Соблазн гнева
Шрифт:
Нет, не в лампе, конечно, было дело, а именно в ощущении тепла. Квартиры Марининых знакомых казались такими же безжизненными, как музеи, как квартира Дикулова. Все блестит, все вокруг безупречно новое, фирменное, ни к чему придраться невозможно. Так называемый евростандарт. Однако что-то в Европе Марина таких жилищ не видела, хотя и там тоже ей доводилось навещать разных людей. Вот офисы и гостиницы – другое дело. Но кстати, далеко не все офисы и гостиницы. Отели среднего класса обладали совсем другим видом и настроением, это Марина обнаружила, когда случайно остановилась
Зато квартира Ольги наверняка понравилась бы любому англичанину.
Рядом с суперсовременным домашним кинотеатром – старый комодик красного дерева с простыми латунными ручками. На окнах – тяжелые занавески из небеленого шелка, на подоконниках простенькие фиалки в нарядных керамических горшках. Круглый стол накрыт холщовой скатертью с незатейливой вышивкой по краю…
– Идем в кухню, – предложила Ольга. – Там уютнее, проще.
Да и тут не очень-то сложно, подумала Марина, здесь тоже можно неплохо посидеть… вон в тех потертых бархатных креслах, например.
Но, промолчав, она послушно пошла следом за Ольгой в кухню.
– Зеленый чай будешь? – спросила соседка.
– Зеленый? – переспросила Марина. – Вообще он мне нравится, да. Сейчас во всех фитнес-клубах только зеленый и подают, просто как свихнулись все на здоровом образе жизни.
– А что тут плохого? – улыбнулась Ольга, ставя на газовую плиту обыкновенный эмалированный чайник. – Мне кажется, нашим людям давно пора о здоровье подумать, а то живут как трава под забором.
– Лебеда, – фыркнула Марина. – Или крапива. А что, у тебя нет электрического чайника? – спросила она, недоуменно глядя на эмалированный образец посудного искусства.
– Я их не люблю, – объяснила Ольга. – Мне больше нравится на плите воду кипятить. Да и электричества они жрут слишком много.
Марине до сих пор не приходило в голову подсчитать расход электроэнергии на кухонную технику, и она только покачала головой. Вот, оказывается, что такое экономность! А в ее кухне и нет простого чайника, который можно поставить на газовую конфорку.
Зато есть сейф с драгоценностями.
– Какой ужас! – вздрогнула Марина, снова припомнив чудовищную картинку: Алексей ковыряется в замке… – А если бы он все украл?
– Но не украл ведь, – напомнила ей Ольга.
– А если вернется, когда меня дома не будет? – внезапно запаниковала Марина. – Он ведь у меня два дня жил, мог и запасные ключи сделать!
– Когда? – коротко спросила соседка.
– Вчера, например, когда в магазин ходил…
– Ну это вряд ли, – рассудительно сказала Ольга, доставая из шкафа темно-коричневый глиняный чайник и засыпая в него зеленый чай. – Сколько времени он отсутствовал?
Марина подумала. Да, действительно, сделать новые ключи Алексей просто не успел бы.
– А твой сейф, – осторожно спросила соседка, наливая в коричневый чайник кипяток, – насколько он надежен?
– Не знаю, – сердито ответила Марина. – Дикулов говорил, что его вообще не открыть без ключа.
– Вот видишь… а ключ где? В одной связке с квартирными ключами?
– Еще чего! Спрятан как следует.
– Тогда и беспокоиться не о чем, – решила Ольга. – Этот твой парень… он ведь отмычкой
пытался открыть дверцу, так?– Ага, отмычкой.
– Ну и выбрось все это из головы, – посоветовала соседка. – Только в следующий раз поосторожнее выбирай друзей.
– Да какой он к черту друг… Два дня назад в кабаке познакомились.
Ольга бросила на Марину короткий странный взгляд и ничего не сказала, но Марина прекрасно поняла, что подумала соседка: два дня назад познакомились и уже в постели? Да ей-то какое дело? Моралистка, что ли? Еще начнет сейчас поучать… пошла бы она куда подальше, сушеная саранча!
Но соседка поучать Марину не стала. Она спокойно поставила на стол чашки и две вазочки с печеньем.
– Вот это – соленое, – сказала она, показывая на синюю вазочку, в которой аппетитно грудились румяные квадратики. – А это – сладкое. Выбирай, какое нравится.
Соленое печенье с зеленым чаем? Да уж, угощение на славу… Нет бы коньяку глоток предложить несчастной страдалице!
Впрочем, она сегодня и так выпила достаточно. Пора и остановиться.
Некоторое время девушки молча пили чай, думая каждая о своем. Потом Ольга негромко спросила:
– Как тебе живется в новой квартире?
Вопрос был абсолютно безобидным, вполне светским и ничего не значащим, но Марине вдруг почудился в нем намек на жуткий беспорядок в ее обители. И она мгновенно завелась:
– Как живется, так и живется! Никого это не касается!
– Извини, – испугалась Ольга. – У меня и в мыслях не было совать нос в твои дела. Я просто так спросила. Ты ведь недавно сюда переехала, вот и все.
– Ну да, недавно, – спохватилась Марина. Чего это она вдруг взбесилась? – Выгнали из дома, вот и переехала.
Пусть знает этот кузнечик, с кем дело имеет! А то решит еще, что с Мариной надо дружить, потому что она богатенькая! Квартиры покупает, сейфами обзаводится!
– Выгнали? – ужаснулась соседка. – Прости, я не понимаю. Как это – выгнали? Кто? Неужели родные?
– Нет у меня родных. То есть я думала, что есть, а получилось, что нет. – Марина сердито вскинула голову и уставилась на Ольгу.
Но увидела в глазах девушки такое искреннее сочувствие, такое сострадание… что неожиданно для самой себя горько расплакалась и рассказала соседке все-все. И о своем деревенском детстве, и о Дикулове, и о генетической экспертизе…
Ольга слушала молча, лишь изредка касаясь Марининой руки. И от этих прикосновений Марине становилось легче, ей понемногу начало казаться, что на самом деле ничего страшного не произошло, что все уладится, все будет прекрасно…
И вообще, почему бы ей и в самом деле не забыть все, что было? Какой смысл думать о том, чего уже нет?
Было уже пятнадцатое, срок пребывания в реабилитационном центре подходил к концу, двадцать четвертого октября врачи обещали отпустить Сергея Пафнутьевича на все четыре стороны, и он теперь только и думал что о том, как жить дальше. Оставалось ему на решение этой проблемы чуть больше недели.
А в этот пасмурный день с самого утра в уме господина Дикулова гвоздем засела мысль о матери. Ему все сильнее хотелось навестить, повидать ее. И может быть, даже забрать к себе в Петербург. Лет ей уже немало, нельзя женщине в таком возрасте одной в лесах жить.