Собор Парижской Богоматери (сборник)

– С виселицы прямо попадешь в ад.

– Там яркий огонь.

– Жан, Жан, тебя ждет плохой конец.

– По крайней мере, начало хорошо.

В эту минуту на лестнице раздались шаги.

– Молчи! – сказал архидьякон, поднося палец к губам. – Это мэтр Жак. Слушай, Жан, – шепотом продолжал он. – Боже тебя сохрани проболтаться когда-нибудь о том, что ты видел и слышал здесь. Спрячься сюда, под очаг, и старайся не дышать.

Студент съежился под очагом. Здесь ему пришла в голову блестящая мысль:

– Кстати, братец Клод, флорин за то, что я буду сидеть тихо.

– Молчи! Обещаю!

– Дайте.

– Бери! – с сердцем проговорил архидьякон, бросая брату свой кошелек. Жан спрятался под очагом, и дверь отворилась.

V. Два человека в черном

Вошедший был в черной одежде, с угрюмым выражением лица. Особенно бросилась в глаза нашему другу Жану (устроившемуся, конечно, в своем уголке так, чтобы все видеть и слышать) глубокая печаль, отличавшая и одежду, и лицо пришедшего. Однако на лице можно было прочесть кротость, но кротость кошки или судьи, кротость притворную. Это был плотный мужчина лет шестидесяти, с сильной проседью в волосах, морщинистым лицом, мигающими глазами, светлыми бровями, отвисшей нижней губой и большими руками. Рассмотрев все это и решив, что перед ним, наверное, какой-нибудь доктор или судейский, и заметив, что нос у него отстоит далеко от рта – признак глупости, – Жан отодвинулся в самый дальний уголок своего убежища и досадовал, что ему придется провести неопределенное время в таком неудобном положении и таком скучном обществе.

Архидьякон между тем даже не встал навстречу пришедшему. Он сделал знак, чтобы тот сел на скамейку возле двери, и после нескольких минут молчания, в продолжение которых он как бы заканчивал ранее начатое размышление, обратился к нему слегка покровительственно:

– Здравствуйте, мэтр Жак.

– Мое почтение, мэтр! – отвечал человек в черном.

В тоне, которым было произнесено мэтр Жак с одной стороны и просто мэтр с другой, была такая же разница, как между обращением монсеньор и месье, или между domine и domne. По-видимому, ученик встречался с учителем.

– Ну, что же, – спросил архидьякон после нового молчания, которого мэтр Жак не смел нарушить, – надеетесь на успех?

– К несчастью, я все еще продолжаю раздувать. Пепла – сколько угодно, но золота – ни единой крупинки, – отвечал мэтр Жак с грустной улыбкой.

Клод сделал нетерпеливый жест.

– Я не об этом говорю, мэтр Жак Шармолю, а о процессе вашего колдуна. Ведь вы называли его Марком Сененом, казначеем счетной палаты? Признается он в своем колдовстве? Удался допрос?

– К несчастью, нет, – отвечал мэтр Жак все с тою же грустной улыбкой. – Мы не имеем этого утешения. Этот человек настоящий кремень. Его нужно живьем сварить на Свином рынке, прежде чем он что-нибудь скажет. Однако мы не щадим ничего, чтобы добиться истины. У него уже все члены вывернуты. Мы пускаем в ход все средства, как говорит старый комик Плавт:

Adversum stimulos, laminas, crucesque, compedesque,Nervos, catenas, carceres, numellas, pedicas, boias [102] .

Ничего не действует. Это – ужасный человек. С ним и латынь не помогает.

– Вы не нашли ничего нового в его доме?

– Как же! – заявил мэтр Жак, шаря в своем мешке. – Этот пергамент. Тут есть слова, которых мы не понимаем. Между тем королевский прокурор Филипп Лелье знает немного еврейский язык. Он изучил его во время ведения процесса о евреях с улицы Кантерсен в Брюсселе. – Говоря это, мэтр Жак развернул пергамент.

102

Против стрекал, прутьев, крестов, оков, бичей, цепей, темниц, силков (лат.).

