Собрание сочинений, том 26, ч.1

{Итак, сущность капиталистического производства физиократы усматривали в производстве прибавочной стоимости. Именно это явление им надлежало объяснить. В этом и состояла проблема, после того как они отвергли «прибыль от отчуждения» меркантилистской системы.

«Чтобы иметь деньги», — говорит Мерсье де ля Ривьер, — «их надо купить, и после этой покупки человек не становится богаче, чем был раньше; он только получил деньгами ту же самую стоимость, какую отдал товарами» (Mercier de la Riviere, Ordre naturel et essentiel des societes politiques, том II, стр. 338).

Это относится как к [237] купле, так и к продаже, а равно и к результату всего метаморфоза товара, т. е. к результату продажи и купли, к обмену различных товаров по их стоимости, т. е. к обмену эквивалентов. Но откуда в таком случае берется прибавочная стоимость, т. е. откуда берется капитал? Такова была проблема, стоявшая перед физиократами. Их ошибка заключалась в том, что прирост вещества, который вследствие естественного произрастания растений и естественного размножения животных отличает земледелие и скотоводство от промышленности, они смешивали с приростом меновой стоимости. Для них основой была потребительная стоимость. А потребительной стоимостью всех товаров, сведенной, если воспользоваться термином схоластиков, к универсальной сущности, было для них вещество природы как таковое, увеличение которого в данной его форме имеет место только в сельском хозяйстве.}

Переводчик А. Смита Ж. Гарнье, который сам был физиократом, правильно излагает физиократическую теорию сбережения и пр. Прежде всего он говорит нам, что промышленность, — как это меркантилисты утверждали о всяком производстве, — может создавать прибавочную стоимость только посредством «прибыли от отчуждения», продавая товары выше их стоимости, так что происходит только новое распределение уже созданных стоимостей, но не присоединение новой стоимости к созданным раньше.

«Труд ремесленников и промышленников, не открывающий никакого нового источника богатства, может быть прибыльным только при выгодном обмене и имеет лишь чисто относительную стоимость, — стоимость, которая больше не будет иметь места, если снова не представится случай выиграть от обмена» (том V, стр. 266 его перевода А. Смита «Recherches sur la nature et les causes de la richesse des nations», Paris, 1802) [19] .

Или же те сбережения, которые они делают, — та стоимость, которую они сохраняют у себя за вычетом расходуемой ими, — должны делаться за счет сокращения их собственного потребления.

19

V том выполненного Жерменом Гарнье французского перевода «Богатства народов») Адама Смита (издание 1802 года) содержит «Примечания переводчика», т. е. Жермена Гарнье. — 35.

«Хотя труд ремесленников и промышленников не может добавить к совокупной массе богатств общества ничего другого кроме сбережений, делаемых наемными рабочими и капиталистами, но путем такого рода сбережений он может способствовать обогащению общества» (там же, стр. 266).

И подробнее:

«Работники земледелия обогащают государство самим продуктом своего труда; напротив, работники промышленности и торговли могут обогащать его только сбережениями за счет своего собственного потребления. Это утверждение экономистов является следствием проводимого ими различения между земледельческим трудом и трудом промышленным и представляется столь же бесспорным, как и само это различение. В самом деле, труд ремесленников и промышленников может добавить к стоимости материи только стоимость их собственного труда, т. е. стоимость заработных плат и прибылей, которую должен был принести этот труд в соответствии с обычной в данной стране и в данное время нормой заработной платы [238] и прибыли. Эти заработные платы, каковы бы они ни были, малы ли они или велики, составляют вознаграждение за труд; это есть то, что рабочий по праву может потребить и что он по предположению потребляет; ибо только путем потребления он в состоянии воспользоваться плодами своего труда, а в этом и состоит в действительности все его вознаграждение. Точно так же и прибыли, каковы бы они ни были, малы ли они или велики, рассматриваются как то, что изо дня в день потребляется капиталистом, причем естественно предполагается, что свои наслаждения он соразмеряет с величиной дохода, приносимого ему его капиталом. Итак, если бы рабочий не отказался от некоторой части удобств, на которые он имеет право соответственно обычной норме заработной платы, причитающейся за его труд; если бы капиталист не откладывал часть дохода, приносимого ему его капиталом, — то и тот и другой потребили бы к моменту завершения работы всю стоимость, получающуюся от этой работы. Таким образом, по окончании их труда вся масса богатств общества останется такой же, какой была до этого, если только они не сберегут часть того, что они имели право потребить и что они могли бы потребить, не рискуя быть обвиненными в расточительстве; в этом случае вся масса богатств общества увеличится на всю стоимость этих сбережений. Следовательно, можно с полным правом сказать, что лица, занятые в промышленности и торговле, могут увеличивать совокупную массу имеющегося в данном обществе богатства только путем личных лишений» (там же, стр. 263–264).

