Собирай меня по осколкам

Я бы все отдал, чтобы меня положили в отдельную палату. Однако пока заикаться не стал, куда идти, когда руку еле поднять можешь. Смирился, пусть и с долей раздражения.

– Такой молодой, а уже весь побитый, - лепетал старик. Царев вместе с Дыней сидели на стуле рядом.

– Долго я был в отключке? – спросил негромко.

– Он герой вообще-то, - крикнул гордо Ковалев.

– Да нет. Мы зашли, когда ты голову откинул. – Ответил Илья.

– Герой? – присвистнул дед. – Кого это спасал, герой?

– Наверное, девушку, - грустно выдал молодой парень, который до этого поглядывал в окно. Теперь он перевел взгляд в мою сторону.

– Почему это сразу девушку? – хмыкнул Дыня, разглядывая на мне больничную майку и иголку, торчащую из вены.

– Девушку? – удивился дед.

– Девушка у тебя бойкая, Тим, - улыбнулся Илья. От его слов у меня аж мурашки пробежались по спине. Хотя я, итак, себя чувствовал странно, но теперь особенно.

– О чем ты? – спросил сглотнув. Губы пересохли, воды бы.

– И правда, о чем, Илюх?

– Она мне телефон оборвала. Переживала очень. Ой, сорян, Генрих звонит. Я отойду.

Царев поднялся и вышел, так и не дав мне получить информацию. Можно было догадаться о ком речь, но после нашего разговора, я не подумал о Маше. Вернее я о ней очень много думал. Она заняла все мои мысли и даже будучи без сознания, я видел сны, где моя ненормальная так сладко улыбалась. Ей Богу, просыпаться не хотелось. Однако наговорил, конечно, гадостей. Поэтому был уверен, не придет ко мне и искать не будет. Неужели все-таки искала?

– Как зовут твою девушку? – спросил Дыня, вырывая меня из дум.

– У меня нет девушки, - ответил взгрустнув. Опустил голову, боль словно усилилась. Тело заныло, кости казалось, выворачивало. Переловом нет. Врач сказал, чудо не иначе. Зато многочисленные ушибы давали о себе знать. Прописали мне больничный режим на недельку, не меньше.

– Это как так? – не унимался любопытный дедок.

– Она меня не простит никогда, ненавидит, может даже… - произносил я вслух то, чего больше всего на свете боялся. Правда, договорить не успел. Дверь открылась и на пороге появилась Маша.

Волосы растрепаны, под глазами туш размазана, джинсы порваны. На коленке кровь застывшая, а на другой грязные следы. В глазах ее стоял шок, и… слезы. Дыхание у меня перехватило при виде нее такой. Сердце забилось, сжалось, превращаясь в натянутую струну. Хотелось сорвать с руки эту проклятую капельницу, подорваться и обнять Уварову.

– Здрасти, - разорвал тишину дедок.

Маша прикусила нижнюю губу, затем подошла к пустой кровати, схватила с нее подушку и направилась ко мне. Замахнулась и попала бы, если бы не Дыня. Он успел подскочить, загородить собой меня.

– Дурак! – закричала Уварова. – Совсем с катушек слетел! Отойди! Я сама убью его! – вопила истеричным голосом Маша. Я смотрел на нее и чувствовал такую теплоту, какую давно не ощущал. Грудь наполнялось приливом нежности, боль отступала, словно мне вкололи обезболивающее.

– Успокойся, - пытался остановить Уварову Дыня.

– Псих! Придурок! Я тебя! Да что в твоей дырявой голове! – продолжала моя ненормальная. В какой-то момент Дениса повело вправо, а Машу влево. И удар подушкой пришелся мне по голове.

– А-а-а! – театрально завыл, подставляя свободную руку перед собой. – Эй, больно же.

Уварова снова замахнулась, а потом замерла. Посмотрела на меня еще раз, да с такой убийственной нежностью, что я влюбился по второму кругу. Это был щелчок. Выстрел прямо в сердце. Меня словно парализовало. Она была чертовски красивой в этот момент, рядом с ней полыхали искры. А может это у меня в груди зажглись звезды. Ведь только она это умеет – зажигать мои звезды.

– О-очень больно? – гнев вдруг сменился на милость. Подушка выпала из рук Маши, а сама она присела на край кровати, не сводя с меня глаз.

– Очень, - протянул я, типа вздыхая от боли. Нет, мне реально было фигово, но не настолько, конечно. Хотя ради таких взглядов, я готов постонать и потерпеть еще тысячу побоев. Пусть только продолжает сидеть рядышком.

– Но это не отменяет того факта, что ты ДУРАК! – фыркнула она.

– Если ты его любишь, - вмешался Дыня. – Лучше не бей.

– Ч-что? Я… - вспыхнула Маша. Ее реакция говорила сама за себя, разрывая в клочья все мои убеждения.

– А вам еще деток делать, - заявил дед.

– Д-да я… - уверенная Уварова смутилась, опустила голову, хлопая ресницами. Сжала руки, и мне бы сказать что-то, а я только и мог любоваться ей.

– Что у тебя с коленкой? – хотелось дотронуться до тонких пальцев Маши, хотелось взглянуть на ее ладони. Неужели там тоже ссадины. С одной стороны она виделась мне какой-то нереальной, феей из далекой поднебесной. А с другой, я понимал – ей тоже больно. И возможно, это по моей вине.

– Ерунда! Авде… хотя нет! – качнула головой Уварова, щурясь. Злилась, но так по-доброму. Так вообще никто не злится. – Царев. Ты у нас теперь оказывается Царев.

– Дэн, отведи эту ненормальную к врачу.

– Никуда я не пойду! И не мечтай! – настырничала Маша. Собственно, я бы и никуда не отпускал ее. Сидела бы здесь вечно, разглядывала меня, или лежала. Мы бы наверняка поместились на одной койке. От сладких мыслей, внизу живота заныло. Вот же черт. Даже в таком состоянии умудряюсь возгораться от этой ненормальной.

– Тебе реально бы к врачу, - осторожно произнес Дыня, поглядывая на разбитую коленку Маши.

– Это ему надо к психиатру! – рычала Уварова.

– Давай иди к врачу, кому сказал! – процедил сквозь зубы, пытаясь настоять. Мало ли, инфекция какая. Хотя ругаться было больно, мышцы видимо напрягались и давали сбой.

– Эй! – крикнула она. Потянулась к подушке, которая валялась на полу.

– Утихомирься, ненормальная!

– Я тебе сейчас утихомирюсь! – взмах и снова мне не свезло. Удар пришлось по плечу.

– А-а-а! – в этот раз уже не театрально, а реально завыл. – Больно ж! Добить меня решила?

– Знаешь, как я переживала за тебя? – с придыханием сорвалось у Маши. Видимо неосознанно сорвалось, потому что она тут же перевела взгляд, да и подушка выпала из ее худеньких тонких пальцев. Сердце у меня сжалось от передоза эмоций. Жаль двигаться было больно, иначе, наверное, ринулся бы к ней. Обнял. Поцеловал.