Соавторы
Шрифт:
В конце дня ее вызвал полковник Афанасьев. Вместе с ним в кабинете Настя увидела Петю Ильина, нового сотрудника, всего месяц назад пришедшего на работу в отдел. Петя был симпатичным малым двадцати пяти лет от роду, правда, он пока мало что умел, но, похоже, старался.
– Каменская, я перевожу Ильина в ваше отделение, с Доценко вопрос согласован. Пусть вместе с тобой и Зарубиным работает по делу писателя. Лишние руки вам не помешают.
Это верно, лишние руки лишними не бывают. Правда, хорошо бы, чтобы к рукам еще голова прилагалась, но это уж, как говорится… Короче,
– Хорошо, Вячеслав Михайлович. Ильин приступает прямо сейчас?
– А чего тянуть? Веди его к себе, вводи в курс дела, нагружай заданиями.
Ей очень хотелось узнать, почему Афоня принял такое решение. Хочет, чтобы по делу об убийстве в квартире Богданова работало побольше народу? Похвально, но ведь в их отделении, возглавляемом Мишей Доценко, есть и другие сотрудники. Хочет, чтобы новичок поработал рядом со старожилами, которых в его отделении нет, и поучился, поднабрался опыта? Тоже похвально. Только почему он не подумал об этом, когда Петя только-только пришел в отдел? Назначил бы его сразу в отделение к Доценко, и никаких хлопот. Что должно было произойти, чтобы начальник перевел сотрудника из одного подразделения в другое? Да что угодно. Но Насте хотелось знать точно, что именно.
Она попросила Ильина зайти к ней через полчаса и отправилась к Короткову. Юрка наверняка знает, все-таки заместитель начальника.
– Так он сам попросился, - объяснил Коротков.
– Сперва ко мне пришел, ныл тут два часа, дескать, ему бы вместе с Каменской поработать, а то в своем отделении он ничему не научится, там один молодняк, а у тебя, мол, такая репутация, такая слава и все прочее. Я его к Афоне послал, он начальник, ему и решать, этот вопрос не в моей компетенции.
Объяснение показалось Насте сомнительным, хотя если бы речь шла о ком-то постороннем, она бы приняла его безоговорочно. Но то о постороннем, а то - о ней самой. У нее, видите ли, репутация, слава, с ней, понимаете ли, молодые за честь почитают работать, уму-разуму от нее набираться. Ерунда! Так не бывает.
С момента совершения преступления прошло всего три дня, материалов набралось пока немного, и ввод нового сотрудника в курс дела занял всего-то часа полтора.
– Одна из рабочих версий состоит в том, что убийство Глафиры Лаптевой совершено ради похищения оловянной фигурки из коллекции. Зарубин нашел мастера, который изготовил коллекцию; мастер утверждает, что фигурка была самой обыкновенной, без секретов и тайников. Но с момента, когда она появилась в доме Богданова, прошел год, и ее могли как угодно переделать.
У версии есть вариант: убийство совершено по другим мотивам, но убийца увидел коллекцию и украл фигурку, соблазнился. Зарубин посмотрел у мастера эскизы и цветные фотографии - этот рында действительно самый яркий, голубой с белым, очень красивый. Так что Сергей сейчас отрабатывает эту линию, ездит по местам, где тусуются коллекционеры, и выясняет, может, кто-то пытался продать или обменять рынду.
– Но если фигурку переделывали под тайник, то Богданов не может об этом не знать, - вполне резонно заметил Ильин.
– Кому же еще отдавать ее в переделку, если не ему.
– Могла сама Лаптева.
– А ей зачем?
– удивился Петя.
– У нее что, было что прятать?
– А вот этого мы как раз и не знаем. Богданов уверяет, что прятать ей было нечего, во всяком случае, от него, они жили дружно и друг другу доверяли. Но Богданов может, во-первых, лгать, а во-вторых, чего-то не знать. Обыск в квартире Лаптевой ничего не дал, там нет никаких следов того, что у старушки было
двойное дно: ни непонятных записей, ни подозрительных телефонных номеров, ни неуместных предметов. Но окончательные выводы делать пока рано. Поэтому твоя часть работы: найти в Москве мастеров, которые взялись бы за переделку оловянной фигурки под тайник. Возможно, окажется, что такую работу им заказывали либо Лаптева, либо даже сам Богданов. Задача понятна?– Угу. Анастасия Павловна, а вы их книжки читали?
– Чьи книжки?
– не сразу сообразила Настя.
– Богданова и компании?
– Ну да, Василия Богуславского.
– Нет, не читала. А что?
– Я читал. Классные! А вот интересно, где они сюжеты берут? Из головы выдумывают, или им знакомые из следствия и розыска истории подбрасывают?
– Не знаю, - улыбнулась она.
– Меня это как-то мало волнует. Еще вопросы есть?
– Нет. То есть… А можно мне с ними побеседовать?
У вас же наверняка к ним куча вопросов все время появляется, давайте я буду с ними разговаривать.
– Давай, - согласилась Настя.
– Нет проблем. А что, неужели так интересно?
– Конечно! Никогда в жизни живого писателя не видел, а тут сразу трое, да каких! Я бы у них и про сюжеты спросил.
– Уж само собой, - усмехнулась она, - ты бы изобразил фанатичного поклонника, наговорил им с три короба комплиментов, а потом предложил бы им свои услуги по поставке страшных историй, и, разумеется, не безвозмездно. Хочешь заработать таким оригинальным способом?
Ей стало скучно. И немножко противно. Неужели мальчишка именно для этого попросился к ним в отделение?
Наверное, выражение лица у нее стало в этот момент соответствующим, потому что Петя посерьезнел и вроде бы даже смутился. А в голосе для прикрытия смущения зазвучал вызов - Я об этом не подумал, но спасибо, что подсказали.
Ну да, не подумал он… Пусть кому другому рассказывает. Где они, бескорыстные-то? Ау-у! Наищешься.
Глаза у Насти слипались, голова то и дело падала прямо на раскрытую книгу, которую она читала, лежа в постели, а Лешка все не шел спать, сидел на кухне с какими-то бумагами и работал.
– Леша, - жалобно проныла она, - ну ты скоро, а?
– Ты не жди меня, выключай свет и спи; - крикнул он.
– Я не хочу без тебя… Что я, жаба какая-нибудь - при живом муже одной засыпать?
Послышался скрип отодвигаемого стула и Лешкины шаги. Чистяков заглянул в комнату, потом подошел и присел на краешек дивана, забрал у Насти книжку, положил на стол и заботливо укутал жену одеялом.
– Асечка, мне завтра оппонировать на ученом совете в Верещагинском институте по очень спорной докторской. Академический институт, там все серьезно, сама понимаешь. Нужно как следует подготовиться.
Что-то щелкнуло и замкнуло у нее в голове, как будто даже заискрило.
– Ты хочешь сказать, что институт имени Верещагина входит в систему Академии наук?
– осторожно спросила она, тщательно подбирая слова. Почему-то эта тщательность казалась ей сейчас совершенно необходимой.
– Ну да, - кивнул Чистяков.
– А в чем дело?
– Погоди, Леш… И он всегда был академическим?
– С самого начала, с пятьдесят девятого, что ли, года, или с пятьдесят восьмого.
Она села в постели и откинула одеяло, чтобы убаюкивающее пуховое тепло не мешало думать. Голова уже приготовилась спать, мысли текли медленно, и нужно было как-то придать им ускорение. Хотя бы холодом.