Соблазнительный шелк

Платье застегивалось на спине, но с этим трудностей никаких не было. Марселина одевалась и раздевалась сама еще с тех пор, как была маленькой девочкой. Она расстегнула рукава, а потом крючки на лифе платья. Под ним оказалась вышитая муслиновая шемизетка, которая завязывалась на талии. Она отвязала ее, сняла и позволила упасть на ковер.

Дыхание Кливдона участилось.

Потом она высвободила руки из рукавов, стянула платье через голову и бросила его на ковер.

Груда одежды у ее ног стала весьма внушительной. А Марселина стояла перед ним в сорочке, нижних юбках, корсете, чулках и туфлях.

Несколько секунд она оставалась неподвижной, позволяя Кливдону впитать то, что он видит. Она не знала, что он чувствует, за исключением того, что мужчины обычно ощущают в подобных ситуациях, но надеялась, что он, как и она, старается навечно запечатлеть в памяти этот момент. Момент расставания.

Она опустилась на колени.

— Марселина, — прошептал герцог. Он впервые назвал ее по имени, и звук его голоса показался ей нежнейшей лаской.

О, она будет это помнить.

— Ты создал для меня дом, — сказала она. — Позволь мне в нашу последнюю ночь вместе делать то, что хочу я. Предоставь все мне. Хорошо?

Она стянула с него один сапог, потом другой и аккуратно поставила рядом с грудой своей одежды.

Женщина встала. Она подошла вплотную и сверху вниз посмотрела на его черные волосы, блестящие в свете лампы словно шелк. Мужчина тоже смотрел на нее — глаза горят, рот чуть приоткрыт, дыхание громкое и частое.

Марселина наклонилась и расстегнула сюртук. Она сняла его легко и бережно, как это делает его лакей, и аккуратно положила на стул. Потом она сняла с Кливдона жилет, и ее рука лишь на мгновение задержалась, любовно погладив великолепную шелковую ткань. Вслед за этим настала очередь шейного платка.

Голова Кливдона была на одном уровне с ее грудью, и она чувствовала его горячее дыхание на коже поверх кружев сорочки. Он шумно втянул в себя воздух.

— Твой запах, — пробормотал он. — Да поможет мне Бог!

Рука Марселины замерла, коснувшись тонкого муслина. Она вспомнила, как в первый вечер их знакомства взяла его бриллиантовую булавку и вместо нее заколола свою — жемчужную. Вздохнув, она развязала платок и положила его поверх сюртука.

Она расстегнула пуговицы на его рубашке и положила прохладную ладонь на шею мужчины, затем ее рука скользнула ниже и замерла на груди. Одновременно она наклонилась к нему и прижалась щекой к его щеке, наслаждаясь его неповторимым запахом, теплым и кружащим голову, как коньяк.

После этого Марселина отошла, наклонилась и сняла свои туфельки. Она завела руки назад и развязала шнурок корсета, затем быстро расшнуровала его, так что он съехал на бедра, обнажив одну грудь. Мужчина судорожно вздохнул. Марселина сняла корсет и отбросила его в сторону, развязала нижние юбки и позволила им соскользнуть вниз, после чего приподняла сорочку, развязала панталоны и тоже позволила им упасть на пол. После этого она просто шагнула из упавшей одежды.

Теперь она осталась только в сорочке и чулках. Она дала ему несколько секунд, чтобы посмотреть на нее, а себе, чтобы насладиться его взглядом, жаром в глазах, волнением.

— Ты убиваешь меня, — прохрипел Кливдон. — Убиваешь.

— Зато ты умрешь красиво, — улыбнулась Марселина.

Она поставила ногу на край кровати, совсем рядом с его бедром, и подняла подол сорочки, обнажив колено. Герцог издал сдавленный звук.

