Снежный пепел

— А я и не на свидание, на похороны, — разглаживаю черную джинсовую юбку и расправляю воротник на темно-синей рубашке без рукавов. — Сойдет?

— Шикарно! — раздаются сухие аплодисменты, в унисон со скрипучим старческим голосом. — Теперь знаю какой красоткой будешь, когда придет время хоронить меня.

Я морщусь, Марго говорит о своих похоронах почти каждый день, смакуя подробности, доставая из старомодного шкафа вещи, в которых ей предстоит отправиться в последний путь. Меня это душит, слишком много смерти вокруг меня, когда работала фельдшером, ее было меньше будто, уравновешивали спасенные мной.

Вдруг припомнился случай годовой давности, авария на перекрестке и мой спасенный. Александр Романов. Где он сейчас? Жив ли, здоров? Хозяин Ромео чем-то напомнил его сегодня. Да, телом он грузнее, есть лишний вес, он такой большой, я стояла возле него и чувствовала себя девочкой, маленькой и робкой. Но несмотря на это, я хочу увидеться с ним вновь, не знаю, почему. Будто я его знаю.

— Но есть же еще что-то? — спрашивает Марго, прищуривая морщинистое веко, подозрительно и смешливо глядя на меня.

— Что именно? — вожу массажной щеткой по длинным волосам, раздумывая, заплести косу или оставить их распущенными.

— Тебе кто-то нравится, и он будет там, на похоронах. У меня глаз наметан, я все-е-е вижу!

— Да. Нравится один… рыжий-рыжий, веселый… Ромкой зовут, — смеюсь я, доставая снимок песика из сумочки. Не знаю, почему не отдала его нынешнему хозяину Ромки, оставила себе.

— Ну-у-у…, - разочарованно тянет старушка, разглядывая фотку.

Телефонный звонок заставляет испуганно вздрогнуть, всякий раз подпрыгиваю, ожидая плохих новостей от мамы. Сейчас у нее стойкая ремиссия, но с такой болезнью расслабляться нельзя. Но на дисплее высвечивается другой абонент, Гринь. Выдыхаю.

— Да, слушаю.

— Так, ягодка моя, — верещит мой начальник, постоянно заряжая меня своим оптимизмом. И он зря звонить не будет, наверное, работу мне раздобыл. — Мигом собирайся и чеши в фитнес-центр на Свободина. У тебя собеседование через час, постарайся не опоздать.

— И кем меня возьмут? Техничкой?

— Почему техничкой? Инструктором. У тебя медицинское образование, опыт работы… эм-м… я правда другу наплел, что стаж у тебя больше трех лет, ты уж меня не сдавай. И да, меня тебе придется бросить, как ни жаль. Но я думаю, что пора тебе уже тереться среди молодых и живых.

Он смеется, а я представляю громадное здание фитнес-центра, не веря, что меня возьмут. Там платят очень много, слышала как-то восторженные истории знакомой медсестрички, у которой парень там работает инструктором.

Одно только плохо — на похороны мне не попасть. Получается, что я обманула хозяина Ромки. И почему-то горечь в душе, сожаление. Но хорошая работа намного важнее.

Через два часа я осматривала свои владения — ряд разнокалиберных тренажеров и приспособлений, свой шкафчик в комнате инструкторов, душевые и прочее. Заодно познакомилась с коллегами, несколькими девушками и парнями спортивной внешности. Если честно, то я не привыкла к такому окружению, поэтому немного смущалась.

— Я Катя, — подходит ко мне одна девушка, высокая брюнетка со слегка накачанными руками и ногами. — Не робей, у нас отличная дружная команда. А я буду пока твоим тренером. Две недели стажировки обязательны. Сейчас можешь идти домой, только получи форму у кладовщицы. У нас дресс-код, как ты заметила, наверное.

— А когда на работу? И график можно посмотреть?

— Завтра на работу. И каждый день, эти две недели. А потом график согласуем. И мой тебе совет — готовься много работать. И для начала подтянем твое тело, инструктор должен быть образцом для своих подопечных.

— А у меня еще работа есть… — присаживаюсь на скамейку, пытаясь усвоить в своей голове, что меня взяли на шикарную работу. Трудностей не боюсь, отношения с коллегами… разберемся по ходу дела, так сказать.

— Увольняйся. Сегодня же. Некогда тебе будет бегать на вторую работу.

Ну да, Гринь уже предупредил. После фитнес-центра еду в морг. По совету старого друга пишу заявление на отпуск, получаю отпускные и увольняюсь. Таким образом мне не приходится отрабатывать положенные две недели, они покрываются отпуском.

Попрощавшись с бывшими теперь коллегами, я поехала к маме, с желанием рассказать ей новости и узнать у врача о самочувствии роднульки. Мама теперь жила в хосписе, здесь же, в городе. Она и лечилась, и работала заодно, помогая нянечкам с особо тяжелыми больными. Часами сидела у кровати таких больных, следила за капельницами или читала книги. В таких больницах пациенты особенно одиноки, их пугает будущее, которое может оборваться в любую минуту.

— Как ты, мамуль? — интересуюсь, заглядывая в бледное лицо мамы. Мы вышли в сад, прохаживаемся по дорожке, среди кустов акации.

— Нормально. Чего приехала? — равнодушно роняет женщина, поправляя платок на голове.

Я молчу, не нужны ей мои новости, и не интересна моя жизнь. Глупая, я каждый раз надеюсь, что мама изменилась. Мы и гуляем дальше молча, минут пять, своими новостями она делиться тоже не собирается. Присели на скамейку, я вижу, что ей тяжело ходить.

— Вот и первый день лета…

— Угу.

— Мам, дедушка звонил? — пытаюсь хоть как-то вывести на разговор, но не очень получается.

— Да.

— Что говорил?

— Тебе чего надо от меня? — вдруг рычит мама, а у меня сердце екает.

— Да ничего… просто. Ладно, поеду, уже поздно. Тебя проводить?

— Дорогу знаю.

Прощаясь, хочу поцеловать в холодную щеку, но мама отшатывается. Я почти сбегаю от ее ненависти. Так тяжело на душе, что просто скулит что-то внутри. Даю себе обещание больше не приходить. В который уже раз. Буду платить за лечение, и узнавать новости от дедушки, с ним она куда разговорчивей.

Новая работа поглотила меня. Мир для меня будто расцвел, музыка и веселые лица вокруг, столько дел, что больше некогда думать ни о чем. Через две недели я набрала себе клиентов, уходила рано утром и возвращалась домой поздно вечером. Марго ворчала, что я совсем ее забросила, ведь работала без выходных, сама так составила себе график. Так меньше соблазна навестить маму, времени же нет свободного.

— Пупок не порви, Симонова, — подначивает меня белобрысый Вадик, — отдыхать тоже нужно.

— Мне не нужно, — отвечаю, разглядывая себя в зеркало. — О себе переживай.

Я показываю парню язык, и тот фыркает.

— Жаль ты не в моем вкусе, мелкая слишком. Была бы ты как Катюха, то я бы попробовал твой язычок.

— Кто бы тебе дал, — ворчу, ругая себя за вольности. Атмосфера здесь такая, что ли, хочется шутить и быть развязной. В морге такого не было.

Вадик выходит из тренерской, а я задираю футболку и разглядываю живот и бока. Да, тело мое за эти два месяца, что я здесь, стало подтянутым, пропал щенячий жирок, мышцы окрепли и стали сильными.