Соблазнительные изгибы

Зажмуриваю глаза, слегка наклоняя голову.

Видимо, еще не время.

Накладываю еду в тарелки и выхожу из кухни в гостиную. Раньше я не позволял себе осмотреться, но сейчас делаю это. Комнатка совсем небольшая, в ней умещаются двухместный диван и телевизор, детской кроватки нет, значит, малышка спит в другой комнате. На ковре перед диваном – манеж, кажется, эта штука так называется, с игрушками. Очень чисто и уютно, Мейер выжала максимум из того, что у нее есть.

– Ты не против поесть в патио? – спрашивает она.

Действительно, ни здесь, ни на кухне нам не разместиться, и я к тому же всегда рад посидеть на воздухе.

С удовольствием соглашаюсь и иду в уже знакомый мне дворик. Сажусь в кресло, Мейер садится в соседнее, Бейли она держит на коленях.

Несколько минут мы молча едим.

– Ты все приготовил сам, чтобы дать мне время побыть с ней, спасибо тебе, – наконец говорит девушка.

Опускаю взгляд в тарелку, пряча улыбку. Жую курицу.

Это правда.

Вернувшись домой, я первым делом посмотрел на часы. Прошло всего десять минут, как я уехал от нее. Мне захотелось потянуть время, чтобы она могла без спешки покормить дочь. Достал все необходимое, подержал курицу в микроволновке, потом упаковался, еще раз посмотрел на часы и отправился обратно со скоростью черепахи, хотя мне хотелось мчаться как на ракете.

Подцепив вилкой очередной кусок, Мейер поворачивается ко мне:

– Ты сказал, что это соус твоей мамы?

Я киваю:

– Она у меня искусный кулинар.

– Это правда очень вкусно. А ты… Твои родители недалеко живут?

Смотрю на угасающее солнце.

– В Сан-Луис-Обиспо, это в четырех часах езды отсюда. Поступив в универ, я был дома всего пару раз, ну, может, побольше. Но от них я никогда не возвращаюсь с пустыми руками.

– Как мило.

– Ну да. – По телу проносится волна напряжения, но я справляюсь. – А как насчет тебя? Откуда ты?

– Э-э… – Она смотрит в сторону. – Родилась здесь, но выросла в небольшом грязном городке в Неваде. Таком, где все друг друга знают и откуда никто не может выбраться.

Моя тарелка опустела, отодвигаю ее и откидываюсь на спинку кресла.

– Похоже, у тебя получилось.

Лицо ее становится грустным, она смотрит на Бейли, которая с увлечением кусает свои маленькие пальчики.

– Это не считается, ведь настоящая жизнь пока не началась.

– Настоящая жизнь… – повторяю я и наклоняюсь вперед, чтобы привлечь внимание малышки. Голубые глазки встречаются с моими, ручки поднимаются, как будто она всплескивает ими. Постукиваю кончиками пальцев по пузику крохи и получаю в ответ улыбку. – Думаю, она уже началась, малышка-репетитор.

Мы с Мейер смотрим друг на друга. Ее глаза внимательно изучают мое лицо, но затем быстро перемещаются на дочь, и я меняю тему:

– Бьянка тебе часто помогает?

– Да, да! – кивает она. – Ты, наверное, не знаешь, но при университете есть детский центр. Днем я часто оставляю там Бейли, это очень выручает. В центре отличный уход, так что, думаю, мне повезло, но они закрываются в шесть, и вечером Бьянка приходит понянчиться. Без нее было бы совсем плохо.

Кроха завозилась, кажется собираясь заплакать, и Мейер начинает нежно поглаживать ее, уложив на плечо.

– Значит… рядом нет никаких родственников, которые могли бы помочь, или…

Рука Мейер замирает, тело слегка напрягается, но это быстро проходит.

А отец? Есть ли в жизни этой крохи отец? Кто-то еще, кто любит ее, как мать, думаю я, глядя на Бейли.

– У меня есть брат, – почти шепотом произносит Мейер.

Мне требуются определенные усилия, чтобы не нахмуриться.

– Брат, – киваю, поднимая бровь. – Теперь понятно, откуда такие познания в бейсболе.

Она издает нервный смешок.

– Да, он играет за университет поменьше, в нескольких часах езды отсюда, но только для удовольствия. Все его попытки помочь я пресекаю. Не хочу, чтобы он отвлекался от учебы. Хотя он бы убил меня, если б услышал, что я это говорю. А ты вроде бы говорил, что не единственный ребенок в семье? – Теперь уже она меняет тему.

Мгновенно мрачнею и смотрю перед собой.

– Да, у меня тоже есть брат… думаю, он настоящий мужчина.

– Что ты под этим подразумеваешь?

Пожимаю плечами, машинально хватаюсь за телефон.

– Ну, он хорош во всем, что делает. Правильный до мозга костей, не эгоист и не нарцисс. – Откинув голову назад, сдавленно вздыхаю. – Он из тех, кто из кожи вон лезет, чтобы угодить, но не ради славы, а потому, что его совесть настроена на максимум.

– Вроде того, что ты делаешь для Джо и Фрэнни?

Мейер улыбается так, будто видит меня насквозь. Будто понимает, каково это, когда ты работаешь над собой, но постоянно получаешь глупые ярлыки, навешанные идиотами. Для других я легкомысленный бабник.

Стоп. А не вижу ли я за ее интересом ко мне нечто большее?

Бейли начинает тереть глаза, и я спрашиваю:

– Она устала?

Мейер кивает.

– Уже время укладывать ее, сегодня она спала мало, и непонятно, как пройдет ночь.

Взгляд Бейли снова встречается с моим и тяжелеет с каждой секундой. Кроха не суетится, не плачет. Сжимает ручки в кулачок, и что-то внутри меня теплеет.

В конце концов ее маленькие пальчики расслабляются, дыхание становится ровным.

– Кажется, заснула, – шепчу я.

Малышка-репетитор не отвечает, я поднимаю голову и вижу, что она задумалась о чем-то.

– Мейер.

Она моргает, сосредотачиваясь:

– Хм?..

– Бейли спит.

Она кивает, осторожно поднимается и говорит:

– Сейчас вернусь.

Пока ее нет, собираю тарелки, чтобы отнести на кухню. На обратном пути вижу Мейер в гостиной.

– Нужно ноутбук зарядить, да и холодно становится, – говорит она и протягивает руку к обогревателю. – Работает еле-еле …

Опережая ее, я сажусь на диван.