразу же после этого сойтись в одну сплошную линию:

– Что?! Да что вы там себе возомнили?!

Она плотно сжала губы, а затем, вспомнив об упавшей книге, присела и протянула руку, чтобы поднять покупку, пока ту не затоптали ноги многочисленных горожан, снующих туда и сюда. И вскрикнула, почувствовав, что ее несчастная голова едва не раскололась на несколько частей, столкнувшись со лбом мужчины, который не придумал ничего лучше, чтобы наклониться одновременно с ней и поднять книгу. Столкновение было неминуемым, но Бастьен был более быстрым и успел схватить томик первым.

Он резко выпрямился, шипя сквозь зубы и потирая ушибленный лоб пальцами свободной руки. Напротив Жанин так же, зеркально повторила его движение. От боли из ее глаз едва не брызнули слёзы, но девушка не расплакалась, а лишь рассердилась. Они остановились друг против друга, пронзая сердитыми взглядами.

– Да вы – просто ходячая катастрофа, сэра!.. – процедил он, а потом опустил глаза на книжку, которую так и сжимал в пальцах. – Что это тут у нас?.. Так-так! – насмешливо произнес он и прочитал вслух. – «История великой любви нежной сиротки и прекрасного принца». Что за чушь?!.. Вы такое читаете?..