Гарнье также совершенно правильно нащупывает, что теория А. Смита о накоплении посредством сбережения покоится на этой физиократической основе (А, Смит был сильно заражен физиократией, и нигде он не обнаруживает этого более разительно, чем в своей критике физиократии). Гарнье говорит:

«Наконец, если экономисты утверждали, что промышленность и торговля могут увеличивать национальное богатство только путем лишений, то Смит точно так же говорит, что промышленность работала бы впустую и капитал страны никогда не стал бы больше, если бы экономия не увеличивала его своими сбережениями (книга II, глава 3). Таким образом, Смит полностью согласен с экономистами» и т. д. (там же, стр. 270).

[6) Физиократы как сторонники крупного капиталистического земледелия]

[239] Как одно из непосредственных исторических обстоятельств, содействовавших распространению физиократии и даже самому возникновению ее, А. Бланки в вышецитированном сочинении приводит следующее:

«От всех ценностей, распустившихся пышным цветом в лихорадочной атмосфере системы» (Ло), «не осталось ничего кроме разорения, опустошения и банкротства. Одна лишь земельная собственность уцелела в этой буре».

{Потому-то, очевидно, у господина Прудона в «Philosophie de la Misere» земельная собственность и появляется только вслед за кредитом.}

«Ее положение даже улучшилось, так как она, быть может впервые со времен феодализма, стала переходить из рук в руки и дробиться в широком масштабе» (цит. соч., стр. 138).

А именно:

«Бесчисленные переходы из рук в руки, происходившие под влиянием системы, положили начало дроблению земельной собственности… Земельная собственность впервые вышла из того состояния неподвижности, в котором так долго держала ее феодальная система. Это было поистине пробуждение земельной собственности для земледелия… Она» (земля) «из режима мертвой руки перешла в режим обращения» (стр. 137–138).

Тюрго и выступает — совершенно так же, как Кенэ и другие приверженцы этого последнего — за капиталистическое производство в земледелии. Так, Тюрго говорит:

«Сдача земель в аренду… Этот последний способ» (земледелие в крупном масштабе, основанное на современной системе аренды) «является самым выгодным из всех способов, но этот способ применим только в такой стране, которая уже достаточно богата» (см. Тюрго, цит. соч., стр. 21).

А Кенэ в своих «Maximes generales du gouvernement economique d'un royaume agricole» говорит:

«Земли, предназначенные для выращивания зерновых хлебов, следует, насколько это только возможно, соединять в крупные фермы, эксплуатируемые богатыми земледельцами» (т. е. капиталистами), «потому что в крупных земледельческих предприятиях — по сравнению с мелкими — расходы на содержание и ремонт построек уменьшаются, издержки производства здесь пропорционально гораздо меньше, а чистый продукт гораздо больше» [ «Physiocrates», издание Дэра, часть I, стр. 96–97] [Русский перевод, стр. 436].

Вместе с тем Кенэ в указанном месте признаёт, что результаты роста производительности земледельческого труда приходятся на долю «чистого дохода» и, следовательно, в первую очередь достаются земельному собственнику, т. е. владельцу прибавочной стоимости, и что относительное возрастание этой последней проистекает не из земли, а из общественных и тому подобных мероприятий по повышению производительности труда. [240] Ибо он говорит в указанном месте:

«Всякое выгодное» {т. е. выгодное для «чистого продукта»} «сбережение того труда, который может быть выполнен с помощью животных, машин, силы воды и т. п., идет на пользу населению [и государству, потому что более значительный чистый продукт обеспечивает больший заработок для людей, занятых в других профессиях и работах]».