Соблазны бытия

* * *

Она собрала все подушки и из них устроила на кровати подобие мягкого холмика. Таблетки она приготовила заранее, положив на свою любимую тарелку – давнишний подарок Седрика: небольшой цветочный орнамент на белом фарфоре и тонкая золотая кайма. Тридцать штук. Больше чем достаточно. Но она хотела действовать наверняка.

Некоторое время она смотрела на таблетки, затем проглотила первую…

* * *

– …И сим торжественно клянусь.

Когда Кит произносил эти слова, его прекрасный мелодичный голос слегка дрожал. У Иззи защемило там, где, по ее мнению, находилось сердце. Она вдруг забыла обо всем: о своей вине, несчастьях, тревоге за Адель. Ей вспомнился день, когда Кит признался ей в любви. Его голос тогда звучал нежно и в то же время страстно. И от тех слов она почувствовала себя очень счастливой и защищенной. И вдруг, впервые за все эти годы, она снова испытывала то же чувство. Иззи поняла: наконец она освободилась от притяжения Кита. До сих пор она не была свободна, и сейчас она это отчетливо сознавала. Все годы она безуспешно искала дар, врученный ей, а затем безжалостно отнятый. Но теперь место Кита в ее жизни занял другой мужчина, сильно отличающийся от него. У этого человека не было безоблачного детства и золотой, но трагически оборвавшейся юности. Никто не прочил ему блистательной карьеры. Но он рвался из затягивающего мира повседневности вверх, устремляя взгляд к звездам. Он не был ни обаятельным, ни романтичным… Нет, она не права. Он был романтичным, только по-своему. Его романтичность была забавной, прагматичной и трогательной. Он не учился в университете, однако усиленно занимался самообразованием и по яркости мышления не уступал Киту. Удивительно, как всего за несколько дней Ник сумел стать центром ее жизни, источником ее счастья. Иззи не верилось, что когда-то она не знала о его существовании, не любила его и не была любима им. Она не ожидала этой внезапной любви, считала себя недостойной такого счастья. Но счастье пришло к ней. Даже сейчас, стоя в церкви, она думала о Нике и о том, что их связывало. Ей хотелось поделиться своим счастьем с отцом, показать ему, что она любит их обоих. Иззи посмотрела на Себастьяна, вложила в его ладонь свою руку и улыбнулась. Она знала: слезы, блестевшие у него на ресницах, были слезами счастья. Себастьян сейчас радовался не только за Кита, но и за нее.

* * *

Телефон звонил не переставая, но она не обращала внимания. Ее путешествие началось. Она уже приняла первую таблетку и решила, что вода – это слишком просто и банально. Нет, она не станет запивать их водой. Ей требуется шампанское с его прекрасным цветом и вкусом. Адель встала, прошла на кухню, вытащила из холодильника бутылку своего любимого шампанского «Лансон». Бутылка приятно холодила руки. Вот только вытащить пробку оказалось не так-то просто. У Адели никогда не получалось открывать шампанское. Она не знала, сколько драгоценных минут потратила на возню с пробкой. Взяв фужер и бутылку, Адель поднялась в спальню и снова устроилась на своем ложе из кружевных подушек. Возня с пробкой утомила ее. Адель сделала несколько глотков без таблеток. Потом спохватилась: время шло. Нужно продолжать начатое. Она взялась за вторую таблетку и почти положила на язык, когда зазвонил телефон.

Она старалась не слышать его звонков, однако телефон не унимался. В тишине прихожей его звонки были особенно громкими. Телефон ее раздражал, разрушал состояние спокойной решимости. Кто мог звонить с таким упорством? Ведь все знают, что сегодня – свадьба. В голове мелькнула ужасная мысль: а вдруг что-то случилось с Клио? Других мыслей почему-то не возникло. Вдруг с ее малышкой что-то стряслось, и вместо церкви Клио сейчас лежит в приемном покое больницы. Телефон продолжал звонить. Адель вскочила на ноги, выбежала из спальни и понеслась вниз. Ее сердце громко стучало, голова слегка кружилась. Наверное, от шампанского…

– Алло!

В трубке долго молчали, затем раздался знакомый голос:

– Здравствуй, Адель. Это Джорди.

* * *

– …Поклоняюсь тебе телом своим, и всеми мирскими сокровищами своими одарю тебя…

Барти не впервые слышала эти слова и удивлялась их способности на каждой брачной церемонии звучать по-новому. Она до сих пор жалела, что у них с Лоренсом не было венчания в церкви. Они не произносили слов брачной клятвы под звуки органа и не принимали поздравлений друзей. Все происходило в унылом холодном муниципальном помещении, где регистрировались браки. В тот момент она, переполняемая счастьем, ничего не замечала. Но с годами вдруг начала сожалеть, что у нее нет красочных свадебных воспоминаний.

