Снова хочу быть твоей

Ромка убегает в свою комнату, в которой с радостью обосновался, когда они с Севой сами закончили собирать мебель туда, а я выуживаю из ящика фен и сушу волосы.

Времени на сборы и правда мало, но я успеваю. Через двадцать минут мы уже в машине, а ещё через двадцать Рома в саду, а мы с Севой едем на встречу с адвокатом.

— Тебе правда не обязательно ехать, если ты занят, — говорю Севе, пока стоим в пробке на светофоре. — Я справлюсь.

— Нормально всё, — отвечает, продолжая смотреть в лобовое.

Я, кстати, вообще заметила, что он избегает смотреть мне в глаза. Куда угодно предпочитает, но не в глаза. И, признаться, я не знаю, как отреагирую на прямое столкновение. Смогу ли я выдержать прямой долгий взгляд.

Офис Яна Борисова — адвоката и приятеля Севы, находится в бизнес-центре в центре города, и нам очень везёт сегодня, что пробки в городе не такие уж сильные сегодня.

— Привет, — здоровается Ян, протягивая руку сначала мне, а потом Севе. — Всё готово, Лиза. Сейчас подпишите, и мы отправим вашему бывшему супругу по факсу, по электронке и по почте.

Мы проходим в малый конференц-зал, Ян ознакамливает меня с документами, я ставлю свою подпись и, пока мы пьём кофе, секретарь Борисова отправляет всё Руслану.

Мне кажется, я в этот момент не дышу. Мышцы спины уходят в спазм, и даже появляется лёгкая головная боль. Сердце стучит с перебоями от страха.

И не зря. Потому что буквально через пять минут мой телефон оживает звонком от Руслана.

15

Руки тут же начинают дрожать, во рту моментально пересыхает. Телефон кажется бомбой, которая вот-вот взорвётся.

Это я в спальне в квартиры Севы у зеркала такая смелая была, представляла, что скажу в ответ, какой твёрдой и решительной буду. А сейчас, когда Руслан звонит реально, меня накрывает.

Бросаю испуганный взгляд на Севу. Телефон в руках продолжает нетерпеливо и требовательно жужжать.

— Ответь, — кивает Артинский, нахмурившись. — И поставь на громкую.

— Ладно, — скорее выдыхаю, чем говорю голосом.

Смахиваю пальцем принять вызов, жму на динамик и кладу телефон на стол.

— Да, — говорю максимально твёрдо, а сама впиваюсь в собственные ладони ногтями. — Привет, Руслан.

— Ты что, шлюха, охуела? — плевком в лицо летит приветствие от бывшего мужа, заставляя подавиться воздухом от унижения перед Борисовым и Севой. — Что за хуйня мне сейчас пришла на почту? Что значит, ты оспариваешь отцовство? Решила меня облапошить?

Голос Руслана дрожит от гнева. Он просто в ярости — в том состоянии, в котором я его боялась всегда до чёртиков. Когда мне хотелось просто исчезнуть, чтобы не видеть его, не слышать этот звенящий ненавистью голос.

Я будто моментально оказываюсь там, в нашем богатом доме в Волгограде, сижу в своей спальне, сжавшись в комок, обнимаю сына крепко и молюсь, чтобы всё закончилось на битье посуды и погроме в кухне. Чтобы Руслан просто ушёл, а лучше исчез. Боже, я никогда и никому не желала смерти, но мой бывший муж стал исключением.

— Руслан, послушай, — невероятным усилием беру себя в руки, пытаясь ответить.

— Нет, это ты послушай, сука. Если это твой хитровыебаный ход, чтобы лишить меня сына, то я тебя раздавлю, как блоху. А если ты хочешь сказать, что всё это время я воспитывал ублюдка, то…

Я уже не могу сдержаться. Закрываю глаза и чувствую, как по щеке сползает слеза. Мне жутко неловко. Это просто позор полный. Я чувствую себя униженной, растоптанной. И… мне ужасно стыдно и перед самой собой, и перед Севой, что я когда-то предпочла этого урода ему.

Как? Ну как я могла не заметить? Будто какая-то неведомая сила толкнула меня в руки этого чудовища.

— Так, ну всё, — раздаётся низкий, звенящий сталью голос Севы рядом.

Он хватает телефон и сжимает его в пальцах так, что тот вот-вот расколется.

— Слушай ты, гондон, тебя кто учил так с женщинами разговаривать? — рычит Артинский.

— Ты ещё, блядь, кто такой? — после короткой паузы отвечает Руслан. Он явно не ожидал услышать мужской голос вместо моего дрожащего.

— Я её муж. И отец её ребёнка, ясно? И тебе лучше навсегда забыть этот ебучий тон, иначе я вырву тебе нахрен твой кадык. И не смей Лизе больше звонить. Результаты экспертизы получишь по почте. А по поводу сына… знаешь, пацан о тебе ни разу даже не вспомнил. И когда я спросил его о тебе, он побледнел, а в глазах у ребёнка я увидел страх. Даже если бы ты был реально его отцом, то нахрен ему такой папаша.

А потом Сева швыряет мой телефон в стену, и тот разлетается на несколько частей.

В кабинете повисает такая тишина, которую можно ножом резать. Борисов негромко покашливает и, пожав плечами, садится в кресло.

Я же осторожно поднимаю взгляд на Севу.

— Какого вообще хрена ты забыла рядом с ним? — его голос звучит негромко, но я втягиваю плечи и закусываю щёку изнутри, чтобы не разреветься. — Лиза… блядь, чего же тебе не хватало в жизни?

— Я не знаю, — качаю головой тяжело. — Не знаю, Сева. Я просто не знаю.

Он тяжело вздыхает и, кажется, берёт эмоции под контроль.

— Поехали, купим новый телефон, — говорит уже ровно.

Я забираю свой жакет и киваю адвокату, который невозмутим, будто море в тихую погоду. Наверное, это у него профессиональное. Нас, врачей, тоже этому учат — быть беспристрастными и эмоционально отгораживаться. Это помогает смотреть объективно на ситуацию и не выгореть эмоционально.

В лифте с Севой спускаемся молча. Я ни разу не решаюсь поднять на него глаза. Мне правда очень стыдно, а перед ним особенно. Ведь только что я будто прокричала ему в лицо: я выбрала его, а не тебя!

Мы выходим из здания и идём на парковку. А когда я сажусь и пристёгиваюсь, Сева заводит мотор. А потом он поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.

— Этот мудак тебя не тронет, поняла? — говорит уверенно и твёрдо. Ни тебя, ни ребёнка. И больше не опускай глаза. Ни перед кем, Лиза.

16

Посмотри, как блестит души камень, как край остер:

в отражении так легко разглядеть костер,