Собрание сочинений в 15 томах. Том 9

– Это снова приводит нас к тайне, – заметила Анна-Вероника. – Почему одно, а не другое раскрывает нам глубины?

– Ну, это может быть в конце концов следствием отбора; ведь некоторые насекомые предпочитают же голубые цветы, хотя они менее ярки, чем желтые.

– Это не объясняет цвет неба при закате солнца.

– Не так просто объясняет, как влечение насекомых к цветной бумаге, на которую они слетаются. Но, может быть, если бы людям не нравились ясные, блестящие, здоровые глаза, – что совершенно понятно с точки зрения биологии, – они не смогли бы любоваться драгоценными камнями. Одно явление может быть необходимым дополнением к другим. И, наконец, высокое ясное небо – знак того, что можно выйти из укрытия, радоваться и продолжать жизнь.

– Гм! – произнесла Анна-Вероника и покачала головой.

Кейпс, встретившись с ней глазами, весело улыбнулся.

– Я высказался мимоходом и настаиваю на том, что красота не является особым дополнением к жизни, – вот моя мысль. Это жизнь, просто жизнь, она возникает и развивается ярко и сильно.

Он встал, чтобы перейти к следующему студенту.

– Есть красота нездоровая, – сказала Анна-Вероника.

– Не знаю, существует ли она, – ответил Кейпс и после паузы наклонился над юношей с прической, как у Рассела.

Анна-Вероника смотрела на его склоненную спину, затем подвинула к себе микроскоп. Некоторое время она сидела неподвижно. Она чувствовала, что вышла победительницей из трудного положения и теперь снова может разговаривать с ним, как прежде, до того, как ей стало понятно то, что с ней произошло…

У нее созрело решение заняться научно-исследовательской работой и таким образом остаться в лаборатории еще на год.

«Теперь мне ясен смысл всего», – сказала про себя Анна-Вероника. И действительно, несколько дней ей казалось, будто тайна мироздания, которую упорно замалчивали и прятали от нее, наконец полностью открылась.

9. Противоречия

Однажды днем, вскоре после великого открытия, сделанного Анной-Вероникой, в лабораторию на ее имя пришла телеграмма:

СКУЧАЮ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ ПООБЕДАЕМ ГДЕ-НИБУДЬ НЫНЧЕ ВЕЧЕРОМ ПОБЕСЕДУЕМ БУДУ СЧАСТЛИВ РЭМЕДЖ.

Это предложение, пожалуй, даже обрадовало Анну-Веронику. Она не виделась с Рэмеджем дней десять-одиннадцать и охотно поболтала бы с ним. Сейчас она была переполнена мыслью о том, что влюблена, влюблена! Какое чудесное состояние! И, право, у нее, кажется, возникло даже смутное намерение поговорить с ним об этом. Во всяком случае, хорошо бы послушать его разговоры на некоторые темы, быть может, она поймет их лучше теперь, когда великая, потрясающая тайна пылает в ее сознании и притом так близко от него.

К сожалению, Рэмедж был настроен несколько меланхолически.

– На прошлой неделе я заработал больше семисот фунтов, – сообщил он.

– Замечательно! – воскликнула Анна-Вероника.

– Ничуть, – отозвался он, – просто удача в деловой игре.

– Это удача, на которую можно купить очень многое.

– Ничего из того, что человеку хочется.

Рэмедж обернулся к лакею, предлагавшему карту вин.

– Меня может развеселить только шампанское, – заявил он и стал выбирать. – Вот это, – сказал он, но затем передумал: – Нет! Это слаще? Отлично.

– У меня все как будто идет хорошо, – продолжал Рэмедж, скрестив на груди руки и глядя на Анну-Веронику широко открытыми глазами слегка навыкате. – А я несчастлив. Я, кажется, влюбился.

Он наклонился над тарелкой с супом. И тут же повторил:

– Кажется, я влюбился.

