Снежный пепел

— Завтра медсестра приедет, будет ухаживать за вашей дочерью, — говорю деду, но тот головой качает.

— Никто не справится с Лидой. Я сам теперь. До конца…

Старик вытирает рукавом выступившие слезы. Мне жаль его, у него дочь умирает. И неважно, что она стерва.

— Справится, Михалыч, — опускаю Аленку на диван, а сам подхожу к деду, хочется успокоить его. — Она в тюрьме работала, а там похлеще кадры.

Старик уезжает на своей раздолбанной «семерке», отвергает мое предложение отвезти его в городок. Я загоняю свою машину во двор, закрываю ворота за дедом. Потом звоню Гриню, договариваемся на завтра встретиться, сказал, что сам привезет сиделку к вечеру.

Потом дозваниваюсь до соседки, у которой оставил Ромку, прошу еще посидеть с псом, обещаю щедрые гостинцы привезти, за одолжение. Та и довольна. Придется купить ей торт, который любит, да конфет и по банке элитных кофе и чая. Балую иногда старушку, она потом наслаждается, месяцами смакуя любимые напитки.

Аленка нацепила дедовы шерстяные носки и уже носится в одеяле по дому, доставая из шкафа банные полотенца.

— Ну что, идем париться? — заглядывает мне в глаза, когда я ловлю ее, чтобы поцеловать.

— Алён, я тебя отнесу, а сам потом, понимаешь ведь…

— Понимаю, что ты трусишь, — звонко смеется проказница, тянет меня к выходу за руку. — Мне срочно нужно пропарить тело, иначе воспаление легких получу. Это я как врач тебе говорю.

Ну что поделать? Идем париться.

Глава 39

Алёна

Меня потряхивает, но скорее уже от предвкушения. Дождь прекратился, и Саша несет меня в баню, так же, прямо в одеяле.

— Ну, сейчас я тебя напарю, крошка моя синеглазая, — шепчет в ушко, а мне и так жарко, будто уже нахлестали ароматными вениками.

Дедушка уважает банные традиции, всегда припасает разные веники по весне, ставит квас, чтобы после жаркой баньки охладиться с наслаждением. А потом соседей зовет, устраивая банные посиделки. И саму баню выстроил, добротнее, чем дом, большая и светлая, с теплым предбанником.

Вдыхаю дивный аромат дубовых и березовых веников, который просачивается в предбанник. На столе уже стоит запотевший стеклянный кувшин с темно-коричневой жидкостью. Мама и своему отцу планы спутала сегодня. Но все равно, и банька с вениками, и квас невостребованными не останутся.

Смотрю, как раздевается Саша, хочу ему помочь, но тогда одеяло упадет с моих плеч, обнажая. Глупо, конечно, но я стою возле дивана, не зная, как поступить.

— Может, ты сама? Попаришься? — предлагает Саша, но я отрицательно мотаю головой, некуда уже тянуть.

Решив стать храброй девочкой, скидываю одеяло и шагаю к двери в баню, потянув за руку своего мужчину. Я не смотрю на него, неловко немного.

Забираюсь на полок, растягиваюсь на животе.

— Веники там, — показываю на большой бак, в котором дед обычно запаривает охапки из душистых прутьев.

— Не горячо? — Саша легонько хлещет мокрыми горячими листьями по спине, я качаю головой и прошу бить сильнее.

Я понимаю, как важно выгнать из груди холод, оставшийся там после ледяного ливня, болеть не хочется, поэтому терплю горячую экзекуцию. И чувствую, как тепло вытесняет холод, распространяется по всему организму. Слышу тихий смех, поворачиваю голову.

— Ты как лесная нимфа, вся в листьях, — Саша убирает прилипшие листики, нежно касаясь моего тела.

Переворачиваюсь на спину, ловя восхищенный мужской взгляд. Отбираю у него веник и нахожу руку, тяну к себе. Сейчас никто не помешает, тянуть тоже больше нельзя. Мне немного не по себе, страх, смешанный с любопытством и нежностью, пьянит. Мама кричала — не рожай, но я мечтаю забеременеть теперь, не откладывая, пришло мое время. Загадываю желание, когда понимаю, что стала женщиной.

