Снова майор Виноградов

— Стоять, сволочи!

Но уже никто никого не слушал. Что такое газовый пистолет, россияне представляли себе неплохо — и огромный, неукротимый, сплоченный общей бедой поток разгоряченных тел устремился вон из замкнутого пространства.

Швейцара снесли, опрокинули, кто-то даже наступил ему впопыхах на живот… и не было тут вины двадцать лет пресекавшего разнообразные побеги отставного конвоира.

— Куда? Стоять!

Но этот вопль носил уже характер безадресный и формальный…

— Одна-ако… Вонючая все-таки штука.

— А че? Че делать-то было?

— Не знаю, — честно признался Виноградов.

Времени прошло уже немало, но несмотря на принудительную вентиляцию, или, проще говоря, на сквозняк, образованный настежь распахнутой дверью и выбитым окном, долго высидеть в помещении разгромленного кафе было невозможно. Помимо всего прочего, свою лепту в ароматический букет вносили нашатырно-камфорные запахи недавно покинувшей поле боя «скорой помощи».

— «Паралитик»?

— Не-ет! «Слеза»…

Скорее всего, охранник не врал — патроны у него были не с нервно-паралитическим, а со слезоточивым газом. Тем более их уже все равно изъяли, вместе с пистолетом — так, на всякий случай.

— Ф-фу! Гадость.

Можно было поинтересоваться, куда смотрела СЭС, выдавая свои документы, — по идее, подобным заведениям положена вытяжка, если посетители курят. Но вопрос был бы не по адресу, и Виноградов приберег его для дальнейшей работы с барменом.

— Если хотите, пройдем на кухню. Там получше.

— Да ладно, я уже закончил! Читай, подписывай.

Охранник принял из рук Владимира Александровича бланк и принялся водить глазами по строчкам, шевеля обметанными аллергической сыпью губами. Ему здорово досталось: пластырь в половину затылка, кровавая паутинка полопавшихся сосудов вокруг зрачков… Завтра сообразит и ляжет в больничку — с сотрясением мозга.

— Виноградов! Не поучаствуешь?

Около столика на скаку замер Филимонов — неизменно стремительный и хмурый, как и положено «при исполнении» начальнику уголовного розыска. Впрочем, во внеслужебное время он был мужиком свойским, жаль только, времени этого оставалось только на сон да на баню по пятницам.

— А что, некому больше? — Возиться с покойниками Владимир Александрович никогда особенно не любил.

— Как обычно! — пожал плечами Филимонов.

— Хорошо, сейчас. А как насчет?.. — Не вполне уместный вопрос сам собою увял, не оформившись: обтянутая китайской дешевой кожей спина уже удалялась, лавируя между остатками мебели.

— Здесь подписать?

— Да! Подожди, я продиктую — тут еще надо добавить…

Владимир Александрович неторопливо, стараясь не опережать непривычную к писанию руку охранника, продекламировал ритуальную формулу.

— Закончил? Молодец.

— Ага! Можно идти?

— Сейчас… Вот здесь черкни и здесь. Отлично!

— Можно теперь идти?

— Куда? — наморщил лоб Виноградов.

— Домой, — растерялся охранник.

— Подожди. Покури пока, я с начальством выясню, доложу, что мы закончили.

Это был, конечно, не самый лучший вариант, Владимир Александрович с удовольствием повалял бы дурака еще некоторое время под предлогом работы со свидетелем. Но охранника было жалко, незачем парню лишний час торчать в собственной душегубке…

— А чего мне теперь будет?

— За что? — Виноградов отвел взгляд и сделал вид, что запихивает в сумку бланки.

— Я же ведь не хотел. Я вообще его даже и не видел толком, честное слово!

Годков охраннику было немногим больше двадцати. Ранее не судимый, после армии…

— Обойдется!

— Честно? — В таком положении человек готов поверить во что угодно. Владимир Александрович даже почувствовал себя чуточку неудобно. — Вы правду говорите?

— Нервы, конечно, помотают… Помотаем! — уточнил Виноградов, вспомнив, где он и в каком качестве.

— А тот, в кожаной куртке, сказал…

— Правильно сказал! Не дай Бог, выяснится, что мужик загнулся, дерьма твоего надышавшись…

— Но это же «слеза», разрешенная! Я ее по лицензии, на Захарьевской покупал…

— А ты про астму когда-нибудь слышал? Или, к примеру, сердечко слабое? — Только что Виноградов и парень сидели вдвоем, и вдруг — на тебе! Филимонов.

— Выдохнул — а вдохнуть никак! Только на том свете.

— Я же не знал!

— Верю, — кивнул виноградовский начальник. — И статья такая в кодексе есть: «неосторожное убийство». Слыхал?

— Нет…

— Статья сто шестая — до трех лет!

Охранник заплакал.

— Александр Олегович! — Виноградов совсем уже было собрался плюнуть на корпоративную солидарность и следственные интересы, объяснив пареньку, что не так уж все просто, даже в теории, но начальник уголовного розыска и сам сообразил, что перегибает:

— Ладно, расслабься… Повезло тебе.

И, скорее для коллеги, чем для недавнего подозреваемого, пояснил:

— Гражданин не от пукалки твоей коньки отбросил.

Помолчали.

Наконец, поняв, что продолжения, во всяком случае прямо сейчас, не последует, Владимир Александрович поинтересовался:

— Молодой человек нам еще нужен?

— Да нет, я думаю… Завтра с утра в отделение. К дежурному. Там объяснят.

— Ясно? — сделал лицо посуровее Виноградов.

— Да, конечно! — засуетился охранник и, дождавшись, когда начальство отойдет на приличное расстояние, шепнул: — Спасибо.

— За что? — искренне удивился Владимир Александрович.

— Просто спасибо…

Худой, вислоносый следователь из РУВД уже заканчивал протокол:

— Та-ак, понятно — распишитесь. И тут, пожалуйста… Привет, Виноградов… Мерси!

— Приветствую. Как дела?

— С «мокрушечкой» тебя!

— В натуре? — Кажется, даже уголовники не испытывают такой тяги к блатной фразеологии, как оперативный состав доблестной милиции.

Не особо стесняясь затихших вокруг работников кафе, следователь почесал в паху и кивнул:

— Сзади в сердце. Заточкой.