Сновидец
Шрифт:
Дальше – тучные нулевые, когда каждый мог взять в кредит машину, можно было и квартиру даже купить, а если постараться, и по миру немного поездить. Правда, нас все потихоньку перестают любить.
Потом всё похуже стало. Небольшие конфликты на границах, потом конфликты побольше, потом совсем побольше – и нас вообще никто больше не любит. В это время примерно Роман и родился в интеллигентной семье библиотекарши и прокурора, который в тот же год куда-то испарился. Как говорят, тогда многие думали, что наш главный союзник – Китай. Дальнейший ход истории показал, что напрасно. Потому что всем понятно, что Дальневосточная Республика сама по себе никогда бы от нас не отделилась. Это всё китайцы. И сейчас они там всем управляют неофициально. Хотя, не так уж и неофициально, если у них вице-президент – китаец. Но в целом границы свои мы почти сохранили,
Европа, к слову, тоже смутное время с трудом пережила. Европейский союз же раньше больше был. Северный альянс и Речь Посполитая в него тоже тогда входили.
В конце концов, когда у нас сменилась власть, обстановка стала стабилизироваться, но на нас всё равно смотрели с подозрением и дела с нами вести опасались. Контакты с другими странами стали минимальными. Варились в своем соку. Все вокруг торгуют: Китай с Европой, Европа с Америкой, Африканские штаты с Китаем… А мы восстанавливаемся. Как будто. А на самом деле выживаем. Учимся рассчитывать на собственные силы, как тогда говорили. Роман тогда маленький был, но кое-что уже понимал. Думал, во всяком случае, что понимал.
Новая власть решила ввести демократию, выборы, журналистику восстановить и всё такое, что в подобных случаях полагается. Само собой, для той власти выборы стали последними. А вот для пришедших потом всё только начиналось. Потому что они как пришли, так до сих пор и сидят. А всем пофиг. Потому что меняй – не меняй их, а изменить что-то пытаться уже поздно. Отстали мы. Однажды, когда Роману, тогда ещё Ромке, было девять, к их мальчишеской компании подсела пара мужичков, подпивших слегка. Безобидные, просто поговорить хотелось с молодёжью. Оказались военными, рассказали, что были попытки прощупать РДР (мужички её жителей «дырками» называли) на предмет военной состоятельности. Проводят они, значит, учения возле Байкала, и тут к границе подкатывают, значит… роботы! Роботы китайские. Не, не терминаторы какие-нибудь, а на колёсиках, на гусеницах, летучие тоже – маленькие, но по вооружению видно, что разнесут наших в щепки. Им-то что, они, китайцы, этих машинок ещё наклепают, а нашим бабам столько не нарожать. В общем, вывело командование оттуда наше невеликое войско от греха.
И вот, с тех пор на востоке в армии роботы, на западе роботы, а у нас – люди. А так уже особо не повоюешь.
И вот казалось бы – отвлечься нужно от этого всего: от прошлых обид, реваншей и самокопания, да заняться чем-то полезным, наукой, там, или в сельское хозяйство удариться… Но мы ударились в депрессию, ну и в криминал и коррупцию, само собой. «Сороковые девяностые» – так прозвали наше время по однажды произнесённой фразе какой-то старушки-политолога.
Если задуматься, у правительства особо и вариантов развития не было. Режим установился, как говорят, гибридный. С одной стороны, СМИ жёстко не жмут. Бывают, конечно, эксцессы, но в основном власть усвоила уроки предыдущих лет, когда правители совершенно потеряли обратную связь с регионами. СМИ дожали до такого, что там сплошной позитив, даже про самое безобидное писать боялись. Из центра запрос, как, мол, дела у вас – «Всё прекрасно!» Они в спецслужбы, армию – «Всё прекрасно!» А всё гнило. Будь хоть какой завалящий сайтик, который позволил бы себе написать что-то объективное, может, и РДР не отделилась бы. Регионы получили некоторую самостоятельность, выборных губернаторов, распоряжение налогами, и ещё разные вольности по мелочи.
С другой стороны, власть-то не меняется. Люди как-то и не особо против, все понимают, что сделать-то ничего нельзя, меняй их или не меняй. Углеводороды наши никому не сдались, везде уже солнечные батареи и мирный атом, научно и экономически отстали мы безнадёжно, будем выживать потихоньку. Зато войны нет. Но определённые минусы от этого понимал даже неискушённый в политике Гончаренко.
Единственная сфера, где мы по-прежнему мировой лидер, – это онейромейкинг, создание искусственных снов. На нашу власть это упало как манна небесная, когда Циолковский представил им возможности, открываемые его институтом.