Закусываю губу, чтобы не застонать от боли, молниеносной и недолгой. Чувство благодарности и щемящей нежности окутывает мозг, хватаюсь за плечи моего мужчины.

После жаркой парной мы долго лежим на диване в предбаннике, потягивая прохладный квас. Саша рассказывал мне истории из своих передач, особенно одна удивила меня. Про снежный пепел.

— Такой разве бывает? — спрашиваю, уютно устраиваясь на груди любимого.

Нам не хочется идти в дом, и тут хорошо. Саша подкинул дрова в печурку, треск поленьев добавляет уюта.

— Всякое бывает, любимая, — целует мою макушку, вороша влажные еще пряди. — Мы тогда в Японии снимали, недалеко от города большой вулкан. Не спящий, но и не особо активный. Переночевали в гостинице, выходим с Шуркой, а наши машины под толстым слоем снега, как нам показалось. Но это был не снег, а пепел, белоснежный. Ночью был выброс пепла. В такие дни жители ходят в масках, потому что дышать пеплом нельзя, легкие забивает.

— Да, слышала про такое… его частицы даже до крови царапают внутренности.

— Да что внутренности, даже корпус самолета как наждаком начищают, который в облако пепла попадает. Мы не могли вылететь дня четыре, из-за снежного пепла.

Мне на ум пришло неожиданное сравнение. Моя мама тоже делает выбросы, в данном случае слов, которые застревают в душе, царапая ее до крови.

— Шурка тогда даже в госпиталь попал, нахватался, без маски. Я сразу надел, а он все ржал и пытался снежки скатать, идиот, — смеется Саша, вспоминая. Мне хочется познакомиться с неведомым Шуркой, к которому скоро идти на свадьбу. — Брат у меня не всегда адекватный, скоро я тебя познакомлю с ним и со всей съемочной группой.

— Брат? — удивляюсь, пытаясь понять, просто так называет или правда родственники.

— Да, Шурка мой родной брат, — вздыхает Саша, приподнимаясь, чтобы налить квас. — только я вырос с отцом и мачехой, а он в детском доме. Нашел меня, когда я уже вырос. И вот несколько лет мы неразлучны, работаем вместе.

— Расскажи, — прошу, отбирая у парня стакан, наслаждаясь пенистой жидкостью, которая слегка опьяняет. — Вы оба Саши?

— Да, оба Сашки, поэтому старшего зовем Шуркой. Наш отец гулял от матери. От неродной матери. Твоя бывшая врач сама не может иметь детей, так что… Так вот, отец преподавал в медицинском институте, влюбился в студентку и у них родился сын, Сашка. То есть, Шурка. Когда ему было четыре года, любовница отца родила еще сына. Меня. А сама скончалась при родах. Бабку не стала забирать меня из роддома, и отец тоже, ведь его жена ничего не знала о второй семье. Меня передали в дом малютки, и по иронии судьбы тоже назвали Сашей. И тут жена отца возжелала стать матерью. Может мой отец ее настроил, может сама так решила, но вот забеременеть не могла. Они приехали в дом малютки и выбрали меня. Понятно, что не случайно, отец все подстроил.

— Вот это да! — я с интересом слушала тайны семьи моего мужчины, удивляясь козням судьбы. — А когда ты узнал обо всем? А твоя мама знает, что у тебя есть брат?

— Нет, не знает. Она убьет моего отца, если узнает, он ее и так боится, властная она у нас. А узнал случайно, подслушал скандал между родителями, а вскоре Шурка меня нашел, отец его не оставлял, навещал, и рассказывал про то, что у него есть брат.

— Да, я это прочувствовала…

— Не бойся ее, я приструнил свою мать, больше лезть не будет. Вот так мы два Сашки, два брата. Скоро я стану дядей. А может и отцом, м? — он приподнимает мое лицо за подбородок, целуя губы.