Сны Персефоны

Я всю ночь сижу на кровати прямо в своём нарядном хитоне, пью с горла вино и реву.

Почему? Почему он так со мной? За что?

Вновь и вновь кручу в руках коробочку: Психея сказала — достаточно коснуться коробочки и подумать о Гермесе.

Но я ни о ком, кроме Аида, думать не могу. Да и вообще в душе воет пустота. В том месте, где когда-то — только для одного мужчины во вселенной — билось сердце.

Так и засыпаю, зарёванная и в измятом платье.

А утром — уныло бреду на кухню, делаю кофе и, с ногами забираясь в кресло, осторожно пью. Я бы предпочла яд, убивающий богов, но однажды мне в таком отказали. А нынче и вовсе взять негде — Геката давно пропала из поля зрения.

И только теперь замечаю на столе букет роз. Я знаю этот сорт и очень люблю — «Амнезия». Даритель предлагает мне всё забыть? Никогда.

Слышите, розы, вы не уговорите меня.

Они кивают своими невозможными серо-кофейно-сиреневыми венчиками. Соглашаются? Отговаривают? Или это просто заглянувший в комнату зябкий осенний ветер колышет их — удивительные розы цвета лжи…

…Они лежали, взявшись за руки, отдыхая от сумасшедшей страсти, в которой заново открывали друг друга и открывались партнёру — полностью, настежь, до потаённых уголков души.

Персефона — или здесь, на поверхности, Кора? — чувствовала себя сытой и удовлетворённой, а ещё — очень счастливой. Они вместе, она любима, так будет всегда.

— Давай верить друг другу всегда-всегда? — она обернулась к мужу и провела тонким пальчиком линию — от резкой скулы к волевому подбородку.

Он перехватил её руку, поднёс к губам, нежно поцеловал:

— Всегда. Клянусь Стиксом.

Она вздрогнула — это слишком много, о таком не просила, подобными клятвами не бросаются.

Уткнувшись ему в плечо, тихо проговорила:

— Ну зачем?

— Потому что я так хочу, — бескомпромиссно ответил он. — И потому что — если снова не поверю тебе, — он взял в ладони её прелестное личико и осыпал нежными, как порхание бабочек, поцелуями, — снова предам — пусть уж лучше меня поглотит Стикс. Потому что тогда я буду недостоин жить.

— Спасибо, — восхищённо проговорила она, жарко обнимая и приникая к нему.

— За что? — удивился он.

— За то, что так любишь…

— Не благодари за любовь, Весна. Никогда не благодари.

— Тогда — за сына, — густо покраснев, сказала она, пряча лицо у него на груди.

Он замер, крепко прижав к себе хрупкое тело жены, несколько раз глубоко вздохнул и всё-таки спросил:

— За кого? — голос дрожал от волнения.

— За сына, — уже увереннее сказала она, вскидывая взгляд: нежные щёки ещё покрывал яркий румянец, но в глазах — рождались миры, взрывались сверхновые, сияли звёзды.

Он сел, запустил пальцы в волосы и тихо засмеялся.

Она тоже поднялась и обняла со спины.

— Ты уверена?

— Да, — тихо произнесла она. — Я богиня Весны — чувствую зарождение жизни. Как твоё семя прорастает во мне.

Взяла его руку и прижала к своему ещё плоскому животу.

Несколько секунд он сидел, прикрыв глаза и явно наслаждаясь ощущениями. Затем спросил:

— Но как такое возможно?

— Помнишь, тот свиток, что подарили мне Тот и Сешат?

— Конечно, он ведь сделал тебя моей Богиней Подземной Весны.

— Вот, там было написано, что если твоя и моя суть изменятся — мы зародим жизнь.

— Но разве моя суть изменилась? — удивлённо спросил он.

— Да, ты ведь сам сказал: «Я не в себе».

— И этого оказалось достаточно?

— Видимо. А ещё — твоего желания меня отпустить, перечеркнув своё счастье.

Он осыпал поцелуями каждый пальчик её маленькой ладошки.

— Это я должен благодарить тебя, моя чудесная Весна. Моя великая Богиня, сумевшая зародить жизнь во тьме.

Его дыхание сбивалось, а в глубине чёрных глаз плескалось сумасшедшее счастье.

Она склонила голову ему на плечо и сказала:

— Идём домой, я устала.

— Нет, не сейчас, — мягко возразил он. — Ты вернёшься к матери — мир определённо обрадуется ранней весне.

— А ты? — она с волнением посмотрела на мужа: бросать его сейчас, когда только вытащила из бездны отчаяния.

— Я буду ждать, — взволновано прошептал он, пряма лицо в водопаде её душистых рыжих волос, — мою царицу, мою богиню. Ждать, чтобы устроить ей достойную встречу. Ведь она принесёт мне дар, коему нет равных.

— Хорошо, мой господин, — покорно согласилась она, правда, всё-таки добавила в голос немного игривости и кокетства, из-за чего «господин» у неё вышло совсем не почтительно.

— Кроме того, — немного печально проговорил он, — мне нужно, чтобы кто-то, кому я безгранично доверяю, в ближайшее время приглядывал за Гермесом и Афродитой.

— Просишь меня шпионить?

— Самую малость, — показал он пальцами. Потом притянул к себе и шепнул на ухо: — Возможно, ты столкнёшься с дикими предположениями на наш с тобой счёт. Ничего не отрицай.

— Ты о чём? — она округлила глаза.

— Поймёшь. А теперь нам пора.

Она порывисто и нежно обняла его, а он подхватил её на руки и понёс до границы, за которой начинался её мир и куда ему было нельзя…