Спустя год из небольшой столичной фирмы Oneironica,
производившей приборы для улучшения сна и запоминания сновидений, вырос первый корпус госкорпорации «Фабрика снов». В интернете и по телевидению стартовала массированная рекламная кампания продукции Фабрики – синтетические сновидения и оборудование для их просмотра. Продукция фабрики быстро завоевала сердца и мозги людей. На сайте компании стремительно расширялся раздел для скачивания сновидений – из одной странички с парой десятков снов он вырос до каталога по рубрикам: семейные, ностальгия, богатство и слава, исторические, научные, военные, развлекательные, ужастики, розыгрыши…Жители большой печальной страны заказывали в основном что-то лёгкое и позитивное, ну и детские сны, конечно. Людей теперь всё меньше волновала экономика, коррупция, экология и всё остальное, реальное. Ведь дома – недорогой комнатный сонник на прикроватном столике, а в нём уже готов к трансляции закачанный днём сон, в котором Серёжа уже не неудачник, в тридцать пять живущий с мамой, работающий на худшей работе из всех существующих, некрасивый и неумелый, а храбрый рыцарь Сергио, везущий своей прекрасной Генриетте изумительный шарф из тончайшей ткани, захваченный в Иерусалиме в походе за Гроб Господень.
Хорошие заказы шли и от государства. Для Минобороны ФС готовила сны имперские, патриотические. А, к примеру, министерства образования и труда заказывали сны о героических представителях непопулярных профессий, чтобы увеличить приток желающих на безденежные вакансии. Бизнес делал подписку на мотивирующие и проактивные сновидения. Появились первые заказы из-за границы.
Дела у Фабрики снов шли прекрасно. Сновидения стали новой нефтью.
Бассет Винт, как всегда, встретил Романа радостным лаем. Новый распорядок работы хозяина ему нравился куда как больше. В последнее время они намного чаще слонялись по городу, Винт нюхал углы, незаметно от хозяина подбирал съедобный мусор, валялся в траве и ходил, ходил, ходил, таща за собой своего человека. Но ночью, когда за хозяином закрывалась дверь, становилось тоскливо и одиноко. Звуков теперь было больше, и, что особенно пугало, среди них много незнакомых. Поэтому радость от утренних встреч была даже громче, чем вечерние до переезда в Москву.
Когда пёс услышал отворяющийся лифт на его этаже, уже знал – это его человек. И приготовился встречать. «Чудище огромно, стозевно и лаяй!» – крикнул в ответ на лай Роман и повалил бассета на спину. Потом быстро схватил рулетку, надел на Винта ошейник и вместе с ним вышел из квартиры-студии.
Чем Роману особенно нравилась работа, так это массой свободного времени. Ведь его работа, по сути, заключалась в том, чтобы явиться на Фабрику, поспать шесть часов, а после пересказать сон. Некоторым сновидцам требовался дневной сон – если шести часов не хватало, или усталость не снималась. Или если халтурили, тратя на просмотр сна час-два, а остальное время проводя в общей комнате релаксации. Но Гончаренко обычно спал 5-6 часов, с его-то пятью баллами просыпался бодрым; если позволяла погода, шёл домой пешком, гулял с Винтом подолгу, и вообще на всё времени хватало.
Коллектив новому сотруднику тоже нравился. Ребята молодые, активные, с разнообразными интересами, как правило, с высшим образованием или творческих профессий. Не без исключений, конечно. Например, Леночка. Роман обратил на неё внимание с первого дня: симпатичная блондинка, невысокая, но с красивой фигурой, общительная. В первую встречу сделала Роману кофе и рассказала некоторые особенности работы, о которых не упомянул Варданян. Но когда Роман однажды решил проводить Леночку до метро, ему удалось заглянуть поглубже в её внутренний мир. Выяснилось, что внутренний мир Леночки весьма неглубок. Нет, Роман не сказал бы, что она тупа как пробка. Просто интересы у нее оказались ну очень уж ограничены. Он пробовал заговорить с ней о науке, искусстве, политике, но не находил понимания. Леночка упорно переводила разговор на пересказывание приключений своих знакомых, какие-то старые школьные и институтские истории… Возможно, они даже были интересными, но дело усугублялось тем, что между ними она периодически вставляла странную лингвистическую конструкцию – «тыры-пыры, четыре дыры». Имело ли это какое-то значение, что это были за таинственные дыры, Гончаренко думать уже не хотел. Дойдя до метро, он дружески помахал ей и отправился домой, попутно изгоняя из головы засевшие там четыре дыры.