Собрание сочинений (Том 2)

– Ваше превосходительство, всё готово, - доложил офицер генералу.

Подвели обречённых к столбам. Генерал поднял руку, скомандовал:

– Пли!

Взвился дымок из солдатских ружей. Рухнули вниз казнённые.

Декабрист поручик Иван Сухинов был схвачен позднее других.

Невзлюбило тюремное начальство Сухинова. Погнало в Сибирь пешком. Семь тысяч вёрст прошагал в кандалах Сухинов. Шёл год, шесть месяцев и одиннадцать дней.

Попал он на ту же нерчинскую каторгу, правда отдельно от всех других - на Зерентуйский рудник.

Пробыл Сухинов здесь месяц, второй. Присмотрелся. Освоился. Появился у Сухинова план. Решил он взбунтовать Зерентуйский рудник. Встать во главе восстания. Поднять всю округу. Явиться в Читинский острог. Тут в Читинском остроге в то время находилось большинство декабристов. Сухинов мечтал организовать целую армию из заключённых. Он собирался освободить не только друзей-декабристов, но и всех тех, кто томился по разным сибирским каторгам.

Заключённые в Зерентуйске поддержали Сухинова. Стали сообща готовиться.

– Пули нужны, пули, - говорил Сухинов.

Стали заговорщики в лесу тайно лить пули и делать патроны.

– Первым делом бери цейхгауз*, - наставлял Сухинов.

_______________

* Ц е й х г а у з - помещение, где хранилось оружие.

Ходили каторжники вокруг цейхгауза, смотрели, с какой стороны лучше на склад напасть.

Восстание назначили на май, на весну. Всё выше и выше над лесом солнце. Всё ближе и ближе момент восстания.

И вдруг заговор Сухинова был раскрыт. Страшная участь постигла его участников. Шесть человек, в том числе и Сухинов, были приговорены к смертной казни. Остальных нещадно били плетьми и кнутами.

Сухинова перед казнью хотели клеймить - поставить на лице раскалённым железом тюремные знаки. Для офицера такое наказание было страшнее смерти.

Узнал Сухинов:

– Не радоваться палачам!

Когда тюремщики пришли за ним в камеру, Сухинова не было уже в живых. Он сам распрощался с жизнью.

ШЕСТНАДЦАТЬ АЛЕКСАНДРОВ

Александр Бестужев, Александр Муравьёв, Александр Якубович, Александр Одоевский, Александр Поджио, брат Иосифа Поджио, моряк Александр Беляев и десять ещё Александров. Всего шестнадцать. Вот их сколько среди декабристов.

Каждый год в конце лета тюремное начальство разрешало для всех Александров устраивать общие именины. Торжественно, весело проходил этот день.

Макар Макаров - солдат из новеньких - нёс охрану, ходил вдоль тюремной стены. Знает он, что веселятся сейчас заключённые. Сквозь окна дружный несётся смех.

Ходит солдат, рассуждает: "Ишь смеются! Каторжные, а веселятся, ишь!"

Потом кто-то запел. Басом таким, что Макаров вздрогнул. "Не хуже, чем наш Гаврила", - прикинул солдат. Был у них на деревне певец Гаврила. Голос имел такой, что минуту его послушаешь - неделю в ушах звенит.

Затем кто-то читал стихи. Кто-то играл на скрипке. Снова пели. На этот раз хором:

Эй, вы, сени, мои сени,

Сени новые мои...

"Ишь веселятся..." - опять о своём Макаров.

И вдруг сквозь песню солдату послышался звон цепей.

Замер Макаров.

"Никак, кандалы сбивают, - пронеслось в голове у солдата. Прислушался.
– Так и есть - сбивают! Вона железа стук".

Представил себе Макаров - вырвутся каторжане сейчас наружу. Их много. А он один. И ружьё одно!

Сильнее, сильнее кандальный стук.

Бросился Макаров к унтер-офицеру Кукушкину. Вышел Кукушкин из караульного помещения. Прислушался. Верно. Так и есть - кандалы сбивают.

– За мной!
– закричал Кукушкин. Бросился к камере.

Однако за дверь не рванул. Приложился вначале к замочной скважине. Глянул, расправился. Повернулся затем к Макарову и съездил солдата по шее.

– Дубина, - сказал и ушёл.

Постоял в изумлении новичок. А потом и сам приложился к двери. Глянул, не верит своим глазам - в танце, в мазурке кружатся узники. Мазурка - азартный танец. Нелегко в кандалах танцевать мазурку. Бьют по дощатому полу кандальные цепи. Дребезжат и трясутся рамы.

Глазеет обалдело на декабристов Макар Макаров: "Ишь напридумали! Каторжные, а веселятся. Ишь!"

"СВИДЕТЕЛЬСТВОВАЛ"

Разрешили декабристам получать книги. Выделил комендант тюрьмы молодого офицера. Поручил ему следить за тем, какие книги будут присылать заключённым. Нет ли среди них недозволенных.

– Читай, да внимательно, - наставлял комендант.

Обрадовался молодой офицер: "Повезло. Буду себе полёживать, буду себе почитывать".

И вот стали поступать к декабристам книги.

Полёживает офицер, почитывает. Прочитает, пишет на первом листе "Читал", расписывается и отдает декабристам.

За первой партией книг поступила в Сибирь вторая, затем третья, четвёртая, пятая. Всё больше и больше приходит книг. Привозят десятками, сотнями. Тащат их в комнату к офицеру. Завалили книги углы, поднялись от пола до самого потолка. С ужасом смотрит молодой офицер на эти печатные горы. А книги идут и идут.

Присылают их в пачках, в мешках, в деревянных ящиках. Разные книги сюда приходят: по астрономии, по геологии, по географии, по биологии, по философии, по математике...

А тут пришёл обоз из пяти саней.

– Что такое?
– кричит офицер.

– Книги.

– Какие книги?!

Отвечают:

– Медицинская библиотека.

А в этой библиотеке четыре тысячи разных книг.

– Боже!
– вырвалось у офицера.

Где же книги ему читать! Листать едва успевает. Сидит за столом от зари до зари. Уже не пишет на книгах "Читал", помечает "Свидетельствовал".

А тут повалили иностранные книги. На французском, английском, турецком, испанском, арабском - на пятнадцати языках.

Совсем ошалел бедняга. Уже и не может понять, какую книгу с какого конца листать. Словарями обложился со всех сторон. Словарей не хватает. Сторон не хватает.

А главное, как разобраться, как уследить, какая книга из них запретная.

– По названиям определяй, по названиям, - советует комендант.

Взял комендант рядом лежащую книгу, прочитал: "Опыт археологических исследований".

– Вот видишь, - сказал офицеру.
– Археология. Тут ничего нет запретного. Значит, давай.