Собирательный образ
Шрифт:
Перевел с англ. А. Шаров Джеффри Хадсон ЧТО ТЫ ПОЧУВСТВОВАЛ?
Питер Финни промчался мимо очаровательной секретарши и влетел в роскошный кабинет доктора Эйка.
– Подонок!
– выпалил он.
– Грязный вонючий подонок!
Доктор Эйк удивился, но виду не подал. Взглянув на часы, он невозмутимо заметил:
– Что-то ты нынче рановато, Питер. Что-нибудь случилось?
– Ты чертовски прав, грязный заскорузлый пруссак!
Доктор Эйк задумчиво погладил свою козлиную бородку и кивнул в сторону черной кушетки.
– Хочешь, поговорим об этом?
– Нет, не хочу!
– взревел Финни
– Надоело мне это пустомельство, обрыдло изливать тебе душу за сто долларов в час. Кабы я знал про вас с Глорией...
– Он умолк и сжал кулаки.
– Присядь, - спокойно проговорил доктор Эйк.
– Ты слишком взволнован.
– А ты чего ожидал, вшивый гад?
– Пока не могу сказать, - ответил доктор Эйк.
– Может, попробуем разобраться?
– А чего тут разбираться? Я уже и так во всем разобрался. По вторникам и четвергам в "Эль-Греко". Моя так называемая благоверная говорит, что ездит играть в бридж, а на самом деле вы с ней забиваетесь в отдельную кабинку в "Эль-Греко", правильно?
– Да ты успокойся...
– Не хочу я успокаиваться!
– Чего же ты хочешь?
– Убить тебя хочу, вот чего!
– Финни выхватил из кармана черный пистолет с коротким стволом.
– Как давно ты испытываешь это желание?
– осведомился доктор Эйк.
– Со вчерашнего дня. С семи часов вечера, потому что именно тогда я узнал правду.
– Узнал правду...
– эхом откликнулся доктор Эйк.
– Да, тварь бородатая! Узнал, чем занимается моя женушка по вторникам и четвергам. Конечно, мне следовало догадаться раньше, коль скоро Глория никогда не была заядлой картежницей. А впрочем, что говорить? Ты, засранец, и сам все знаешь!
– Объясни толком, что стряслось, - попросил доктор Эйк.
– Вчера мы припозднились со съемками "Питера и Джорджа", - начал Финни.
– Осветитель заболел, а новый ничего не знает, вот мы и работали, как сонные мухи, сорвали график, и все такое. Короче, провозились до семи вечера.
– Что ты почувствовал, когда понял, что работа затягивается?
– Злость я почувствовал, вот что! Я не статист, а кинозвезда, меня нельзя задерживать!
– Финли уселся на кушетку и положил пистолет рядом. Короче, отсняли. Я устал, и тут Джордж предложил промочить горло. Мне хотелось домой: Глория волнуется, когда я езжу по шоссе. Я уже семь раз в аварии попадал, как тебе известно. Но Джордж настоял, и мы зашли в "Эль-Греко". Это на углу Уилшир и Льюис. Впрочем, тебе ли не знать, сосиска ты недожаренная!
– Что ты имеешь в виду?
– спросил доктор Эйк.
– А вот что. Покуда мы заливали за воротник, тамошний буфетчик заливал приезжей деревенщине, какие знаменитости заходят к нему опрокинуть рюмочку. Плел им про Пола Ньюмэна и Энджи Дикинсон, а потом и говорит: к нему, мол, захаживает сама Глория Старр. Тут-то я и навострил уши.
– Навострил...
– отозвался доктор Эйк.
– Вот именно, выродок болотный. А буфетчик знай себе распинается: какая она красавица, эта Глория Старр, какая соблазнительная, да ещё и человек хороший. А про мужа её - ни словечка.
– И что ты почувствовал?
– Взбесился я, - ответил Финни, ложась на кушетку и поглаживая пистолетом по животу.
– Да и как не взбеситься? Глория уже полтора года
– И что ты почувствовал?
– Что ненавижу его со всеми потрохами, вот что! Поганец! Плетет про Пола Ньюмэна и Стива Маккуина, какие они великие актеры! А ведь все знают, что они и играть-то не умеют. Гоняют на мотоциклах голыми по пояс и зыркают в камеру, вот и все их лицедейство. Считается, что у них соблазнительный вид, и жены их тоже соблазнительные. Ну, и что с того?
– Соблазнительные жены...
– повторил доктор Эйк.
– Вот-вот. Можно подумать, моя не соблазнительна. Соблазнительнее не бывает. Бюст - четвертый номер, и стоит торчком. Ты не можешь не признать, что она и впрямь заводит.
– И какие чувства это у тебя вызывает?
– Прекрасные, - ответил Финни.
– То есть, раньше вызывало, пока я не узнал от буфетчика, что по вторникам и четвергам Глория приходит в "Эль-Греко" с каким-то бородатым толстяком.
Он сел и медленно сжал рукоятку пистолета. Доктор Эйк сделал вид, будто не заметил этого движения.
– Не совсем понимаю, - нахмурившись, сказал он.
– Все ты понимаешь, козел двумордый.
– Значит, когда буфетчик упомянул бородатого толстяка, ты решил, что речь идет обо мне?
– Ничего я не решил. Просто припомнил, кто из моих знакомых подонки. Потом - кто из этих подонков имеет мясистые телеса и носит козлиную бородку. Вот ты и получился.
– Ты полагаешь, что сделал правомерный вывод?
– спросил доктор Эйк.
– Да.
– И что было дальше?
– Я сказал Джорджу, что убью мерзкого сукина сына.
– Что ты почувствовал, когда злился на меня?
– Ничего хорошего. Мои чувства будут куда слаще, когда я всажу пулю в твое толстое пузо.
– Почему ты считаешь меня толстым?
– с неподдельным любопытством спросил доктор Эйк.
– Потому что ты и есть толстяк. Самодовольный раздутый немецкий боров.
– Ты всегда считал меня жирным?
– Нет. Кажется, до сих пор ни разу не замечал этого. Не обращал внимания. Но теперь вижу: ты - грузный, жирный, сальный негодяй.
– Значит, твое мнение обо мне изменилось совсем недавно?
– Ты чертовски прав, шмат прогорклого сала!
– Вообще-то фамилия у меня голландская, а не немецкая, - сказал доктор Эйк.
– И я совсем не толстый. Ростом я под метр девяносто, а вес у меня меньше центнера. Я просто плотный. Вот почему ты никогда не считал меня толстяком.
– Ошибаешься, - заявил Питер Финни.
– Я не считал тебя толстяком просто потому, что никогда не обращал на тебя внимания, вошь ты небритая.
– Двадцать процентов мужчин, живущих в Лос-Анджелесе, имеют избыточный вес, - сказал доктор Эйк.
– И многие местные толстяки носят бороды.
– Это не имеет значения, - заявил Питер.
– Потому что ты и есть тот гаденыш.
Доктор Эйк смиренно вздохнул.
– Ты заблуждаешься, Питер. Ты просто убедил себя, что это так.
– Я точно знаю, что это так.