– Не может быть, – ответила Анна-Вероника тоном многоопытной женщины.

– Откуда вы знаете?

– Ведь это же нельзя назвать угнетающим состоянием, верно?

– Уж вы этого знать не можете.

– У каждого своя теория, – пояснила Анна-Вероника с сияющим лицом.

– Ну, знаете, теории! Влюбленность – факт.

– Она должна радовать.

– Любовь – это тревога… жажда. Что еще? – спросил он подошедшего лакея. – Пармезан? Уберите!

Мистер Рэмедж взглянул в лицо Анны-Вероники, оно показалось ему совершенно лучезарным. Интересно, почему она думает, что любовь дает людям счастье? И он заговорил о сассапарели и гвоздике, украшавших стол. Затем, наполнив ее бокал шампанским, сказал:

– Вы должны выпить, потому что у меня тоска.

За перепелками они вернулись к вопросу о любви.

– Почему, – неожиданно спросил Рэмедж, и что-то жадное промелькнуло в его лице, – вы считаете, что любовь приносит людям счастье?

– Должна, я уверена.

– Но почему?

Анне-Веронике он показался чересчур настойчивым.

– Женщины чувствуют это инстинктивно.

– Интересно, так ли это? – заметил Рэмедж. – Я сомневаюсь в женском инстинкте. Один из обычных предрассудков. Женщина якобы знает, когда мужчина в нее влюблен. А вы как считаете?

С видом беспристрастного судьи Анна-Вероника подбирала вилкой салат.

– Думаю, женщина должна знать, – решила она.

– Вот как? – многозначительно произнес Рэмедж.

Анна-Вероника взглянула на него и заметила устремленные на нее мрачные глаза, которыми он пытался выразить больше, чем они способны были выразить. Наступило короткое молчание, и в ее сознании быстро пронеслись смутные подозрения и предчувствия.

– Может быть, о женском инстинкте действительно говорят глупости, – сказала она, чтобы избежать объяснений. – Кроме того, девушки и женщины, вероятно, отличаются друг от друга. Не знаю. Мне кажется, девушка не может знать, влюблен ли в нее мужчина или нет. – Она подумала о Кейпсе. Ее мысли невольно выливались в слова. – Девушка не может знать. По-моему, это зависит от ее душевного состояния. Когда страстно чего-нибудь желаешь, начинаешь думать, что это недоступно. Если полюбишь, наверное, начинаешь сомневаться. А если полюбишь очень сильно, как раз и становишься слепой, когда особенно хочешь быть зрячей.

Анна-Вероника осеклась, испугавшись, что ее слова наведут Рэмеджа на мысль о Кейпсе, и действительно его лицо выражало нетерпение.

– Даже так! – сказал он.

Анна-Вероника покраснела.

– Вот и все, – произнесла она. – Боюсь, я представляю себе эти вещи несколько туманно.

Рэмедж взглянул на нее, затем глубоко задумался. Из этого состояния его вывел лакей, который подошел, чтобы обсудить дальнейший заказ.

– Анна-Вероника, вы бывали в опере? – спросил Рэмедж.

– Раз или два.

– Хотите пойти сегодня?

– Я с удовольствием послушаю музыку. А что сегодня идет?

– «Тристан».

– Я никогда не слышала «Тристана и Изольду».

– Значит, решено. Мы пойдем, какие-нибудь места найдутся.

– Это очень любезно с вашей стороны.

– Любезны вы, что согласились пойти.

Они сели в экипаж; Анна-Вероника откинулась на спинку с приятным ощущением комфорта, ей было весело из-под полуопущенных век наблюдать огни, суету, движение, мглистое поблескивание улицы, а Рэмедж сидел к ней ближе, чем следовало, и временами поглядывал на нее, порывался говорить, но молчал. Приехав в Ковент-Гарден, он достал билет в одну из верхних маленьких лож; когда они вошли, увертюра уже началась.