Соблазны бытия

– Себастьян, перестань. Ты несешь какую-то чушь.

– Мне так не кажется. Во всем этом усматривается логика. Если бы Селия вышла за меня, ее брак расценили бы как доказательство того, что она всегда меня любила. Такой поступок выглядел бы как оскорбление памяти Оливера. Думаю, тебя бы это тоже задело… Чувствую, здесь мы не поймем друг друга, и лучше оставить сию тему. Но я прошу тебя: пожалуйста, найди возможность пригласить ее на твою свадьбу. Мало того, что твое упрямство снова разобьет ей сердце. Семья окажется расколотой надвое. Вряд ли такая мысль приходила тебе в голову… В конце концов, кто я такой, чтобы копаться в твоих мыслях?

– Ладно, извини. Погорячился. Но если уж на то пошло, никто из нас не подталкивал ее к этому браку. И не я, а она расколола семью. Мне трудно понять, как остальные это приняли.

– Возможно, остальные не были так близки с матерью, – осторожно сказал Себастьян. – Кит, ведь уже прошло столько времени и…

– Она вышла за лорда Ардена всего через год после смерти своего мужа. И не уговаривай меня. Я не приглашу ее на свою свадьбу. Не хочу, чтобы она там была. Она ведь обязательно потащит и его.

– На свадьбу Барти она ездила одна.

– Свадьба Барти – это совсем другая материя.

– Вижу, все мои усилия напрасны, – вздохнул Себастьян. – Но по-моему, это очень жестоко.

Жестокость действительно была присуща Киту. Себастьян думал, что знает, где скрыты ее корни, и эта мысль ужасала его. Сама жизнь Кита и все испытания, выпавшие на его долю, не могли не сделать его жестоким. Такой блистательный жизненный взлет. И вдруг – слепота в двадцать лет, поставившая крест на карьере адвоката. Девушка, клявшаяся ему в любви, стала внезапно благоразумной и исчезла. Потом новая любовь, и опять дорога к счастью обрывается самым жестоким образом. Пусть в обоих случаях Кит не был виноват, однако подобные удары не способствовали оптимистичному отношению к жизни. И все-таки Кит не сломался. Он добился успеха. Многие зрячие завидовали его писательской карьере. И теперь, через столько лет, он снова полюбил. Полюбил прекрасную, умную молодую женщину. Себастьян был в восторге от Клементайн.

Они много говорили о Ките, о ее жизни с ним и неизбежных трудностях. Клементайн проявляла удивительное мужество и была уверена, что их ждет на редкость счастливая жизнь.

– Поймите, я люблю его таким, какой он есть. Очень люблю. Я не знала его другим. Я полюбила именно такого Кита. Да, иногда с ним трудно. Бывает, он показывает не самые лучшие стороны своего характера. Но разве совместная жизнь бывает совершенно безоблачной? – (От Клементайн Себастьян узнал, что Кит рассказал ей историю своей непростой жизни.) – Он считал, что я должна знать. По-моему, он прав. Было бы куда тяжелее, если бы я вдруг узнала об этом случайно и от кого-то другого. Естественно, дальше меня это не пойдет. Но его рассказ мне многое объяснил. Бедная Иззи! Представляю, сколько ей пришлось пережить.

– Да, так оно и было. – Себастьян вспомнил жуткую беспросветность тех дней. – Но в результате она стала увереннее в себе. А их брак, даже будь они совершенно чужими людьми, все равно окончился бы катастрофой. Иззи превратилась бы в его рабыню, и это поломало бы жизнь обоим.

– Полагаю, что да, – согласилась Клементайн. – Однако у меня нет ни малейшего намерения превращаться в рабыню Кита. Скажу вам больше. Меня почему-то пугает вхождение в их клан.

– По отдельности все они прекрасные люди. Так и стоит их воспринимать. Научитесь никогда не думать о них как о клане. Тогда большая часть их положительных качеств исчезает. Исключение составляет лишь Селия!

– Да. Бедная Селия.

Клементайн несколько раз безуспешно пыталась убедить Кита пригласить Селию на свадьбу.

* * *

Кейру предложили в течение целой четверти преподавать в одной из школ Бирмингема. Школа была лучше той, где он работал теперь. Возможно, потом его примут в штат. Но это всего лишь вероятность, а потому обольщаться не стоит. Так он и сказал Элспет.

– Я встречался с директором той школы. Мы беседовали с глазу на глаз. Он мне очень понравился.

– Понимаю, – подбирая слова, сказала Элспет. – Значит, и жить ты тоже будешь в Бирмингеме?

– Естественно.

– А как же я?

– Не знаю.

Кейр только сейчас сообразил, что за все время разговора с директором бирмингемской школы не вспомнил о жене и ребенке. Элспет тоже это поняла, отчего рассердилась еще сильнее.

– Я мог бы приезжать на выходные.

– На выходные! А всю неделю я буду одна.

– Странно, что ты до сих пор ни с кем не подружилась. Не понимаю почему. Моя мать всегда рада тебя видеть. Вы могли бы чаще встречаться.

– А ты не думаешь, что я тоже могла бы переехать в Бирмингем? – спросила Элспет, не реагируя на его слова о встречах со свекровью.

– Не думаю. Нам было бы трудно подыскать жилье на столь короткий срок. Нет, тебе пока нужно остаться здесь. Вот если меня возьмут на постоянную работу, тогда мы всей семьей переберемся в Бирмингем.

В Элспет что-то надломилось. Ей вдруг надоело искать оправдание каждому поступку Кейра. И еще она почувствовала: в этот раз не будет ни слез, ни упреков.

– Нет, Кейр. На такой вариант я не согласна. Раз тебе предлагают работу в Бирмингеге, не отказывайся. Но здесь я не останусь. Я возьму Сесилию и на эти полтора месяца уеду к матери. Мне здесь не с кем общаться.

– Как – не с кем? Тебе мало нашей дочери?

– Кейр, при всей моей громадной любви к Сесилии, мне мало общения с ребенком, еще не научившимся говорить. Я здесь сойду с ума от скуки и одиночества. Мне и сейчас нелегко, а станет еще тяжелее. Ради чего? Пока ты учительствуешь в Бирмингеме, я поживу в Лондоне, у своих. И не надо меня уговаривать. Я так решила.

К ее великому удивлению, Кейр даже не стал возражать.

* * *

– Думаю, вам стоит показаться психиатру, – мягко улыбаясь Адели, сказал доктор Фергюсон. – Вы нуждаетесь в профессиональной помощи.

– Доктор, это просто смешно, – ответила Адель. – Абсолютно смешно. Да, у меня легкая депрессия. А у кого не бывает? Но мне незачем показываться психиатру. Ваше предложение я даже считаю оскорбительным. Я, знаете ли, как и моя мать, предпочитаю сама разбираться со своими проблемами. Мое состояние придет в полную норму, когда… когда… Простите. – В ее голосе зазвенели слезы. Адель полезла в сумочку за платком.

Доктор Фергюсон смотрел, как она плачет.

– В душевной болезни нет ничего постыдного. Она ничем не хуже гриппа или аппендицита.

– Согласна. Но у меня нет душевной болезни. Просто некоторая слабость, неспособность справиться с определенными обстоятельствами.

– Вот именно. То же самое происходит, когда у вас грипп. Вашему организму не справиться, и вы помогаете ему отдыхом, лекарствами. Вызываете врача.

– Доктор Фергюсон, я не пойду к психиатру. Мне этого не нужно. И больше не предлагайте. Лучше выпишите снотворное… как в прошлый раз. Очень помогает.