Соавторы
Шрифт:
А чего? Красивенькая. Деньги понадобились - толкнул за сто рублей, все навар.
– Следов не оставлять, - проворчал Сергей Зарубин.
– Тоже мне, гений преступного мира. Ты на руки свои посмотри. Ты их когда мыл-то в последний раз? На них грязи больше, чем в помойном ведре. Борщ-то прокис. Ты грязными руками в него залез, он и прокис. Знаешь, какой хай бабка та подняла? Милицию вызывать хотела, боялась, что кто-то их отравить собрался. Кому ключ от черного хода давал?
– Никому, - быстро ответил Мишаня.
– Вот ей крест, никому.
– Да брось ты, - махнул рукой Сергей, - и так уже все рассказал. За ключ-то тебе точно ничего не будет, ты ж его не украл, так только, знанием поделился, мол, вот этот ключ к этому замку подходит.
– Да не давал я его никому, ты чего, начальник!
– Слушай, Рыло, я с тобой утомился донельзя. Если ты молчишь про ключ, значит,
– Не, - честно признался Рыло, который в такой длинной фразе почти сразу запутался и действительно ничего не понял.
– Тогда рассказывай.
Выходило, что надо рассказывать. Правда, как-то непонятно выходило, но ведь так сложилось, что он, Рыло, ответил на вопрос - и сразу получилось, что придется рассказывать Под кайфом логика, которая никогда не была его коньком, давалась Мишане совсем туго.
– Да все тот же мужик и попросил. Вернее, не попросил, а денег дал в обмен на ключ. Типа купил, что ли.
– Много денег-то?
– поинтересовался Зарубин.
– Да ну… На две дозы.
В сопровождении все тех же оперативников Мишаня Шарыло съездил домой и среди кучи беспорядочно набросанного барахла вперемешку с мусором нашел-таки бумажку, а точнее - пустую пачку из-под сигарет "R1", на которой записал номер машины. Имя и адрес владельца стали известны минут через десять после этого, а еще через час Вячеслав и Елизавета Боровенко сидели в кабинете у следователя. Вернее, у следователя сидел муж, а с его женой беседовал в соседней комнате Зарубин.
Супруги Боровенко не ожидали, что все закончится так скоро и так бесславно. Оба прочли в своей жизни немало книг, в том числе и детективных, и каждый раз недоумевали, когда преступники начинали признаваться в содеянном. Зачем? Глупость какая-то. Сиди себе, молчи или твердо стой на заранее заготовленной легенде, не отступай ни на шаг, и никто никогда твою вину не докажет.
Они думали, что это легко. Как же они ошибались…
Уголовное дело по факту обнаружения трупа журналиста Игоря Нестерова было возбуждено больше года назад и через несколько месяцев приостановлено. С одной стороны, вроде бы никаких сомнений в его самоубийстве не было, и записка предсмертная наличествовала, и заключение судебно-медицинской экспертизы свидетельствовало о том, что Игорь Нестеров ушел из жизни добровольно. Выбросился из окна одиннадцатого этажа. Но в самоубийство журналистов общественность, особенно пишущая, верит неохотно, и пухлый том уголовного дела был забит письмами, обращениями и протоколами допросов коллег по перу, в которых утверждалось: Нестерова убили, не сам он выбросился, помогли ему. Не простили громких разоблачений, хотели воспрепятствовать дальнейшей публикации уже собранных материалов.
Свидетельства и ходатайства звучали убедительно, ведь Нестеров вел в еженедельной газете рубрику под названием "Неоконченная пьеса для механического правосудия", в которой писал о злоупотреблениях работников правоохранительных органов - милицейских, прокурорских, судейских. Не обходил вниманием таможенников и налоговиков. В общем, всем досталось. Никаких фамилий и городов не называл, подавал материалы в виде пьесы с продолжением, то есть произведения художественного и никого ни к чему не обязывающего, но реакция на его сочинения порой была самая что ни есть серьезная Пусть фамилии другие, пусть город не назван, но описание внешности, манера говорить, а главное - сами злоупотребления, частенько переходящие в преступления, были самыми настоящими и - для кого надо - узнаваемыми. В ряде случаев ушлые и догадливые местные начальники проводили проверки и выводили подонков на чистую воду, после чего следовало либо увольнение, либо - что хуже - уголовное дело. В других случаях обходилось, но непонятно было, насовсем ли или только до поры до времени.
Короче говоря, причин для убийства Нестерова было более чем достаточно, а вот причин для самоубийства никто не видел. Кроме, пожалуй, жены погибшего, которая никаких петиций не подписывала, жалоб на недобросовестную работу следствия не посылала и на версии об убийстве вовсе не настаивала. Ну так ведь жена…
Муж погиб, на следующий день ребенка потеряла - недоносила, психика оказалась неустойчивой, преждевременные роды на двадцать
второй неделе беременности.До жалоб ли ей?
