Собрание сочинений в 12 т. Т. 9

–  Ура мистеру Бербанку! Ура!

Этот ликующий крик гулко разнесся по окрестностям и долетел, вероятно, до Джэксонвилла, дав знать жителям его, что великий акт освобождения свершился.

Семья Бербанков была растрогана до глубины души. Тщетно пыталась она унять восторг толпы - крики не умолкали и стихли тогда лишь, когда Зерма поднялась на ступеньки крыльца и попросила слова.

–  Вот, друзья мои, - сказала она, - мы все теперь свободны. Свободою своей мы обязаны великодушию того, кто был нашим хозяином и лучшим из хозяев.

–  Да!… Да!… - закричали с восторженной благодарностью сотни голосов.

–  Каждый из вас может теперь располагать собою как угодно, - продолжала Зерма.

– Кто хочет, может уйти с плантации и жить как ему заблагорассудится. О себе скажу, что я поступлю, как велит мне сердце, и я думаю, что большинство из вас сделает то же. Седьмой уже год я живу в Кэмдлес-Бее. И я и мой муж здесь жили, здесь же оба хотим умереть. Я прошу мистера Бербанка оставить нас у себя: мы будем так же служить ему вольными, как служили рабами. Кто согласен со мной?

–  Все!… Все!… - дружно закричала толпа.

Это единодушие показало, как любим был хозяин Кэмдлес-Бея, какими узами доверия и признательности были связаны с ним освобожденные им невольники.

Тогда Бербанк снова обратился к толпе. Он сказал, что желающие могут оставаться у него служить на новых условиях, что нужно только уговориться относительно их прав и вознаграждения, которое каждый из негров должен впредь получать за свой труд. Но прежде всего, прибавил он, надлежит узаконить освобождение, а потому каждому вольноотпущенному будет выдан по всем правилам составленный документ об освобождении, для него самого и для всего его семейства, который вернет им человеческие права.

Эти бумаги были тут же розданы неграм помощниками управляющего. Они давно уже были заготовлены и заранее подписаны Джемсом Бербанком. Негры получили свои документы с самым трогательным выражением признательности.

День закончился веселым праздником. Хотя назавтра неграм предстояло снова приняться за работу, - день освобождения должен был быть отпразднован всей плантацией; семья Бербанков во время этого праздника была окружена проявлениями самой искренней любви и безграничной преданности.

Пэрри как неприкаянный блуждал среди своего бывшего человеческого стада.

–  Ну, Пэрри, что вы теперь скажете?
– спросил его Бербанк.

–  Что же сказать? Хоть вы негров и освободили, но они так и остались неграми, африканцами и ничуть от этого белее не стали: черными на свет родились, черными и помрут.

–  Зато жить теперь будут, как белые, а это - главное, - возразил, улыбаясь, Бербанк.

Семейный обед в Касл-Хаусе прошел в этот день особенно весело. Бербанки чувствовали себя счастливыми и с надеждой смотрели на будущее. Еще несколько дней - и спокойствие Флориды обеспечено. Никаких дурных вестей из Джэксонвилла не приходило. Возможно, что поведение Джемса Бербанка на суде произвело на большую часть тамошних жителей благоприятное впечатление.

В Касл-Хаусе обедал в этот день и Пэрри, которому волей-неволей приходилось принимать участие в событии, помешать которому он не мог. Управляющий сидел за столом против того самого старика негра, который от имени освобожденных благодарил Бербанка. Джемс Бербанк позвал своего вольноотпущенника на обед, чтобы показать ему и его собратьям, что для хозяина Кэмдлес-Бея освобождение негров не пустые слова.

Сквозь открытые окна в столовую долетали веселые крики ликующих негров. Весь парк сверкал иллюминацией. Разноцветные огни горели в разных местах плантации. В середине обеда явилась депутация от вольноотпущенных и поднесла «мисс Ди Бербанк из Кэмдлес-Бея» великолепнейший букет цветов, несомненно лучший из тех, которые ей приходилось получать до сих пор. Не было конца изъявлениям благодарности и восторженным излияниям.

Обед окончился. Бербанки из столовой перешли в холл перед тем как разойтись на ночь по своим комнатам. Казалось бы, день, ознаменованный столь радостным событием, должен был в радости и закончиться. К восьми часам на плантации водворилась тишина и спокойствие, которые ничто как будто бы не должно было нарушить. Но вдруг под окнами Касл-Хауса послышались какие-то голоса.

Джемс Бербанк встал и пошел отворить дверь.

Несколько человек, громко разговаривая, дожидались у входа.

–  Что случилось?
– спросил Бербанк.

–  Мистер Бербанк, - отвечал один из помощников управляющего, - у пристани остановилась лодка.

–  Откуда она прибыла?

–  С того берега.

–  А кто в ней?

–  Курьер джэксонвиллского магистрата.

–  Что ему нужно?

–  Он желает вас видеть. Вы разрешите ему выйти на берег?

–  Разумеется!

Миссис Бербанк подошла к мужу, а Алиса поспешила к окну. Стэннард и Кэррол направились к дверям. Зерма встала со своего места, схватив за руку маленькую Ди. У всех явилось предчувствие чего-то недоброго.

Помощник управляющего пошел на пристань и через четверть часа вернулся в сопровождении приехавшего из Джэксонвилла курьера.

На курьере был мундир местной милиции. Его ввели в холл, и он спросил, может ли он видеть Джемса Бербанка.

–  Это я, - отозвался Бербанк.
– Зачем я вам нужен?

–  Я должен вручить вам пакет.

Курьер подал Бербанку большой конверт с печатью.

Сломав печать и развернув бумагу, Джемс Бербанк прочел следующее:

«Вновь избранный магистрат города Джэксонвилла постановляет: всякий невольник, освобожденный вопреки установленному в Южных штатах порядку, подлежит немедленному изгнанию из Флориды.

Постановление это должно быть выполнено в течение сорока восьми часов; в случае невыполнения - будет применена сила.

Джэксонвилл, 28 февраля 1862 года.

Тексар».

Итак, законные власти в городе уже свергнуты, и там хозяйничают теперь Тексар и его приспешники.

–  Какой будет ответ?
– спросил курьер.

–  Никакого, - отвечал Джемс Бербанк.

Курьер ушел, и лодка отвезла его обратно в Джэксонвилл.

Стало быть, согласно приказанию негодяя-испанца, бывшие невольники Бербанка подлежали изгнанию из графства. Они изгонялись с территории Флориды только потому, что стали свободными! И Джемсу Бербанку предстояло лишиться преданных слуг, на которых он мог положиться, если бы понадобилось защищать плантацию.

–  Быть свободною на таких условиях!
– вскричала Зерма.
– Да ни за что на свете! Не нужно мне и свободы, если так. Нет, хозяин, лучше уж я останусь невольницей, только бы мне не разлучаться с вами!

И с этими словами Зерма, схватив свой документ об освобождении, разорвала его на клочки и упала к ногам Джемса Бербанка.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Ожидание

Таковы были ближайшие последствия великодушного порыва, которому поддался Джемс Бербанк, освободивший своих рабов, не дожидаясь прихода армии федералистов.