– Дайте сюда! – приказал архидьякон и, бросив взгляд на документ, вскрикнул: – Несомненно колдовство! Эменхетан! – это крик ведьм, когда они прилетают на шабаш. Per ipsum, et cum ipso, et in ipso! [103] Это – заклинание, которым дьявол переносит себя обратно в ад. Hax, pax, max – это медицинские термины. Формула против укуса бешеной собаки. Мэтр Жак, вы королевский прокурор церковного суда. Этот пергамент – гнусность!

103

Через себя, и с собой, и в себе! (лат.)

– Снова подвергнем этого человека допросу. Вот еще что мы нашли у Марка Сенена, – добавил мэтр Жак, снова порывшись в своем мешке.

Это был сосуд, похожий на те, которые стояли на очаге патера Клода.

– А, – сказал архидьякон, – алхимический тигель.

– Признаюсь вам, – продолжал мэтр Жак со своей робкой, неестественной улыбкой, – что я было попробовал его на очаге, но не получил лучших результатов, чем с моим собственным.

Архидьякон принялся рассматривать сосуд.

– Что такое нацарапано на тигле? Och! Och! Слово, отгоняющее блох? Невежда этот Марк Сенен! Вполне уверен, что в таком тигле вам не добыть золота! Он годится разве только на то, чтоб ставить его подле кровати летом.

– Раз мы коснулись ошибок, – сказал королевский прокурор, – то, перед тем как подняться к вам, я внимательно присматривался к порталу внизу. Вполне ли вы уверены, ваше преподобие, в том, что начало работ по физике изображено на стороне, обращенной к больнице, и что из семи обнаженных фигур, стоящих у подножия Богоматери, фигура с крыльями на пятках представляет Меркурия?

– Да, – отвечал патер. – Так пишет Августин Нифо – итальянский ученый, которому служил бородатый демон, открывавший ему все. Впрочем, пойдемте вниз, и я вам объясню все это по надписи.

– Благодарю вас, учитель, – ответил Шармолю, кланяясь до земли. – Кстати, я забыл! Когда прикажете допросить маленькую колдунью?

– Какую колдунью?

– Известную вам цыганку, что каждый день выходит плясать на площадь перед собором, несмотря на запрещение властей! У нее есть рогатая коза, одержимая дьяволом, которая читает, пишет, знает математику, как Пикатрикс. Из-за нее одной можно бы перевешать всех цыган. Вина налицо. Обвинительный акт недолго составить! А хорошенькое создание, клянусь честью, эта плясунья! Какие чудные черные глаза! Точно два египетских карбункула! Когда мы начнем?

Архидьякон был страшно бледен.

– Я скажу вам, – ответил он чуть слышно и затем проговорил с усилием: – Занимайтесь Марком Сененом.

– Не беспокойтесь, – сказал Шармолю, улыбаясь. – Вернувшись, я опять прикажу растянуть его на кожаной постели. Только это какой-то черт, а не человек! Он довел до изнеможения самого Пьера Тортерю, у которого руки посильнее моих. Как говорит добряк Плавт: «Nudus vinctus, centum pondo es quando pendes per pedes!» [104] Допрос на дыбе! Это лучшее, что у нас есть! Попробуем его.

104

«Раздет донага, связан, подвешен за ноги!» (Лат.)

Dom Клод, казалось, был отвлечен мрачными мыслями. Он обернулся к Шармолю:

– Мэтр Пьера… то есть мэтр Жак, займитесь Марком Сененом!

– Да, да, господин Клод. Бедняга! Ему придется перенести все муки ада. Да и что за фантазия отправиться на шабаш? Ему – казначею Монетного двора, которому, кажется, следовало бы знать закон Карла Великого: Stryga vel masca!.. [105] А что касается этой девочки – Смеральды, как ее зовут, – я буду ждать ваших приказаний… Да! Проходя под порталом, вы объясните мне, что значит живописное изображение садовника, которое мы видим при входе в церковь… Это, должно быть, сеятель?.. Мэтр, о чем это вы так задумались?

105

Начальные слова капитулярия Карла Великого о ведьмах, запрещавшего иметь с ними сношения.