Следователь работал честно и пришел к выводу о том, что дело надо прекращать за отсутствием события преступления. Однако у надзирающего прокурора мнение было другим, сформированным под влиянием внешнего воздействия, он с прессой и телевидением дружил и ссориться с ними не хотел, посему дело не прекратили, а приостановили "за неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности". Как только такое лицо появится или хотя бы мелькнет на горизонте, производство по делу будет тут же возобновлено.
И вот собранные, но не опубликованные материалы Игоря Нестерова каким-то хитрым образом попали к "Василию Богуславскому". И нашлись люди, которые по этому поводу сильно забеспокоились. Людей этих супруги Боровенко назвали, вернее, не всех, а только одного, Андрея Степановича Погодина, того самого начальника, которому они когда-то давали большую взятку за то, чтобы их ненаглядный сыночек не сел в тюрьму за изнасилование. Но показания Боровенко особого доверия не вызывали, ибо после наведения некоторых справок стало совершенно непонятно, чего, собственно говоря, Погодину беспокоиться. Материалы на него, а также на главного патологоанатома и начальника экспертно-криминалистического центра и еще на ряд сотрудников давно опубликованы, все свое получили, с должности уволены, а кое-кто и срок заработал. Чего ж больше-то?
– И вообще, Юра, я ничего не понимаю, - пожаловалась Короткову Настя, целый день изучавшая дело о самоубийстве Нестерова.
– Куски какие-то, фрагменты, каждый в отдельности вроде бы логичен, а сложишь вместе - ничего не получается, нет цельной картины.
– Ладно, - покладисто согласился Коротков, - давай по фрагментам пройдемся, глядишь - вслух-то оно ловчее выйдет.
– Смотри, что получается. У нас есть Андрей Степанович Погодин, и нам сообщили из города, где он живет, что он вполне процветает в своем бизнесе и поддерживает давние дружеские и деловые отношения с Семеном Львовичем Иваницким и его супругой Аллой Евгеньевной. Дружат, так сказать, семьями. Более того, злые языки утверждают, что у Андрея Степановича уже много лет. роман с Аллой Евгеньевной, но это, как говорится, к делуне пришьешь, это так, для информации. Погодин и супруги Иваницкие занимались фальсификацией уголовных дел, о чем и написал Игорь Нестеров в очередном выпуске своей рубрики. Начальник управления собственной безопасности областного УВД на материал отреагировал правильно, но силы и мужества довести дело до конца у него не хватило, вследствие чего Погодин и Иваницкие были просто уволены, но уголовной ответственности избежали. До этого места все понятно.
– Понятно, - согласился Коротков.
– Давай дальше.
– Проходит довольно много времени, почти два года после их увольнения, и вдруг они проявляют интерес к материалам, оставшимся от журналиста. Зачем им эти материалы? Это первая дырка в моих рассуждениях.
– А вторая где?
– Не перебивай, у меня и так мозги в разные стороны разбежались. Погодин вступает в контакт с Боровенко, запугивает их тем, что если материалы выплывут, а в черновиках Нестерова названы настоящие фамилии, то их сынку несдобровать. Боровенко верят и берутся помочь. Они же правовых тонкостей не понимают и не догадываются, что если бы на основании этих материалов можно было привлечь кого-то к ответственности за фальсификацию конкретно того дела, по которому проходил их сын, так сын давно бы уже сидел, потому что фальсификацию доказали бы и дело направили по вновь открывшимся обстоятельствам или в порядке надзора на пересмотр. А раз пока все тихо, стало быть, именно по этому делу ничего доказать невозможно. По другим эпизодам что-то доказали и кому-то вменили, а здесь все обошлось. Но Боровенко ничего этого не понимают и слепо верят Погодину: надо найти материалы, не то сыночку придется идти под суд. Они получают первое задание: установить подслушивающее устройство в квартире Богданова, где соавторы собираются два раза в неделю и обсуждают сюжеты для очередной книги. Это разумно.
Потом, как показывает Боровенко, Глафира Митрофановна случайно ломает аппарат, и прослушивание квартиры делается невозможным. Тогда Погодин через не, коего Николая, которого мы до сих пор не установили, передает супругам Боровенко следующее задание: разбить стекла в машине Богданова, причем не в любой удобный момент, не когда-нибудь вообще, а конкретно в тот момент, когда все Богуславские находятся вместе.
Например, на пресс-конференции, на презентации, на вечеринке. Потом им велят изготовить муляж бомбы и подкинуть Богданову. И опять: сделать это тогда, когда у него соберутся соавторы. Почему? Зачем? Это у меня вторая дыра.