Она развязала подвязку, бросила ее на ковер и начала скатывать чулок — очень медленно — с колена, икры, лодыжки, и спустя несколько мучительно долгих мгновений сняла его. Кливдон, казалось, на какое-то время перестал дышать. Марселина отбросила чулок, но нога ее осталась прижатой к его бедру. Она позволила ему насладиться зрелищем, а себе — его взглядом и выражением его красивого лица.

Потом она убрала ногу с края кровати и таким же образом избавилась от второго чулка. К этому моменту сорочка уже опустилась почти до талии и висела на сгибах локтей.

Марселина опустила руки, и ее тело чуть изогнулось. Сорочка соскользнула на пол и осталась у ее ног горкой тонкого муслина.

Больше на ней не было одежды.

Дыхание герцога стало частым и хриплым, как у долго бежавшей собаки.

— Иди ко мне, — прохрипел он.

Марселина подошла ближе. Герцог застонал и потянулся к ней. Его губы сразу нашли затвердевший сосок и принялись его сосать. Марселина негромко рассмеялась, взъерошила его шевелюру, обеими руками прижала его голову к себе и поцеловала в макушку. Плоть ныла от желания, а сердце — от любви.

Она позволила себе отдаться во власть восхитительных ощущений, но когда Кливдон хотел уложить ее на кровать, она отстранилась.

— Еще не все, — сказала она.

— Надеюсь, что нет, — простонал герцог.

Слегка отодвинувшись, Марселина расстегнула панталоны Кливдона и высвободила рубашку.

— Подними руки, — попросила она.

Он закрыл глаза и сделал, как она просила.

Она стянула через голову его рубашку и, не теряя ни минуты, ухватилась за пояс панталон и потащила их вниз, попутно приподняв его бедра, чтобы было удобнее. Затем настала очередь нижнего белья, с которым тоже проблем не возникло.

Освобожденный от стеснявшей его одежды фаллос так и просился в руки. Марселина нежно погладила его — он был восхитительно гладкий, теплый, большой и красивый — как и все тело герцога.

— Боже правый, Марселина!

Улыбнувшись, она поцеловала бархатистый кончик. Она должна была сделать больше. Она могла сделать больше. И желала этого. Но еще она хотела, чтобы все продлилось как можно дольше. Поэтому она выпустила из рук фаллос, наклонилась и сняла с мужчины чулки.

Ее движения были уже не такими медленными и уверенными, как раньше. Его руки и губы зажгли в ней огонь. Ему легко удавалось ее возбудить — так было в Париже, и потом в Лондоне, в маленькой мастерской. Подумать только, она, всегда контролировавшая себя, знавшая о мужчинах все — ей казалось, что она даже родилась с этим знанием, — вспыхивала в его руках, словно бумага, к которой прикоснулся огонь.

Марселина забралась на кровать и села верхом ему на колени. Она взглянула вниз, а он — вверх. Он взял ее лицо в ладони и замер. В течение нескольких бесконечно долгих мгновений он не шевелился — только держал ее и смотрел — пожирал глазами. Она ждала, что он что-нибудь скажет, но он молчал. Потом он потянулся к ней и поцеловал.

Нежно, как нежно!

И с жадностью.

Она тоже чувствовала голод. И ответила на поцелуй, вложив в него все желание, которое скрывала долгие недели, все мечты и фантазии, мешавшие ей спать ночами, всю страсть, которую она научилась обращать на работу, сделав ее любовью всей ее жизни.

Но появился этот мужчина, который все изменил и заставил ее полюбить себя.

Он целовал ее, и этот поцелуй был не только нежным, но и глубоким. Его язык познавал все тайны ее рта и ласкал его, проникая все глубже. Его вкус и запах были везде, теплое море, в котором она плыла, нежилась, тонула.

Марселина гладила его широкие плечи, спину, наслаждалась прикосновением к его обнаженной коже. А ощущение того, как напрягаются под ее ладонями его мышцы, кружило голову. Она трогала его тело, стараясь запомнить каждую мельчайшую черточку, чтобы можно было вызвать в памяти его образ потом, когда ей отчаянно захочется любви, а его рядом уже не будет.