Вокруг нее все с трудом сдерживали слезы. Удивительно, как большое счастье может вызывать столь сильные эмоции. Себастьян вытирал глаза платком. Венеция кусала губы. Даже у Дженны в глазах блестели слезы. Барти улыбнулась дочери, испытывая гордость за нее и радуясь, что она рядом. Потом она взглянула на Селию. Никогда еще Барти не ощущала такой сильной близости с Селией. В этот момент у нее мелькнула мысль и укоренилась в голове.

* * *

– …И сим торжественно клянусь.

«Какой у Клементайн чудесный голос, – думала Элспет. – Такой музыкальный». У них с Китом у обоих прекрасные голоса. И такие же будут у их детей… Боже, ее опять затошнило. Надо же, так и поднимается изнутри. Только бы не пришлось портить торжество и выбегать из церкви. Надо дышать как можно глубже. «Успокойся, Элспет», – приказала она себе…

Поймав встревоженный взгляд Кейра, она улыбнулась мужу и стиснула его руку.

– У меня все хорошо, – шепнула она.

В такие моменты Элспет сознавала, что по-прежнему его любит.

Он был очень внимателен и заботлив. Радовался их будущему ребенку. Кейр безропотно согласился оставить Сесилию на попечение няни Джея и Тори, чтобы их чадо своим плачем не испортило торжество. Однако Кейр продолжал беспокоиться из-за денег, и его беспокойство не было напрасным. Их кредит в банке был сильно превышен. Это значило, что вскоре Элспет сможет кое-что предложить Кейру. Учитывая, что момент выбран очень правильно, он согласится. Фактически ему придется согласиться.

* * *

– Не знаю, что тебе понадобилось, но прошу тебя повесить трубку.

– Адель, послушай. Я не хочу тебя расстраивать, но…

– Если бы не хотел, то не звонил бы. Я стараюсь вычеркнуть тебя из своей жизни. Из жизни всех нас.

– Я хочу поговорить с Клио.

– Это невозможно.

– Почему? Адель, пожалуйста, позови ее.

– Ее здесь нет. Она в церкви. Сегодня у Кита свадьба. Она подружка невесты.

– Я знаю, потому и звоню. Я хотел пожелать ей удачи, сказать, что постоянно думаю о ней, хотя меня и нет рядом…

– Как трогательно. Боюсь, ты сильно опоздал. Неужели проспал? Или был занят в постели несколько иными делами?

– Что ты говоришь? Я несколько часов пытался дозвониться. Это не так-то легко.

– Жаль, что ты не подумал об этом раньше. Мог бы позвонить вчера. Она все глаза выплакала оттого, что тебя нет рядом. Оттого, что ты бросил и ее, и ее мать, уж если на то пошло. Поздно, Джорди. Повесь трубку и оставь нас в покое.

В трубке стало тихо, затем послышался щелчок. Линию разъединили. По щекам Адели текли слезы. Оставив трубку болтаться на шнуре, она поднялась к себе, чтобы продолжить задуманное.

* * *

– …Что Бог сочетал, человек да не разлучит.

«Какие прекрасные слова», – думала Венеция, сквозь пелену слез глядя на Кита и Клементайн. У них была своя музыка, не менее величественная и возвышенная, чем наполнявшая пространство церкви фуга ре минор Баха. Новобрачным было радостно. Они улыбались, держась за руки. Венеция посмотрела на Боя, и он улыбнулся ей. Его глаза были такими нежными. Отчасти на него действовала церковная магия, которой пронизан любой обряд бракосочетания. В такие минуты кажется, что сам воздух наполнен счастьем. Но Венеция знала: Бой улыбался не только поэтому. Как ни говори, а они с ним были очень счастливы. Очень… за редким исключением. Естественно, и на их семейном небосводе появлялись тучи. И тем не менее им удалось создать и сохранить большую счастливую семью, а это удается далеко не всем… Не всем. Но где же Адель? Она предупреждала Венецию, что может и не приехать… по известным причинам. Но Адель так любит Кита. Да и для Клио сегодня тоже был торжественный и важный день. Неужели Адель не пересилила себя хотя бы ради своей малышки?

Венеции стало не по себе. Ее охватил непонятный, дурацкий страх. Ей захотелось очутиться рядом с Аделью, убедиться, что с той все в порядке. Церемония почти завершилась. Если сейчас покинуть церковь и быстренько съездить к Адели, она, пожалуй, успеет к концу церемонии и потом благополучно отправится на прием. Нет, так нельзя. Она сидит в таком месте, что все сразу заметят. Она не имела права мешать службе и портить Киту и Клементайн их незабываемый день. Это просто нервы разыгрались. Она привыкла волноваться за Адель, а тут еще общий настрой подогрел ее чувства. Как только они приедут на Чейни-уок, она сразу же позвонит сестре. Но никак не раньше. Это неприлично.